Он понял. Нора обрушилась. Он в ловушке.
– Триста семидесятый! – раздался перепуганный голос. – Двести одиннадцатый! Вы живы? Отзовитесь!
Это была П-838. Её голос звучал откуда-то издалека.
О-370 с трудом повернул голову под тяжестью крыши.
– Пожалуйста! – в голосе П-838 нарастала паника. – Кто-нибудь, скажите хоть что-нибудь!
О-370 открыл было рот, чтобы ответить, но крыша тяжело давила на грудь. Ёрзая и извиваясь, он прополз вперёд. Край жестяной крыши оказался отогнут, и его глазам открылись голые ветки под звёздным небом. Он оттолкнулся, упираясь задними лапами, и скользнул в дыру. Он жадно заглатывал воздух и облегчённо пыхтел, довольный, что выбрался из-под обломков.
– Придурок! – зарычала сквозь сетку П-838. Её нора не обрушилась. – Если только крыша не отрезала тебе язык, я тебя пришибу за то, что не отвечаешь! – Её черты смягчились. – Живой?
О-370 неуклюже поднялся на лапы и шагнул на крышу. В ноге расцветала тупая боль.
– Кажется, да, – ответил он, покачиваясь на лапах. – Нога болит.
– Хорошо, – сказал П-838.
Он поднял голову, и рот у него захлопнулся сам собой. В первый раз за все свои луны О-370 видел Ферму не через сетку. Переплетённые проволочные кружки разбивали мир на кусочки, маленькие и понятные. Он попробовал охватить всё вокруг одним взглядом – лужайку, деревья, небо, хозяйский дом. Всё было такое… ух!
Голова закружилась. Ему стало казаться, что он летит.
Это же история!
– Двести одиннадцатый! – повернулся он к брату, захлёбываясь от восторга.
Дыхание тут же перехватило: нора двоюродного брата тоже обрушилась – не осталось ничего, кроме гнутой жести и смятой сетки.
Под жестяной крышей – комок рыжего меха. Комок лежал и не шевелился.
– Двести одиннадцатый! – задрожал О-370.
Комок не издал ни звука.
О-370 осторожно проскакал по краю обвалившейся крыши, следя, чтобы она не прогибалась под его весом. Он спустился на деревянную раму, уцепился клыками за жестяной угол и потянул что было сил. Это оказалось непросто, но О-370 превозмог себя и сдвинул крышу на пару дюймов.
Н-211 лежал на спине с широко распахнутыми стеклянными глазами.
У О-370 похолодели уши.
– Ох, нет, – забормотал он, – нет, нет, нет!
Н-211 хлопнул ресницами:
– Обалдеть, к бреху!
– Что за выражения! – возмутилась П-838.
Страх растаял было в животе у О-370. И вдруг закипел:
– Ты почему молчишь?
Н-211 вскочил на лапы:
– А ты заслужил, когда сломал норы!
О-370 рванулся вперёд, предполагая, что сетчатая стена его остановит, но, к своему изумлению, ударил Н-211 лапами прямо в лицо. Изумление стало только сильнее, когда клыки брата впились ему в ухо. В отместку он вцепился Н-211 в загривок, и они покатились по крыше. Он кожей чувствовал каждый зуб, каждый коготь, каждый рокот рычащего брата.
Больно. И так чудесно.
– Парни! – крикнула П-838.
О-370 разжал пасть, сжимавшую горло Н-211, а брат выпустил из зубов его ухо. Оба едва не задыхались. О-370 вдруг догадался, что, когда они с братом коснулись шубками, никаких искр между ними не полетело. А ведь им всегда говорили, что происходит именно так – лисы встречают друг друга в Сарае и вызывают яркую вспышку Голубого. Но всё вышло по-другому, и О-370 почувствовал вдруг какую-то брезгливость, только сам не понимал, почему.
– И что вы теперь собираетесь делать, гении? – спросила П-838. – Спать-то вам негде.
Лисёныши огляделись. Четыре стены, которые прежде оберегали их от мира, лежали в обломках под лапами. Над головой висело холодное чёрное небо, а тёплое свечение обогревателей сменилось ледяным светом звёзд. Ветер обдувал шубки. Ветки тянулись со всех сторон. Из гущи деревьев за ними следили невидимые глаза.
О-370 задрожал. Он и сам не знал – от восторга или от страха.
Он повернул голову к фермерскому дому и принюхался. От дома пахло погашенными на ночь свечами. Рухнувшая крыша не разбудила Фермера. Норы больше не удерживали их с братом. И они ещё не скоро туда вернутся.
О-370 услышал позади какой-то шорох. Он оглянулся и увидел, как Н-211, напрягая силы, лезет мордой под изогнутую крышу.
О-370 вскинул голову:
– Ты чего?
– Издеваешься? – ответил Н-211, подпирая головой крышу в надежде выпрямить. – В любую секунду из леса может выскочить какое-нибудь чудовище! Помоги мне!
О-370 посмотрел в лес. Он ждал, что сейчас в осколках лунного света материализуется барсук, или мисс Лисс выйдет шатаясь из-за кустов, или мистер Шорк с окровавленными зубами набросится из темноты.
Ничего не произошло.
О-370 наступил на крышу, собственным весом пресекая неловкие усилия двоюродного брата.
– Посмотри вокруг, Двести одиннадцатый! Пока Фермер не увидел, что произошло, мы на свободе! Можем делать, что захотим! Запрыгнуть на грузовик! Заставить Гризлера за нами гоняться! Можем даже отправиться в лес и устроить охоту на ящериц! Мы научимся и когда-нибудь схватимся с Булькожаждом!
Крыша соскользнула с морды Н-211. С тревогой в глазах он посмотрел в лес.
– Мы же всегда этого хотели! – воскликнул О-370. – Пройдёт много лун, а лисы на Ферме всё ещё будут говорить о Великом Обрушении Нор. Даже когда мы отправимся в Белый Сарай. Пускай она не такая захватывающая, как старые, но это история!
Двоюродный брат нахмурясь посмотрел вниз на крышу.
– А что скажут наши предки? Вдруг они почуют от нас запах дикости и не позволят войти в Белый Сарай?
– Ну, сам подумай, – ответил О-370. – Они впустили Юли и Мию. А уж у них-то дикости хоть отбавляй!
Н-211 прикусил в раздумьях язык.
П-838 вздохнула.
– Теперь, пушистые колобки, когда ушёл Девятьсот сорок седьмой, я стала за вас в ответе. И должна сказать, Триста семидесятый, что за всю жизнь не слыхала ничего глупее. У меня нет желания смотреть, как вы умираете.
Радость О-370 едва не растаяла… но он догадался, что П-838 по-прежнему заперта в норе и не сможет его остановить, даже если захочет.
Он с надеждой взглянул на брата:
– Ну, что? Приключение?
Н-211 опустил морду.
– Мне… Мне хочется. Только вот… – Его правая передняя лапа дёрнулась вверх и повисла. – Лапа. Заноза. Попала, когда рухнула крыша.
– Дай посмотрю, – сказал О-370. – Может, вытащу.
– Не получится, – сказал, отворачиваясь, Н-211. – Она глубоко засела.
О-370 вдруг заметил, что уши у двоюродного брата прижаты, глаза слезятся, и, хотя в воздухе было прохладно, а сломанные обогреватели валялись под лапами, дышит он тяжело и часто… О-370 всегда считал двоюродного брата храбрее себя. А Н-211 боялся.
О-370 даже помыслить не мог отправиться на поиски приключений в одиночку. Юли и Мия остались в живых только потому, что были вместе. Каждый обладал талантом, которого не было у другого. Когда братья придумывали свои собственные приключения, сочинял всегда О-370, а Н-211 был в этих историях клыками. Но прямо сейчас у Н-211 был такой вид, что он не сможет обидеть даже земляного червя.
О-370 снова посмотрел в лес. Тот казался темнее и даже гуще, чем прежде. Весь мир пугающе распахнулся навстречу. Но всё-таки распахнулся.
– Я пошёл, – сказал О-370.
Н-211 навострил уши:
– Пошёл?
О-370 глянул вниз через край обвалившейся крыши. Широкая лужайка лежала внизу пропасти в головокружительные три хвоста глубиной. В норе ему едва хватало места подпрыгнуть вверх на две лапы.
Он облизал губы и напомнил сам себе, что такая возможность случается только раз в жизни. А то и реже.
– Что если Гризлер тебя поймает? – спросила П-838.
О-370 обвёл взглядом Ферму, отыскивая местечко, где старый пёс бросил на ночь кости. Но Гризлера нигде не было видно. Впрочем, какая разница. Пёс хоть и был в восемь раз больше О-370, но отличался тучностью и косоглазием, да ещё и ходил вразвалку.