Катя, нахохлившись, обхватила себя руками. Закрываясь. Защищаясь. От меня, или от правды?

— Сколько ему? Он намного старше? — настучать бы этому… брату по куполу за ту горечь, что слышалась сейчас в её тихом голосе.

— Двадцать четыре.

Взрослый лоб.

— Ты работать в клинику пошла сразу после школы? Тебе ведь восемнадцать?

— Нет и да. Я закончила раньше на год, экстерном.

— Почему не поступала тогда?

— А сам, как думаешь? — она всё-таки повернулась ко мне, смерив злым взглядом.

Да, действительно. Глупый вопрос, но я хотя бы вывел её на нужные эмоции.

— А планируешь?

— Не знаю. Жизнь покажет, — пожала она плечами и снова уставилась в окно.

— А Илюша? Я себе слабо представляю, как это месяцами лежать в больнице. А как же школа, друзья? Какие у него мечты?

— Самая главная и важная — жить. Остальное… приложится, — в её голосе звенела такая отчаянная любовь, когда она говорила о младшем брате, что невозможно было не проникнуться, хотя я и без этого уже увяз по самую макушку. — А обучение у него индивидуальное. Учителя сами к нему приходят.

— Я могу вам помочь. С деньгами на операцию, — решился я озвучить то, что вертелось в голове ещё с субботы.

Катя вздрогнула и резко развернулась ко мне всем корпусом, неверяще уставившись ошеломлёнными глазами.

— Если это даст больше шансов на благополучный исход, то на операцию в Польше.

— Я… не знаю, что сказать. Спасибо!!! Ты правда… Почему? Зачем тебе это?

— Потому что я могу и хочу. Разве этого недостаточно? — мне не очень хотелось углубляться в эту тему. Решение принято и озвучено и какая разница, что меня к нему толкнуло.

— Многие могут, — теперь уже Катя не собиралась отступать и пытливо заглядывала в лицо. Недоверчивый Котёнок.

— Мне понравился твой брат. Он замечательный пацан и у него ещё вся жизнь должна быть впереди.

Больше ничего объяснять мне не хотелось, и я сосредоточился на дороге. Мы как раз выезжали из города.

— Ты даже не представляешь, как я сейчас тебе благодарна, — шепнула Катя, продолжая буравить меня глазами. — Мне не верится, что это правда.

— Правда. И я предложил помощь не ради твоей благодарности.

Я и сам не знал, чего хочу от Кати. Для начала хотя бы доверия, а там посмотрим.

Катя

Сердце колотилось в груди так сильно, что было даже больно. Да и глаза вдруг оказались на мокром месте. Хотелось ещё раз переспросить, правда ли, почему, зачем. Но видела сурово сжатые губы Руслана, упрямый взгляд и понимала, что ответа всё равно не получу. Он не из тех, кто будет распыляться и восхвалять своё великодушие, или бескорыстие. Нет, этот человек не говорит. Он просто берёт и делает. Интересно, он хоть сам понимает, насколько он замечательный?

Непроизвольно тихо шмыгнула носом, по щекам всё-таки побежали слёзы и я попыталась их незаметно вытереть, пока он на дороге сосредоточен.

— Ну вот чего ревёшь? Не надо было тебе пока говорить. Всё равно ведь болеешь и операцию делать нельзя, — досадливо поморщился мой благодетель. Он что ухом видит?

— Как это не надо было? Очень надо! Я теперь знаю, что хотя бы с Ильёй всё будет хорошо.

— А с кем тогда не хорошо будет? — метнул он в меня косой взгляд.

— Не важно. Правда, — ну вот кто меня за язык тянул? — Это я так. О людях в общем.

По лицу видела, что он мне не поверил. Но хотя бы не стал больше ничего спрашивать. Я и так ему слишком многое рассказала. Не хочу, чтобы меня жалели. Нет, не так. Не хочу, чтобы он меня жалел. Ненавижу это чувство в чужих глазах, от него ощущаю себя едва ли не бездомным щенком, слабым немощным созданием, а я не такая. Всю жизнь не такой стараюсь быть. Не собираюсь и сейчас, когда от одного, пускай и временного, присутствия в моей жизни этого мужчины, мне хочется быть лучше. И если Руслан говорит, что не желает моей благодарности, то я не желаю его жалости. Эх. Если бы у нас ещё и мотивы совпадали.

Остаток дороги мы взаимно молчали. Я решала, говорить ли Илье и маме сейчас, или подождать. Пришла к выводу, что сначала посоветуюсь с лечащим доктором брата. Заодно узнаю, когда мне после моей болячки можно будет стать донором. А потом уже со всей информацией на руках обрадую родных.

Машина Руслана уже подъезжала к посёлку, когда навстречу выехал огромный чёрный внедорожник. Я не сразу поняла, почему в сердце тревожно ёкнуло, а потом глаза зацепились за водителя этого автомонстра. За рулём сидел Серый. Прежде, чем я осознала, что делаю, тело само начало сползать с кресла, стремясь спрятаться. Мешал ремень безопасности, но стоило замку щёлкнуть под моими пальцами, я, едва не скуля, пригнулась, по сути, уронив голову Руслану на колени.

— Ты что творишь?!! — ошарашенно воскликнул мужчина. Мне показалось, что машина даже немного вильнула. И в доказательство раздалось гневное. — Я чуть управление не потерял!!! Лёд же на дороге! Совсем сдурела?

— Прости!!! — пискнула я, всё ещё прижимаясь щекой к его джинсам.

— Катя, ты меня пугаешь. Что происходит? — уже более спокойно спросил он. А потом добил контрольным. — От кого ты спряталась? Кто был в той машине? Он, кстати, уже далеко отъехал и никак не может тебя увидеть. Так что, можешь подниматься.

Я послушно попыталась вернуть себе вертикальное положение. И надо же было моим вечно растрёпанным, а сегодня ещё и нечёсаным из-за спешки утром волосам зацепиться за пуговицу на его джинсах. Дёрнувшись и едва не вырвав себе клок волос, я ойкнула и повалилась обратно.

— Катя, что ты делаешь? — сдавленно спросил Руслан, явно офигевая с моего поведения.

— Волосы зацепились, — призналась отчаянно пытаясь нащупать руками эту злосчастную пуговицу. Вместо неё нащупала я кое-что совершенно другое и, как ошпаренная, отдёрнула пальцы, чувствуя, как мучительный румянец заливает щёки. Мне показалось, или он действительно простонал что-то невразумительное.

— Лежи уже, не рыпайся. Мы почти приехали. Сейчас освобожу тебя, — хрипло велел Руслан, а мне оставалось только послушаться и не думать, что означает выпирающий через его ширинку бугор. Хорошо, что я не лицом к нему была, иначе бы сгорела от стыда.

Так я утешала себя всё то время, что Руслану понадобилось, чтобы доехать до дома. С его колен мне, конечно, мало что было видно. Но, когда машина заехала в гараж, сразу стало понятно, просто потому, что освещение поменялось. Ещё минута и двигатель глохнет. А мы остаёмся и дальше в этом нелепом положении.

— Руслан?

— Подожди. Я думаю.

— О чём? — он, что издевается? Может у меня спина уже затекает? Я уже молчу о том, что от моих щёк уже обжечься можно. И это вряд ли температура.

Кажется мужчина всё-таки приступил к моему освобождению. За волосы несильно потянули, раздался недовольный вздох.

— Потерпи, ты сильно затянула, когда дёрнулась. Пытаюсь распутать.

Мне отчаянно захотелось развернуться и посмотреть что именно я там затянула, но наверное так сделаю ещё хуже.

— Может отрежь чем-то? — Пусть сделает уже что угодно, лишь бы избавил меня от этой нелепой ситуации.

— Ещё чего удумала! — возмутился он, словно я не свои волосы имела в виду, снова немного дёрнул за пряди и наконец произнёс желанное. — Всё, свободна.

Я с такой скоростью распрямилась, что даже голова закружилась. И лишь когда перед глазами перестали плясать чёрные точки, решилась посмотреть на Руслана. Он сидел, положив руки на руль и закрыв глаза. Наверное, злится. А как ещё? Приютил, помог, а я ему чуть аварию не устроила, ещё и облапала.

— Прости, пожалуйста, — вот не хотела я, чтобы голос мой звучал так жалобно. Ууу, стыдобища.

Он приоткрыл один глаз, глянул на меня искоса и сообщил.

— Прощу. Как только ты мне всё расскажешь. Без утайки. Вот сейчас пойдём в дом. Сядем обедать. И ты абсолютно всё мне выложишь.