— Твой отец всё ещё служит?
— Он генерал Вермахта. Недавно приказал мне явиться, чтобы дать присягу.
— Ты меняешь меня на армию! — Обиженно возмутилась Герда, вырываясь из сильных рук. Чувство, что ею воспользовались, постепенно возвращалось.
— Ни в коем случае. Просто так нужно, — Ханс не стал больше трогать женщину, лишь завёл руки за спину, выпрямил спину и поднял голову, как его и учили в военном училище. — Начинается война. Немцы оккупируют страны, уже успели захватить Польшу. Я должен заступить на службу, чтобы спасти тебя. Обещаю, ты будешь в полной безопасности, как только я стану офицером. Меня не отправят на фронт, как обычного гражданина.
— Война? — Тихо спросила Герда, слегка поникнув. Она опустилась на подоконник и зябко поёжилась, выше натягивая простынь: стало страшно.
— Да, скоро об этом станет известно всему мирному населению. Мужчины отправятся служить в разных странах, — Ацгил буквально отчеканил эти слова, всё так же стоя перед ней.
— Эйнар тоже?
— Скорее всего, но я постараюсь отгородить его от службы, — заверил Ханс, решившись присесть рядом. Она была трогательна и беззащитна с обмотанной вокруг тела белой тканью.
— Мне нет дела до этого изменщика! — Сердито прошептала она, отводя взгляд в сторону.
— Для меня важно знать, что ты меня будешь ждать, Герда, — Ханс ждал положительного ответа от любимой женщины. — Тебе дорога моя жизнь?
— Да, мне дорога твоя жизнь, — протянула она спокойно. Лишь тогда мужчина улыбнулся и кивнул головой. Герда придвинулась ближе.
Ей хотелось свернуться на его коленях и никогда не отпускать. Почему она вообще должна отпустить Ханса? Ради него она позабыла о Густаво, усыпила в себе мужскую личность, выпустила на свободу запертую в ней женщину. Месяц тишины прошёл незаметно, и, казалось, ничто не могло омрачить эти тридцать дней счастья, но так лишь казалось… Известие о надвигающейся войне поселило в её сердце страх. Женщина не желала покидать уютную квартиру любимого, ведь за всё время, проведённое здесь, она лишь пару раз спускалась в булочную за свежим багетом и быстро возвращалась, боясь, что дверь за ней закроется навсегда.
Вегенер так и не нашла в себе сил появиться в доме Эйнара и забрать вещи. Она чувствовала себя очень комфортно в шёлковой сорочке, купленной в магазине за углом. Арт-дилер приходил по вечерам после многочисленных сделок и, оставляя за дверью все проблемы и усталость, полностью отдавался в хрупкие руки любимой женщины. Они принадлежали друг другу, казалось, что никто не смел их разлучить. Будущий офицер профинансировал её третью выставку. Герде пришлось превратить гостиную Ханса в мастерскую.
— Я не смогу жить здесь без тебя.
Арт-дилер обнял её, погладив рукой волосы, после чего уткнулся носом в шелковистые пряди и вдохнул манящий запах.
— Не хочешь пожить какое-то время с Эйнаром и Эмилией? Я уверен, они не будут против, — спокойно упомянул Ацгил имя друга и его гражданской жены. Он периодически встречался с ним и рассказывал о том, как живётся Герде у него. Они долго могли говорить о ней: не осуждали, не очерняли её образ и больше не вспоминали о былых причудах. Она больше не была «бедой». «Я рад за вас, Ханс,» — заявлял Эйнар каждый раз перед тем, как попрощаться.
— Я не хочу наблюдать за тем, как у этой чертовки растёт живот, — огрызнулась Герда, но не отодвинулась, а лишь коснулась его шеи губами. Когда она ещё сможет вот так целовать Ханса?
Она уже на втором месяце, — с придыханием шепнула Герда.
— Не оставайся одна, — не став настаивать на посещении бывшего мужа и его новой возлюбленной, он лишь заботливо поцеловал художницу в лоб. — Поможешь мне собраться? Вечером нужно выдвигаться, — он встал с места и протянул руку, чтобы помочь Герде подняться.
— Так скоро?
— К сожалению, да. Чем раньше я уеду, тем быстрее вернусь, — сообщил он, переплетая её пальцы со своими и чуть сжимая хрупкую ладонь.
— Для того, чтобы захватить новую землю, да?
— Чтобы захватить тебя в мой личный плен! — Загадочно улыбнулся Ханс и, взявшись за края простыни, развёл их в стороны, скидывая ткань на пол.
— Я могу поехать с тобой.
— Там небезопасно, — уверенно проговорил он, слегка толкая её по направлению кровати.
========== Часть 8 ==========
Три месяца назад Герда вернулась в свой «старый» дом на правах хозяйки. Где-то глубоко внутри, конечно, грызло противное чувство, что она там чужая, но художница предпочитала не обращать на это внимания. В доме хозяйничала самозванка, возомнившая себя главной. Эмилия почему-то решила, что может занять её место.
Герда решительно зашла в квартиру Ацгила, открыв дверь собственным ключом. Пройдясь по комнатам, где вновь, как и прежде, царила тьма, она присела у окна и стала наблюдать, как капли дождя злостно барабанят по стеклу, спускаясь вниз и оставляя за собой мокрые дорожки. Было очень тяжело сидеть в квартире Ханса в полной тишине и знать, что больше никто её не нарушит. Дверь не откроется, впуская внутрь уставшего, но довольного арт-дилера. Он не появится перед ней, не улыбнётся и не подарит букет цветов… Одиночество стало невыносимым, удушающим, ужасно противным, поэтому Герда всё же решилась вернуться к знакомым людям.
— Герда, почему ты здесь? — спросил Эйнар, обескураженный внезапным появлением бывшей, но отнюдь не забытой любимой женщины. Вернувшись с любовницей из театра, они застали её сидящей на подоконнике, совершенно безразлично разглядывающей мрачный пейзаж за окном.
— Мне так захотелось, — тихо шепнула она, даже не взглянув в сторону пары. Эмилия не сдержала судорожный вздох, её возмущение можно было заметить невооружённым взглядом. — Прогонишь? — Ещё тише спросила художница, мысленно перебирая другие варианты жилья.
— Нет, останься. Я хочу заботиться о тебе так же, как и об Эмилии. Милая, ты же не против? — Поинтересовался Эйнар у матери его ребёнка, посмотрев на девченку так, что Герде захотелось немедленно исчезнуть. На автомате схватившись за живот, Эмилия неуверенно кивнула, проглатывая своё недовольство. Конечно же, она была против, но разве имела право перечить ему, тому, кто действительно хочет заботиться о ней и об их будущем малыше? Мадам Вегенер смирилась с тем, что она всегда будет на скамейке запасных. Её мнение и чувства никогда не будут в приоритете.
Мысленно возвращаясь в тот день, Герда чувствовала лёгкий укол совести. Она понимала чувства соперницы, но не готова была уступать.
Ханс уехал три месяца назад и никак о себе не заявлял. Так долго не получать от него известий было совершенно невыносимо! Почему он не писал?! Герда чувствовала себя разбитой. Она злилась на Ацгила из-за предательства. Возможно, имела на это полное право.
Герда дала согласие на развод и думала, что останется до конца одинокой, ведь ей никто не был нужен. Но она разучилась чувствовать одиночество за то время, что жила с Эйнаром, Хансом. Художница вновь вернулась к тому, от которого так стремительно убегала, а Эйнар, в свою очередь, воспользовался тем, что Ханс уехал служить. Он хотел обеспечить женщинам защиту, безопасность, когда придёт час столкнуться с немцами.
С Эмилией она почти не общалась, по возможности, и вовсе избегала. Герда не собиралась как-то пакостить этой девице: есть и есть, пускай будет. Но с силой зажимала уши, когда слышала за стеной стоны удовольствия. «Вот ведь ненасытные!» - Раздражённо ворчала она. Герда стала курить, надеясь, что сигаретный дым поможет забыться, ей хотелось верить, что никотин спасёт от ненужных мыслей. Пока сигарета была зажата между пальцами, всё казалось не таким паршивым. Когда ей сильно хотелось прервать своё существование, «целебный» никотин дурманил разум, и всё в тот же миг забывалось. К жизни её возвращали рисование и музыка, что сочинил для неё Ацгил в тот прекрасный месяц, что они жили вместе. «Французская сюита» была не единственным его произведением, существовали и другие. На стене её спальни красовался портрет Ханса в военной форме, который держал пистолет на расстоянии вытянутой руки и целился в неё. Он даже, вероятно, не подозревал, что своим отъездом убил женщину, вновь пробуждая Густаво. Художницы больше не существовало, она уехала вслед за любимым, на войну.
