Конечно, она поддержала меня в стремлении помочь малышке и назвала это подвигом, но также спросила, готова ли я брать на себя такую ​​ответственность в таком молодом возрасте, ведь я могу до конца не понимать всех нюансов и последствий, которые могут мне встретиться на этом пути. Заверив мать, что я отдаю себе отчет в своих поступках, я взяла с нее слово пока никому не говорить обо всем том, что я ей рассказала, потому что не хотелось сейчас поднимать эти темы настолько, чтобы все родные об этом узнали. А если будут знать родственники, то об этом чуть ли не пол страны будет говорить, а мне оно явно ни к чему. Что касается и Анжелики, и Эда, к которому я сейчас двигалась по коридору больницы, потому что должна была сделать перевязку мужчине.

Как ни странно, но он вообще не проявлял ко мне никакого интереса. Ни приколов, ни каких-то других слов, а просто поблагодарил и ушел черт знает куда. И, если честно, то меня это немного огорчило. Так же как ночью он ничего не сказал, когда я видела в его глазах сомнения по поводу своих грубых слов, и теперь он показал наглядно, что ему плевать на меня с высокой горы. Наверное, уже не будет так, как раньше, когда наши с ним словесные перепалки даже радовали меня и добавляли какой-то энергии и рвения, а останется просто общение на уровне едва знакомых людей. Не знаю почему, но меня этот факт разочаровал и добавил какого-то неприятного привкуса.

Хотя я смогла хотя бы отдаленно, но отойти от этих размышлений, потому что после встречи с моим типа "любимым" направлялась к человеку, которого всем сердцем любила и желала только лучшего в этой жизни. Лариса Георгиевна заверила, что операции прошла хорошо и сейчас Лике ничего не угрожает, но мне хотелось увидеть девочку своими глазами и поддержать ее морально в такой не простой промежуток времени. Ведь что может быть хуже, когда единственный человек, которому ты доверяешь, выбрасывает тебя чуть ли не на улицу, а болезнь подстерегает за каждым поворотом. Вообще это стресс мог повлиять на переток болезни и путем этого обостриться до таких тяжелых последствий, так что если бы мне сейчас на глаза попался Антон, то я бы его собственными руками задавила. Если бы у малышки не было родного дедушки, то чтобы произошло тогда? Она как бездомный котенок где-нибудь была бы на улице что ли? Только от этих мыслей у меня мороз пошел по коже, а сердце начало обливаться кровью.

Войдя в палату мое настроение подлетело к потолку, а то и выше, потому что Лика уже была в сознании и занималась своим любимым занятием — рисовала что-то на листочке. Наверное, медсестры принесли ей какие-то карандаши, потому что сомневаюсь, что дедушка думал о развлечениях в тот момент, когда внучка едва была в сознании.

— Ликуся, можно зайти? — Постучала я по двери, чтобы привлечь внимание девочки, потому что она была настолько поглощена своим рисованием, что не заметила моего появления.

— Кирааааааааааааааа!!! — Видно было по силуэту малышки, что она была еще без сил и измучена операцией, но когда она заметила меня, глаза будто начали сверкать как гирлянды на новогодней елке и она бросила карандаш с бумажкой себе на колени, а сама распростерла руки для объятий. А я будто под какой-то зависимостью наконец-то получила то, что мне так не хватало. Я преодолела то расстояние, которое нас разделяло и прижала девочку к себе. Мне были настолько необходимы эти объятия и понимание, что у нас с ней все хорошо, что словами передать трудно. Ведь я думала, что она обиделась на меня и не желает больше общаться со мной, а оказалось, что виной всему был ее чертовый папаша и вероятно поэтому она так себя вела. Она, можно сказать, стояла на развилке своей жизни. В столь малолетнем возрасте она уже испытывала огромные разочарования. Сначала отсутствие матери как у других детей, а потом еще и предательство от отца… И это еще она не знает, что Антон не ее настоящий папа… И это еще она не знает, что была просто разменной монетой в планах Антона…

— Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — Наконец-то хоть немного насладившись моментом и отлипнув от малышки произнесла я осматривая ее тело. Она хоть и выглядела несколько осунувшейся, но будто все было хорошо. Даже маленький румянец стал понемногу появляться на ее щечках.

— Да, спасибо, — она была не многословна, но все перекрыла своими действиями. Потянув меня на себя, поцеловала в щечку и искренне улыбнулась. Как же я бы хотела как-то воспроизвести на фото этот момент, или хотя бы запомнить изрядно, ведь мне кажется, что это одно из таких мгновений, которое будет греть душу даже в худший день моей жизни. Такие тёплые чувства были сейчас у меня в душе, что на душе такое впечатление началась весна. С пением птичек и невероятно свежим воздухом вокруг.

— А что это ты у нас здесь рисуешь? — Взяла я листик с колен девочки и принялась его разглядывать.

— Пока нельзя смотреть, — перехватила Лика у меня бумажку, не агрессивно, но так, чтобы я поняла, что действительно шедевр не готов для широкой публики, — извини, но это сюрприз. Для тебя сюрприз.

— В самом деле? — Я успела увидеть только надпись "Любимая Кира", так что я уже понимала, что это действительно мне, а от этих двух написанных слов сердце начало щемить еще больше.

— Да, — закивала маленькая, — я не успела его дорисовать. Но уже скоро.

— Ну тогда давай ты рисуй, а я пойду к другим пациентам, ладно? Потом вернусь к тебе и мы вместе посмотрим, что ты нарисовала, хорошо? — Взъерошила я милые кудри девочки и протянула руку для "пять".

— Хорошо! — Весело выкрикнула и ударила меня по руке Лика и сразу принялась завершать свой рисунок.

Удивительно, это нормально, что я не хочу покидать эту палату, а точнее малую, которая еще пару недель назад была для меня просто заурядной девочкой, а сейчас чуть ли не часть моей семьи? Неужели об этих последствиях говорила моя мама, когда спрашивала готова ли я к такому важному шагу в своей жизни? Если об этом, то она была права — эта ответственность действительно довольно тяжелая и неоднозначная…

В конце рабочего дня мне нисколько не хотелось уходить домой. Если раньше я под конец смены уже столько вбирала в себя негатива от болезней пациентов, что быстрее хотела добраться домой и морально отдохнуть включив какой-нибудь сериал или фильм, то сейчас я бы лучше осталась дежурить на ночь, чем идти на еще одно испытание. Испытания нервов перед тысячами зрителей, но не они были причиной моего не желания уходить из больницы, а тот дурак Эд, который вчера больно меня обидел до глубины души, а сегодня на перевязке так себя вел, что я поняла одно — терпеть мне до конца этого реалити-шоу такое отношение к себе. Мне не удастся нормально себя чувствовать в его присутствии.

Но перед походом на очередное обсасывание косточек, я отправилась к Лике, которая в этом черном промежутке времени была единственным лучиком солнышка, которое согревало меня и не давало опустить руки. Так что я не шла к ней, а можно сказать летела на крыльях подъема и позитива.

Зайдя в палату у меня случилось как дежавю… Ведь у кровати девочки сидел Валерий Сергеевич и говорил о чем-то с ней. И меня эта картина больно уколола в сердце, и не потому что это зрелище было какое-то странное или я была против присутствия мужчины в палате, а потому, что недавно я наблюдала такую ​​же картину, только тогда рядом с кроватью Анжелики сидел Антон… Тот, кто бросил малышку наедине с болезнью, которая могла привести к тяжелым последствиям. Даже роковым…

— Ты пришла! — Девочка первая заметила меня в палате, так что встретила своим радостным криком и улыбкой, которая и так присутствовала до того в разговоре с дедушкой, но сейчас она еще больше начала искриться счастьем и позитивом. Что не скажешь о старике, он тоже повернулся в мою сторону, но в его глазах было что-то другое… Вроде бы и не радость, но и не злость в мою сторону… Я бы наверняка это охарактеризовала как беспокойство. Возможно, это было следствием ситуации с его внучкой, но я почему-то была уверена, что именно мое появление здесь так его смутило.