Одного жаль – сейчас этот чудесный интерьер уже устарел, прованский стиль потерял свою актуальность буквально сразу, как только Кира закончила ремонт кухни.

И так во всем… Вынашиваешь какую-то идею, мечту, горишь чем-то. А едва это воплотится в жизнь, как тебе уже это не нужно – и более того, это не только не ценится, но и мешает жить.

Мысли Киры снова вернулись к мужу, ко вчерашней ссоре.

Надо было признать, что она сама виновата – спровоцировала Олега, выпила слишком много.

Просто ее будни так скучны, так однообразны, они похожи на будни хомячка в клетке – каждый новый день предсказуем на многие годы вперед.

Все это – эту ежедневную рутину, Розу Ветров, постоянную занятость на работе, надвигающуюся на них с Олегом, как тяжелый гранитный шар, разъединенность их жизней – нужно было как-то предотвратить. Но как?

Что делают жены, когда узнают, что у мужа имеется интерес на стороне? Скандалят, впадают в депрессию, пьют в одиночестве?

Внезапно ей пришла идея перед началом нового жизненного цикла (все-таки как никак для нее начинался новый год) составить себе список из того, что бы она желала сделать в ближайшие двенадцать месяцев. Она открыла в телефоне «заметки» и произнесла громко, как если бы выступала на сцене:

– Итак, напишем правила новой жизни. Первое…

И погрузилась в глубокую задумчивость. Потом все же напечатала: «Первое: больше гулять».

Нужно начать выходить на улицу. Пусть даже без Олега. Нельзя ограничивать жизнь только офисом и домом. Нужно в конце концов начать жить. «Нужно вспомнить, что у меня есть я. К тому же прогулки снимают стресс.

«Второе: начать нормально питаться – на одном кофе долго не продержишься».

«Третье: сегодня же попросить Таню, чтобы унесла кофемашину из моего кабинета. А то искушает».

Кофемашина стояла в ее кабинете на столике возле окна, и во время работы Кира то и дело отвлекалась на соблазнительные запахи. Выпивала по три, а иногда и больше трех чашек кофе в день.

Убрать, убрать. Сегодня же убрать. Пусть у Тани стоит.

«Четвертое: бросить пить».

Хотя бы пить меньше – если совсем бросить не получится.

«Кажется, я уже об этом говорила?» – напомнила себе Кира.

«Пятое: перестать все время думать об Олеге. О том, как я ему безразлична».

Никакая жена не думает так много о своем муже.

«Шестое: не хандрить.

Седьмое: найти мужчину, для которого я буду важнее его работы – которому я буду важнее всего.

Восьмое: больше читать и гулять. Можно ведь и одной погулять – рядом с домом отличный парк».

«Так… кажется, я иду по кругу, – подумала Кира. И продолжила свою мысль: Гулять в парке глупо – к парку прилагаются алкоголики и маньяки».

«Девятое: сделать что-нибудь с лицом, чтобы оно было не таким хмурым и опрокинутым».

Можно просто попробовать улыбаться. «Олег когда-то говорил, что у меня красивая улыбка…»

Кира несколько раз растянула губы в улыбке: улыбка озорная, улыбка кокетливая, улыбка сексуальная… Она чувствовала, что все эти улыбки получались у нее почему-то с оттенком грусти. Черт. Она совсем разучилась улыбаться.

«Десятое: разлюбить мужа».

Если хорошенько постараться, то это совсем не трудно сделать.

Кира перечитала все десять пунктов, сделала глоток кофе и скривилась.

– Какая гадость.

Кофе совершенно остыл, но она все равно его выпила и пошла краситься.

День на работе проходил как обычно. До обеда и сама Кира, и все ее сотрудники пытались кое-как заниматься делами (Кира исполнила один из пунктов своей годовой программы и перетащила кофемашину в приемную секретарши Тани), а потом пришло время перерыва – время поздравлений, подарков и небольшого фуршета – и все переместились в офисную кухню.

От коллектива новорожденной преподнесли набор каких-то модных столовых приборов и огромную корзину цветов.

«Хорошо хоть не венок», – подумала Кира, с вежливой улыбкой принимая от сотрудников агентства безвкусную композицию из белых и красных гвоздик (эти цветы у нее всегда ассоциировались с кладбищем).

Коллеги пили шампанское, водку и коньяк, закусывали бутербродами и пиццей, говорили разные слова… Кира сердечно всем улыбалась, скромно опускала глаза, выслушивая комплименты, и изо всех сил старалась выглядеть счастливой и благодарной за пожелания здоровья, богатства и успехов в работе. Пила она много (правда, в основном шампанское), и потому глаза ее блестели, щеки горели, а сама она едва сдерживала смех. Почему-то ей хотелось смеяться. И плакать. И еще хотелось, чтобы торжественная часть «праздника» быстрее закончилась и можно было бы скрыться наконец в своем кабинете.

– Тридцать восемь! Кира Владимировна, да вы совсем девочка! – говорила в своей обычной восторженной манере Наталья Сергеевна Рыкова из финансового отдела. – Я в свои тридцать восемь уже имела двоих сыновей. Старшему было шестнадцать. А сейчас он…

Кира протянула Рыковой пластиковый стаканчик с шампанским, и они чокнулись. Историю про ее сыновей она слышала сотни раз, но Наталья Сергеевна рассказывала ее каждый раз как впервые. Ей совершенно было неважно, что ее не слушают, главное – она могла поговорить о себе, о своей семье – о любимом муже и невестках. Несмотря на собранные в пучок обесцвеченные волосы, густо нарумяненные щеки и ярко подведенные глаза, у Натальи Сергеевны был бесполый вид – неухоженный и неряшливый. От нее пахло… постаревшей женщиной, даже несмотря на обильный аромат «Шалимар» от Герлена. Наталья Сергеевна больше сорока лет прожила в браке с одним мужчиной. Ее Петр Петрович пылинки с нее сдувал и все еще смотрел на нее с обожанием.

– Как же я люблю эти милые канапешечки с икрой! – воскликнула Наталья Сергеевна, заглатывая очередной крохотный бутерброд с красной икрой, приготовленный Кириной секретаршей Таней. – Согласитесь, еда – одно из самых важных удовольствий в жизни. Основа основ. Ничего так не люблю, как вкусно поесть!

– Ну да, это единственное удовольствие, которое вам осталось, – заметил Жан Кузнецов.

Наталья Сергеевна мгновенно отреагировала:

– Что вы имеете в виду, Иван Валентинович? Что у молодого поколения – секс на первом месте, а у тех, кто постарше, – еда?

Вероятно, Жан хотел смутить ветерана трудового фронта, но был немало смущен сам. Он опустил глаза и, схватив оливку, суетливым движением забросил ее в рот.

Наталья Сергеевна посмотрела на Кузнецова как на дождевого червяка, случайно раздавленного на тротуаре, – с интересом и сочувствием: он-то как раз выглядел так, что ни у кого не возникало сомнений – секс у него на первом месте. Вот только с женщинами ли?..

– А вот и нет, ошибаетесь, молодой человек, – продолжила она тему.

– Что – наоборот, да? – засмеялся Жан.

– Представьте себе! – ответила Наталья Сергеевна, выразительно выгнув ярко накрашенные брови.

Жан еще больше покраснел и поспешил отойти в сторону. Добавить ему было нечего.

– Секс, секс, – между тем проворчала себе под нос Наталья Сергеевна. – Даже в браке секс не так важен, как хорошая еда или самый обычный разговор.

– Ну, Наталья Сергеевна, скажете тоже, – запротестовал коммерческий директор Дмитрий Воробьев – правая, да в общем-то, и левая рука Киры.

– И скажу! – кивнула Наталья Сергеевна: – Вот я от разговоров с мужем всегда получала удовольствия больше, чем от секса.

– Хм, – усмехнулся Воробьев. – И что? И он тоже?

– Вы, молодежь, слишком переоцениваете значение секса в жизни, – добавила она сухо. – Я, например, сейчас ни на что бы не променяла час простого разговора с Петей на…

Кира с трудом сдержала улыбку и подумала: послушала бы себя Наталья Сергеевна сорок лет назад, когда ей было двадцать пять, – тогда-то у нее наверняка были другие приоритеты.

– Хотя что это я несу? – засмеялась Наталья Сергеевна. – Секс – это святое! – заключила она и снова принялась рассказывать (не о сексе, правда), а о том, как каждый вечер подает мужу ужин из нескольких блюд, и они сидят с Петей за столом по часу и болтают о том о сем. – Иногда можем распить на двоих бутылку вина. Это – лучшие минуты дня.