Когда Ти-рэм, недавно вышедший из зимней спячки, коротко чирикнул на прощание и устремился обратно к берегу, последняя ниточка, связывающая ее с Эфрией, оборвалась. Он летел домой — туда, где его ждала семья и Эрон. В отличие от нее…
Эви закрыла глаза. Корабль равномерно раскачивался на волнах, поскрипывая снастями. Рядом о чем-то возбужденно болтала Элия, и не скрывающий радости от нового путешествия мастер Тэнор что-то ей отвечал. Голоса слились в бессмысленный гул, и чем дальше становился берег, тем сильнее было чувство, что она снова, пожалуй, единственная, кто не разделяет всеобщего настроения.
Эрон отказался от нее. Он вернул ей свободу и независимость, но отобрал самое дорогое. Любовь. Неужели именно это подразумевала Матерь, когда говорила, что все будет хорошо?
Эви не могла пожаловаться на несправедливость богини. В конце концов, она только об этом и просила почти каждый день с момента своего прибытия в Эфрию. Грезила о родном Треборге и мечтала туда вернуться. Сейчас ненужная свобода тяжелыми оковами лежала на сердце, не давая тому вырваться и устремиться к мужчине, которому оно принадлежало.
— Эви! — позвала Элия. — Ты слушаешь?
— Простите, я задумалась.
— Мастер Тэнор говорит, что корабли для большого плавания будут готовы к концу весны, — пояснила сестра, не скрывая легкого раздражения.
— Прекрасная новость, — вяло отозвалась Эви.
— Жрицы считают, что это самый благоприятный период для путешествия, и, если их молитвы будут услышаны, в чем я даже не сомневаюсь, ни одно чудовище нас не тронет.
— Чудесно, — ответила она.
Элия недовольно фыркнула и продолжила беседу с мастером над флотом, который благоразумно не вмешивался в диалог сестер. Сейчас он вел себя гораздо учтивее и осмотрительнее, чем в первое их плавание, но Эви и сама изменилась. Плывя навстречу неизвестности в прошлом году, она была лишь диковинной чужеземкой и пленницей, не желающей смиряться с судьбой. Теперь же дело было даже не в статусе избранной и средствах, которыми так щедро снабдила ее эфрийская казна. Эви увозила с собой гораздо более ценный груз — воспоминания, жизненный опыт и чувства, благодаря которым она никогда не станет прежней…
Тем не менее были у нее и материальные сокровища. Сундуки в их каюте ломились от книг, переданных мастером Лэндоном, тканей и украшений, подаренных Тирэном, а также от мешочков и ящичков с травами и снадобьями, собранных Нэссором, казалось, на случай всех известных болезней. В резной шкатулке из темного дерева, запирающейся на ключ, который Эви носила на шее, хранились памятные сувениры и письма от Интии, Нэн и Инэль, но был там еще один подарок, отданный ей советником Дэином перед самым отплытием.
«Это от человека, который желает вам счастья, — сказал он, протягивая ей маленький сверток. — Откройте, когда будете далеко от наших берегов».
Она не знала, чем заслужила всю доброту и участие стольких людей, но понимала, что будет скучать по каждому из них.
Из груди вырвался печальный вздох. Эви вынырнула из водоворота мыслей и обнаружила, что Элия и мастер Тэнор ушли, оставив ее наедине с бирюзовым морем. Вдалеке на юге земля слилась с горизонтом и исчезла. Ветер гнал их корабль к северу и нес по небу белые кружевные облака, соединяющиеся в причудливые фигуры. Мир продолжал жить несмотря ни на что, и ей придется последовать его примеру…
Постояв еще немного, Эви спустилась в каюту и, сняв с шеи ключ, открыла шкатулку. Развязав бечевку, она развернула холщовую ткань и обвела пальцем овальный серебряный медальон с выпуклым цветочным узором. Украшение было старым, и с одной стороны орнамент портила небольшая царапина, но каждый завиток и каждое звено цепочки были вычищены до блеска. Эви надавила на замочек сбоку, медальон открылся с тихим щелчком. Она задержала дыхание. С миниатюрного портрета внутри на нее смотрел Эрон. Без сомнения, это была работа Нэвии, и наверняка он даже не знал, что талантливая художница в очередной раз запомнила и запечатлела его вплоть до мелочей.
— Спасибо, — прошептала Эви, прижимая подарок к груди.
***
Дом, в котором они поселились, был небольшим, но казался очень просторным за счет широких арочных проходов между комнатами, открытых оконных проемов и практически полного отсутствия дверей. Днем это мало спасало от удушливого зноя, а по ночам приходилось спать под пологом, чтобы не донимали насекомые. При этом комната наполнялась пением ночных птиц и таинственным шуршанием дикого сада, местами вплотную подступавшего к стенам.
По утрам Эви выпутывалась из влажных простыней и выбиралась из постели, не в силах спать. В полутьме она обвязывала бедра пестрым платком, доходящим до колен, и с помощью отреза ткани поменьше прикрывала грудь. Ей давно уже было наплевать, что ее ноги и живот остаются открытыми, а кожа покрылась золотистым загаром, укусами комаров и царапинами. В конце концов, здесь все так одевались.
Ее волосы стали жестче от солнца и морской воды и кое-где выгорели до молочно-голубого оттенка. Она собирала их в высокий пучок на местный манер и выходила в еще сырое темное утро, ничуть не пугая радужных ящериц, устроившихся на ночевку на ее террасе. Буйство островных растений совсем не походило на ровные ряды деревьев, симметричность цветочных клумб и узор живых изгородей, но в такие моменты, слушая шорохи в кустах и шелест листвы, Эви иногда вспоминала, как сбегала из спальни Эрона в сад на рассвете… При мысли о тех дня горькая смесь тоски, обиды и одиночества накрывала ее с головой, как огромная холодная волна, и лишь последняя надежда, что дома станет немного легче, помогала удержаться на плаву.
Когда-то мастер Тэнор их обманул, сказав, что на Вольных островах им грозит опасность. На самом деле здесь верили в Матерь особенно истово и чтили свободу, тем более женскую, поэтому сестрам ничего не угрожало, а их диковинная внешность вызывала лишь удивление и восторг. В остальном, суровая охрана, которую приставил к их дому очарованный Элией глава острова, и слухи об избранности Эви отваживали редких недоброжелателей и любопытных. Мало кому хотелось, чтобы на его голову обрушилась тяжелая дубинка или того хуже — гнев самой Матери.
Эви видела, что сестра довольна новой жизнью и не хочет возвращаться домой, но ее собственная жизнь больше походила на существование. Она будто застыла между важными вехами, погрузилась в долгий болезненный сон и никак не могла проснуться. И все ждала, что прекрасный принц ее разбудит…
В день, когда в порт одного из крупных соседних островов вошли корабли, подготовленные к путешествию на Север, к их небольшому острову причалила лодка. Стоя на узком деревянном пирсе, Эви ожидала увидеть мастера Тэнора, но никак не советника его высочества собственной персоной.
— Лорд Дэин! — воскликнула она, едва он ступил на пирс. — Как я рада вас видеть!
— А вот я уже и не надеялся, что снова увижу вас, — ответил он, переведя дух. — Думал, морская болезнь убьет меня раньше.
От взгляда советника ей стало неловко за свой неподобающий облик, и Эви заторопилась отвести его к дому, по пути бормоча что-то о здешней погоде и жизни Элии. Мужчина, кажется, понял ее смущение и старательно разглядывал виды, но от нее не укрылась мелькнувшая на его лице улыбка. Будто он вспомнил какую-то шутку, известную лишь ему.
Когда они добрались до дома, выяснилось, что Элия отправилась на прогулку со своим новым поклонником, и Эви, немного растерянная, предложила гостю подождать.
— Даже хорошо, что вашей сестры здесь нет, — сказал он, устраиваясь в плетеном кресле. — Я хотел поговорить с вами наедине.
Было странно видеть его — похудевшим после изнурительного путешествия, но все таким же статным и преисполненным достоинства — на Вольных островах. Его строгая дорогая одежда казалась немного неуместной в стенах их дома, но он излучал такую внутреннюю уверенность и невозмутимость, что Эви почувствовала себя так, будто они снова в Эфрии и ведут обычную беседу.
