В глазах Бруно он успел прочесть немой вопрос: «Что ты задумал?!». Он буквально кричал ему вдогонку: об этом говорили его вмиг напрягшиеся плечи; на скулах заходили желваки, он громко и грозно дышал в затылок брату. Фон Фальк будто знал, что должен пойти за ними. И пошёл, чтобы в случае крайней необходимости успеть вмешаться и не позволить совершить страшную ошибку.

Они вышли на задний двор, где уже построился взвод с оружием на перевес. Солдаты лишь ждали команды. Ханс поставил художницу к стене и стянул с неё мешок. Женщина затаила дыхание и не сразу поняла, для чего она здесь. Что он задумал? Чего хочет? О какой новой Герде он говорил?

— Ты хочешь расстрелять меня? — испуганно спрашивает она, щурясь и жалея, что не может прикрыть глаза рукой, загородив себя от яркого света. Рядовые бесстрастно смотрели на ту, которую должны лишить жизни по приказу.

— Да, ты же готова умереть ради меня? — продолжал говорить он всё с той же холодной интонацией. Напоследок поцеловав в висок, подтолкнул к стене так, чтобы та чувствовала спиной холод, чтобы в неё вселился ужас тех убитых людей, которые стояли на том же месте и ждали своей участи.

— Я хочу жить! Я люблю тебя! — отчаянно выкрикнула она, с надеждой посмотрев в потемневшие серые глаза, но увидела в них лишь уверенность в правильности своего решения.

Он доведёт начатое до конца. Это больше не игра. Из глаз внезапно брызнули непрошеные слёзы, а тело неконтролируемо содрогалось. Она вообще едва держалась на ногах от страха.

— Знала бы ты, насколько сильно я тебя люблю, — он подошёл ближе, встал напротив и с нежностью поцеловал в подрагивающие и солёные от слёз губы. Мужчина сжал её плечи сильнее, наверняка оставляя очередные синяки, затем прислонился лбом к её лбу, собираясь с духом, после чего отошёл, оставляя одну в окружении вооружённых солдат.

— Дай мне хотя бы проститься с сыном! Увидеть его, обнять! — в отчаянии выкрикивает женщина, протягивая к садисту закованные руки.

— Нет, он ещё слишком мал для таких прощаний, тем более Густаво сейчас завтракает, — цинично рассмеялся Ханс, скрывая истинные эмоции за маской безразличия и оборачиваясь на просьбу женщины.

— Тогда передай ему, что я любила его и его отца—фашиста! — женщина истошно кричала, содрогаясь от рыданий.

Неужели это её последние мгновения? Жалела ли она о своем выборе? Нет, определённо нет! Она была верна ему, преданно ждала. Именно к нему она пыталась сбежать в эту проклятую Германию. Герда изменилась с ним. Мужчина изменил её, зародил в ней новую жизнь, сделал самый бесценный подарок — сына, помог, когда это было так необходимо, а сейчас? Сейчас Ацгил готов лишить её всего? Художница больше не нужна ему?

Мозг отказывался соображать. Сейчас она видела перед собой лишь вооруженных людей, слепо подчиняющихся любому приказу.

— Обязательно! — ответил он, улыбнувшись. — Смирно! — командует Ханс, не обращая внимания на встрепенувшегося и подлетевшего к нему брата. Солдаты вытянулись струной.

— Что ты делаешь? — Бруно прошипел это, схватив того за плечо и резко разворачивая к себе лицом.

— Показываю, что такое страх, — ответил Ханс, раздражённо сбрасывая с себя руку лейтенанта.

— Целься! — прозвучал ещё один приказ, и солдаты одновременно вскинули автоматы на испуганную женщину. Та отчаянно мотала головой из стороны в сторону, все ещё надеясь, что эта сволочь в погонах передумает, ну, или хотя бы Бруно остановит его.

— Ханс, одумайся, ты потом пожалеешь! — не сдавался фон Фальк. Даже у него при виде бледной, заплаканной, еле держащейся на тонких ногах женщины, перехватывало дыхание.

— Я пожалею, если не сделаю этого. Уж можешь мне поверить, а вообще, я думал, что ты мне доверяешь, — Ацгил преувеличенно спокойно посмотрел на брата, буквально взглядом прося не мешать ему.

— Я доверяю тебе, — стараясь успокоиться, мужчина отошёл в сторону, продолжая наблюдать за тем, как вершится судьба художницы из Дании.

Ханс благодарно кивнул ему, перевёл взгляд на солдат, а после его взгляд упал на неё. Женщина дрожала, вжавшись спиной в холодную стену, практически сливаясь цветом лица с серым камнем. Из-под пушистых ресниц лились слёзы. Художница до крови прокусила губу. Она боялась смерти, и он отчётливо это видел, чувствовал всем своим нутром.

— Герда?

— Что? — отозвалась она, распахнув глаза и увидев, что вооружённые люди никуда не делись, отчего вжалась в стену сильнее.

— Ты готова отправится в новый мир без нас?

«Нет, я хочу остаться с тобой и сыном!», — мысленно кричала она, но даже на пороге смерти гордость брала над ней верх.

— Готова, раз этого хочешь ты! — упрямо заявила она дрожащим голосом. Скоро всё закончится, и она больше никогда не почувствует этот холод. Герда остынет навечно.

— Это не моё желание, Герда Вегенер, а твоё! — серьёзно ответил он и, не разрывая с ней зрительный контакт, выкрикнул. — Огонь! — тишину тут же разорвали оглушительно громкие хлопки.

Гильзы разлетались во все стороны, с металлическим звоном рассыпаясь по земле. Холостые выстрелы, да ещё и с такого расстояния, не могли повредить стену, а уж тем более убить женщину, но от испуга и переизбытка эмоций та начала медленно оседать на землю.

Она была на грани потери сознания; в ушах шумело, глаза закатились, а сердце пропустило пару ударов. Не почувствовав боли, женщина с опаской приоткрыла глаза, осматривая себя и пытаясь найти хоть какие-то повреждения. На ней не было ни одной новой царапины. Её губы начали растягиваться в расслабленной, даже счастливой улыбке. Тело стало невероятно лёгким, отчего Вегенер почувствовала истинное расслабление — было так спокойно и хорошо, кажется, страх начал отпускать из своих ледяных объятий.

— Опустить оружие! — отдал новый приказ Ханс и уверенным шагом отправился к Герде, чтобы убедиться, что та не пострадала. Он поднял её с земли и пошёл прочь, бережно сжимая в руках её тело.

Бруно жестом распустил солдат и отправился вслед за братом.

— Что это, блять, было? — спросил он, догнав Ханса. Тот прижимал к себе всхлипывающую художницу и широко улыбался.

— Это новая Герда, — ответил он. Женщина, услышав собственное имя, подняла голову с его груди. Ацгил с нежностью смотрел на заплаканное лицо, слишком бледное. Художница была в сознании, но только мысли её были где-то очень далеко.

— Ханс, ты такой же больной ублюдок, как и наш горячо любимый папаша!

— Да, я знаю, и это никогда не было секретом, — подтвердил мужчина, заходя в дом, где остановились их друзья. Добравшись до дивана, он осторожно уложил пострадавшую, подложив под голову подушку.

— Надеюсь, когда она придёт в себя, то выцарапает тебе глаза. Я даже не буду тебя спасать! — проворчал Бруно, отправляясь на кухню за водой.

— Я тоже надеюсь, — улыбнулся он. Герда с блаженной улыбкой смотрела прямо перед собой, но ничего не видела, потому что ушла глубоко в себя. Ацгил поддался порыву и коснулся её губ поцелуем, надеясь, что именно это приведёт Вегенер в себя.

— На, держи, — Бруно появился бесшумно и протянул стакан с прозрачной жидкостью, на всякий случай захватив с собой ватку, смоченную в нашатырном спирте. Фон Фальк справедливо подумал, что женщина выглядит слишком уж невменяемой, и без крайних мер здесь не обойтись.

Ханс нехотя оторвался от губ и, взяв тампон с резко пахнущей жидкостью, медленно поднёс к носу художницы. Герда доверчиво вдохнула и поморщилась, пытаясь отвернуться. Мужчина отнял ватку, возвращая брату. В это же время та широко распахнула глаза и резко села, кидая взгляд на офицера и не понимая до конца, осталась ли жива. Женщина на автомате ощупала своё тело, пытаясь найти повреждения, а затем принялась с опаской оглядываться по сторонам. Место было ей не знакомо. Она сейчас лежала явно не на земле, да и крови не было.

Герда перевела взгляд на офицера, сильнее вжимаясь в угол дивана.

— Ты убил меня? — спросила она, чтобы понять, не сошла ли с ума. Художница смутно помнила звуки выстрелов и холодные глаза Ханса. Где они находятся сейчас? Это то самое место, куда попадают после смерти?