– Они вельможи, ваше величество. Никто не может указать им место.

– Откуда вам это знать в двенадцать-то лет?

Эдуард отворачивается от очага и сердито смотрит на нее.

– Мне уже исполнилось тринадцать, и я знаю это потому, что наблюдала за придворными своего отца и вашими.

– Вы поможете или нет?

– Я попрошу отца, ваше величество. Но он не станет посылать армию и тратить деньги на войну в Англии.

– Скажите, что эти неблагодарные угрожают моему трону. Который, кстати, и ваш тоже. Так что он должен понять, насколько это важно.

– Я сделаю все от меня зависящее.

Кажется, он удовлетворен.

– Доброй ночи, сударыня! – с этими словами Эдуард покидает ее опочивальню.

Изабелла откидывает льняную простыню, шумно выдыхает. Интересно, как поступит отец, когда узнает?

А он поступает так, как она и предвидела: говорит, что это не его дело и что королю Франции не пристало вмешиваться в дела англичан.

Они обустраиваются в Лэнгли. Лето обещает быть чудесным: в лесах полно жимолости, ветер приносит аромат свежескошенной травы. На лугу – ромашки с тоненькими белыми лепестками, на которых так славно гадать: «Любит, не любит…»

В живых изгородях зацветает боярышник, когда король наконец берется за ум. Старый Хью соглашается с ним, что баронам не избежать божьей кары, даже если правосудие хромает, но именно лорд Линкольн удерживает Эдуарда от гражданской войны, которую ему не выиграть.

Король решает договариваться.

И назначает Гавестона наместником в Ирландию. Изгнание, но все же почетное. И едет провожать его в Бристоль. Три дня идет погрузка на корабли. У Гавестона – обширная свита: мажордомы, духовники, клерки, сокольничие, лучники. Он увозит с собой даже прачку, престарелую Матильду.

Кто, в конце концов, королева в этой стране?

Лето обещало так много, но уже три дня, с тех пор, как король возвратился из Бристоля, льет дождь. Середина дня, а на улице мрачно, как зимой. Церковный колокол звонит девятый час[13]. Эдуард развалился на троне. У него за спиной, на настенной фреске, изображены рыцари в красном и золотом, едущие на турнир.

Он отослал слуг, всех этих виночерпиев, карликов и музыкантов с лютнями, всех сплетников и льстецов – всех до единого, чтобы теперь спокойно сидеть и разглядывать щиты, которыми увешан просторный холл, а еще – наблюдать, как в комнату вползает вечер, и хандрить.

Шорох шагов по плиточному полу, стук закрываемой за спиной дубовой двери – Изабелле кажется, что звук получился таким громким, будто подъемный мост сорвался с цепей.

Он сидит неподвижно. И, кажется, плачет, но в сумраке трудно сказать наверняка.

Единственный раз, когда она вот так горевала, – когда умерла мать. Отец по той же причине почти неделю отказывался от пищи. Но то была королева; это – Гавестон.

– Вы получили, что хотели, – произносит он наконец.

– Этого, ваше величество, я не хотела. Лорды Уорвик и Херефорд – да.

– Архиепископ Уинчелси говорит, что отлучит Перро от церкви, если тот вернется. Почему они так меня ненавидят?

– Они ненавидят не вас и даже не Гавестона. Они всего лишь хотят, чтобы вы были их королем.

– Но я и так их король! Чего еще им надо?

– Король имеет обязанности.

– Нет! У меня нет обязанностей! Это у них они есть – по отношению ко мне. – Несколько часов Эдуард просидел неподвижно, но теперь внезапно оживляется. Гнев заставляет его вскочить. – Они имеют обязательства передо мной!

Каждое слово – стаккато.

Изабелла опускает глаза. Когда он в таком настроении, он ее пугает.

Эдуард нависает над ней, тяжело дыша.

– Ходишь за мной тенью… Куда бы я ни пошел – и ты там! Хрупкая, в чем только душа держится, а не побоялась прийти ко мне сюда, хотя остальные трусят даже в щель заглянуть!

– Я всего лишь хочу вам помочь.

– Вы всего лишь дитя. Как вы можете помочь?

– Это не помешало вам попросить моего посредничества во Франции.

– И что хорошего это мне дало?

– Мои советы могут помочь вам больше, чем все угрозы и гнев короля Филиппа.

– Я слушаю!

Осмелев, она обнимает его за плечи, гладит по спине. Говорит шепотом:

– Это к лучшему. Вы и я… Теперь мы можем начать все сначала.

Но Эдуард ее словно не слышит. Вглядывается в невозможное будущее, где есть только он и Гавестон.

– Меня уже тошнит от всех этих требований, надоело выслушивать все эти жалобы и скулеж. Каждый чего-то от меня хочет. Иногда я думаю, что мы с Перро могли бы перебраться в симпатичный дом среди холмов, растить на солнышке овощи, пить вино и жить спокойной жизнью.

Она не ослышалась? Он это правда сказал?

– Эдуард, это невозможно.

Он падает на колени. Издает звук, подобно псу, подавившемуся костью, прячет лицо в ладонях.

– Я не могу без него жить.

И начинает, рыдая, кататься по полу. Она наблюдает, отчаянно желая быть где угодно, только не тут. Уйти не может, но и смотреть на это мучительно. Хочется заставить его встать, но даже прикоснуться к нему она не смеет – нет, только не сейчас.

В конце концов он выбивается из сил, замирает. Потом поднимает голову. Лицо в слезах. И, кажется, удивляется, что она все еще тут.

– Просто уйдите!

– Бить противника его же оружием – вот что вы должны делать. Уорвика и остальных. Будьте осторожным и сдержанным, чаще прибегайте к хитрости. А еще вы должны подчинить себе шотландцев.

– Но какое отношение все это имеет к моей утрате?

– Прямое, – говорит Изабелла и быстро выходит из комнаты. Ей самой все представляется предельно ясным.

И теперь она знает, как заставить его себя любить.

Дражайший мой отец и повелитель!

Свидетельствую Вам свое глубокое почтение. Мое положение в Англии в последнее время заметно улучшилось. Эдуард стал внимательнее ко мне с тех пор, как милорд Гавестон отбыл в Ирландию, и я провожу много времени в его обществе. Полагаю, прежде он считал меня слишком юной, чтобы быть ему помощницей и лицом доверенным, но случаю вольно было распорядиться так, что он смог оценить меня по достоинству.

Поговаривают, что лорд Гавестон преуспевает на новом посту управителя в Ирландии, и его величество надеется, что однажды ему будет дозволено вернуться. Но, судя по настроениям, царящим в Англии, этот день наступит нескоро. Смею надеяться, что, когда он все-таки вернется, я уже буду ближайшей помощницей Эдуарда, его правой рукой. Что ни день я слышу, как он ценит мои советы, хотя я еще плохо разбираюсь во многих государственных делах. С некоторых пор он ко мне очень добр и подарил много поместий и земель, дабы я могла содержать свой собственный двор и свиту.

Надеюсь, Вы здоровы и благополучны.

Да пребудет с Вами неизменно Святой Дух!

Писано сего дня в Виндзоре.

Ваша преданная дочь Изабелла.

Пустые поля и перелески тянутся, сколько хватает глаз. Река серой змейкой вьется по мятежным землям, подвластным Эдуарду.

Придворные дамы уже успели надоесть ей со своими сплетнями: кто на кого заглядывается, дети, мелкие размолвки…

Изабелла оставила короля сидящим за столом, заваленным бумагами. Рядом – несколько писцов и кузен Ланкастер, беспрерывно его отчитывающий. Судя по выражению лица, Эдуард готов выпрыгнуть в окно и убежать. Ланкастер сказал, что он тратит слишком много денег. Так отцы отчитывают малышей за то, что те едят слишком много варенья. Но этот «малыш» не слушает. Он смотрит в окно и думает о своем любовнике.

Словно в продолжение этих мыслей, она слышит детский смех. Выглядывает в окно и видит внизу, в саду, Мортимера со своей наседкой и выводком. Он подбрасывает одну из дочек в воздух, и она громко хохочет. У Изабеллы сжимается сердце.

Недостойные мысли одолевают ее. «Он был бы мне прекрасным мужем…» В нем есть сила, чтобы править, жестокость – чтобы воевать, а еще он расчетлив и не имеет «закадычных» друзей.