Символ!

– Ты что, имеешь в виду, что её не существует? – В тот момент я потерял всякую веру в Вордсворта. Ну кто будет придумывать себе девушку, чтобы она была символом чего-то! В трубке снова раздалось жевание, Энг будто не осознавал всю важность ситуации, и мне хотелось его задушить. Может, он просто ничего не понял! – Чёрт возьми, Энг! – вскрикнул я. – Да помоги же мне!

Видимо, я и вправду громко выкрикнул эту фразу, потому что мама быстро поднялась по лестнице и принялась стучать в дверь. Я так испугался, что чуть не обмочился. Впрочем, проблемой бы это не было: я же сидел на унитазе – но всё-таки лучше держать свой мочевой пузырь под контролем, верно?

– Филип, у тебя всё в порядке? – спросила она через дверь. Голос у неё был встревоженный.

Ну серьёзно, а что со мной может произойти в туалете?

– Пусти меня, – проскрипела она.

Напоминаю: мне двенадцать, даже почти уже тринадцать. Помощь с унитазом мне определённо не нужна.

– Уйди! – прошипел я.

– Ну да, ну да, пошёл я нафиг, – обиделся Энг.

– Не ты, – пояснил я. – Она.

– Она? – взвизгнул мой друг. – Ты что там, с девчонкой?

– Заткнись, дурында! – ответил я на его визг.

– Не смей так со мной разговаривать! – завопила мама. – Выходи оттуда немедленно.

– Прости, я не имел в виду тебя!

Но она уже не слышала, потому что бежала обратно на первый этаж.

– Ну и вали! – заорал я.

– Опять. Меня достало, – сказал Энг, но не повесил трубку.

Мама заплакала. Сильно, со всхлипами.

– Я не для того тебя растила, чтоб ты со мной так разговаривал! – стенала она. – У меня такой стресс сейчас, мне нужна твоя помощь… (всхлип) …и любовь.

На этих словах она высморкалась. Звук был такой, словно кто-то убивал слона.

– Прости, – произнёс я. – Ты же знаешь, что я люблю тебя.

– Что?! – изумился Энг.

– Да не тебя, тупица, – ответил я.

– Кого это ты тупицей называешь?! – проревела мама.

Единственным выходом из ситуации было опустить голову в унитаз и нажать на смыв, но тут кто-то позвонил в дверь.

– Кто там? – испуганно спросила мама.

– Да как я знать-то могу? Ты разве не заметила, что я сижу в туалете?

Звонок повторился, и человек за дверью подёргал задвижку почтового ящика.

– Эге-гей! Кэти, пусти меня, – проворковала гостья. – Я с подарочками!

Это была Сьюзи, лучшая мамина подруга. Аллилуйя. Мама высморкалась ещё раз и пошла открывать.

Я приложил телефон к уху и сказал Энгу: «Уф, теперь наконец о Вордсворте…»

Но друг мой уже отключился.

Как только я понял, что это Сьюзи, стало безопасно выйти. Она всегда поднимает маме настроение. Я пролетел по лестнице, а затем степенно зашёл в гостиную, старательно изображая человека, который не погружался только что в чтение стихов с голой задницей. Мама и Сьюзи замолчали, увидев меня.

– Как дела у моего любимого комика? – спросила Сьюзи.

– Как зовут человека, у которого над головой вьётся чайка? – с ходу отреагировал я.

– Кит, – ответила она. – Придумай что-нибудь получше!

– Окей, – я принял вызов. – А как зовут человека с бананами в обоих ушах?

– Ты уроки выучил? – прервала меня мама. Она всегда беспокоится об этом.

– Не, подожди, пока мама распакует подарки, – остановила меня Сьюзи.

– Подарки? – удивился я, словно никогда прежде не слышал такого слова.

– Подарки? – будто соревнуясь со мной в глупости вопроса, повторила мама.

– По-дар-ки, – Сьюзи сказала это так, как если бы она была переводчиком на национальной конференции тупиц. – Ну, знаете, такие приятные штуки, завёрнутые в бумагу, в честь особого случая. – С этими словами она передала маме свёрток. – Запоздалое поздравление с днём рождения! – и запела: – С днём рождения, наша Кэти, с днём рожденья тебя!

– Но он был месяц назад, – пробормотала мама.

– Ну и что? Меня-то не было. Открывай!

Мама сняла обёртку с подарка в форме бутылки, и внутри оказалась именно бутылка. Её любимый напиток. Мама заулыбалась. Старая добрая Сьюзи! Мама обожает подарки. Затем она достала из пакета продолговатую прямоугольную коробку, которая вполне могла бы содержать джойстик для моей приставки. Я ухмыльнулся, мама сделала то же самое – все следы жутких поросячьих глазок исчезли.

Сьюзи определённо постаралась в упаковывании, тщательно обматывая всё скотчем, так что маме пришлось использовать зубы. И вот она сидела перед нами, смеясь и вгрызаясь в подарки, счастливая, как бобёр, нашедший хорошенький пенёк, и впервые за целую неделю мне показалось, что всё стало как прежде. Нет, это не нормально для моей мамы – вгрызаться в вещи, я имею в виду, что она наконец-то перестала хоть на минутку быть такой серьёзной, а то, что её беспокоило, просто исчезло.

– Осторожнее! – сказала Сьюзи. – Я не собираюсь платить ещё и за лечение твоих зубов!

Мама снова засмеялась и смогла-таки разобраться с упаковкой. «Выпрямитель для волос!» – объявила она.

Не самый впечатляющий подарок на свете, вы наверняка согласитесь. Признаюсь, я был малость разочарован, но всё-таки продолжил улыбаться, ну просто для виду. И тем не менее мама должна быть довольна. Она давным-давно говорила, что хочет такую штуку купить.

Но вы знаете, что она сделала? Она разразилась слезами, выбежала из комнаты, взлетела по лестнице и заперлась в ванной.

Мы со Сьюзи переглянулись. До нас доносились всхлипывания.

– Почему бы тебе не прогуляться до Энга? – предложила Сьюзи.

И хотя моя мама в этот момент рыдала, как ребёнок, закрывшись в ванной комнате, я подумал: круто! Обычно из-за домашек я не хожу к Энгу в гости по будням.

Я пулей умчался из дома.

По пути к Энгу я позвонил ему и предупредил, что зайду.

– В будний вечер? – удивился он. – Твоя мама с ума сошла?

И как он догадался?

– Сделал ей приятное на день рождения, – соврал я. Мне не хотелось объяснять ему, что моя мама и правда немного не в себе и что она заперлась в туалете, потому что вдруг ни с того ни с сего у неё случился нервный срыв из-за какой-то фигни для волос. – Так я могу заглянуть к тебе или нет?

– Окей, – подтвердил Энг. – Только давай без стихов и признаний мне в любви. Хорошо?

– Замётано!

Пока убирал телефон в карман, я заметил краем глаза на углу девчонку в синем худи, и она была очень похожа на Люси. Вот правда, это был первый раз, когда я реально пожалел, что очки сломались. С тем, чтобы не видеть доску в школе, я как-то могу справиться, но тут я не могу даже поймать в фокус любовь всей моей жизни! Странно только то, что живёт она отнюдь не рядом со мной, да и она такая зубрила, что точно не выйдет из дома лишний раз иначе как в выходной. Объяснение может быть одно: я галлюцинирую. Га-Люси-нирую, точнее. Видите, что любовь с вами делает? Вы съезжаете с катушек.

И всё же привидевшаяся Люси была лучше, чем ничего, и поэтому я не смог удержаться от мыслей из серии «ах, если бы только она была моей!». Я присел у стены дома Энга, чтобы на какое-то время предаться этим размышлениям, и даже толком не заметил, как сочинил стихотворение о Люси. Думаю, вы согласитесь, что поэтизирование, вдохновлённое галлюцинацией девушки, которая даже не любит меня, выдаёт моё богатое воображение. И хотя мне удалось сочинить стишок, в животе засело противное чувство. Потому что, по правде говоря, я написал именно то, что хотел. Я понял, что нужно как можно скорее записать всё, иначе мимолётное виденье развеется, – и позвонил в дверь Энга.

Его мама приветствовала меня, легонько похлопав по макушке и ущипнув за щеку, словно я был какой-то помесью лабрадора и малыша, едва научившегося ходить. Несомненно, я был очарователен в тот момент, раз произвёл такой эффект. Мама Энга улыбнулась и произнесла что-то по-испански.

– Что она говорит? – спросил я Энга, войдя в комнату, где тот сидел перед компьютером.