Я наконец повернулся к ней лицом, готовый высказать ей все, что думаю.

А потом все мысли покинули мою голову.

========== Глава 9. Влечение ==========

Роза стояла не более чем в 3 футах передо мной, одетая в джинсы и почти ничего больше. Ее рубашка была небрежно отброшена в сторону на диване, но я едва ее заметил. Мои глаза были сосредоточены на девушке, стоящей передо мной. Ее волосы были распущены и слегка растрепаны, разброшены по спине. Ее лицо раскраснелось, отчасти из-за ее предыдущих действий, а отчасти в ответ на то, что я ворвался без предупреждения. Это, должно быть, потрясло ее достаточно, чтобы заставить замолчать, потому что она не сделала ни малейшего движения, чтобы прикрыться. Ее черный бюстгальтер остро контрастировал с естественно загорелой кожей ее живота, плеч и даже груди. Все они были открыты мне, и все, казалось, держали меня прикованным к месту.

Она была не единственной, кто был шокирован. Хотя я ожидал увидеть ее здесь, когда вошел, я не ожидал увидеть ее такой. Не осознавая этого, мои глаза проследили нежный изгиб ее бедер, талии, груди и шеи, прежде чем, наконец, снова остановились на ее лице. Ее глаза были темнее, чем я помнил, зрачки все еще расширенные от возбуждения, а также от слабого освещения комнаты. На ее губах тоже были следы поцелуев, и они были красные и опухшие. Ее рот был слегка приоткрыт, она тяжело дышала, будто все еще пыталась отдышаться. Странно, но вместо того, чтобы постепенно успокоиться, она, казалось, еще сильнее возбудилась, когда я уставился на нее. Ее щеки залились румянцем, когда наши глаза снова встретились, и мы просто уставились друг на друга, застыв в нашем оцепенении.

Я почувствовал, что реагирую физически. Мое сердцебиение участилось, мое дыхание стало совпадать с ее собственным, и мое тело закричало от желания почувствовать ее кожу под моими пальцами. Я даже почувствовал, как мой член напрягся, и в брюках стало теснее. Она была удивительно красива, и я возбуждался, просто глядя на нее. Меня завела моя семнадцатилетняя ученица, понял я. Я быстро отвел взгляд.

— Ты видишь что-то, что тебе нравится? — ее голос был полон фальшивой бравады, скрывающей ее собственное смущение. Мы все еще находились слишком близко к общежитиям, поэтому я пытался сосредоточиться на чем угодно, кроме нее.

— Одевайся.

Через несколько мгновений я восстановил контроль над собой. И над моим блуждающий разумом, и над предательским телом. Соберись, Дмитрий! Что, черт возьми, с тобой не так! Я мог винить в своем недавнем отсутствии женского общества все, что хотел, но этого все еще не было достаточно, чтобы пялиться на мою несовершеннолетнюю ученицу.

— Как ты меня нашел? Ты следишь за мной, чтобы убедиться, что я не убегу?

— Успокойся, — огрызнулся я. Ладно, значит, я еще не полностью овладел собой. Я направлял гнев на себя обратно на нее. Тем не менее, у нее были проблемы из-за ее собственных действий с Джесси, так что, возможно, все было не так уж плохо.

Я наклонился, доверяя себе ровно настолько, чтобы смотреть ей в глаза на уровне глаз.

— Уборщик увидел тебя и сообщил об этом. Ты хоть понимаешь, как это было глупо?

— Знаю, знаю. Вся эта история с испытательным сроком, верно?

— Не только это, — хотел бы я, чтобы это было единственной проблемой здесь. — Я говорю о глупости попадания в такую ситуацию в первую очередь, — я указал на диван рядом с нами. Одно дело, когда тебя просто застукали с кем-то в компрометирующем положении, но мысль о том, что он ее укусит, вывела все на совершенно новый уровень.

— Я все время попадаю в такие ситуации, товарищ.

О Боже, я надеюсь, что нет. Я знал, что в ее предварительной записи было больше, чем несколько ссылок на то, что ее поймали после комендантского часа, но они никогда не указывали точные детали. Тем не менее, я слышал некоторые слухи о ней, и они касались множества деталей. Я надеялся, что это всего лишь слухи; откровенная ложь или, по крайней мере, преувеличение правды. Мысль о том, что кто-то из этих парней воспользуется ею подобным образом (независимо от того, насколько она этого хотела), заставила мой желудок сжаться, а кровь закипеть.

— Это не имеет большого значения, — она закончила.

Ее отношение было каким угодно, только не утешительным. И я ненавидел это прозвище, которое она продолжала использовать. Сейчас было не время шутить.

— Перестань называть меня так. Ты даже не знаешь, о чем говоришь.

— Конечно, знаю. В прошлом году я должна была сделать доклад о России и РССР.

Ее самодовольный взгляд почти заставил меня рассмеяться над ошибкой, но этого было достаточно, чтобы немного снять напряжение, чтобы мы могли вернуться в нужное русло.

— СССР, — поправил я, — И для мороя очень важно быть с девушкой-дампиром. Они любят хвастаться.

Я вспомнил нескольких своих одноклассниц и коллег, которые потеряли часть своей репутации из-за болтливого и лживого мороя.

— И что?

— И что? — я был потрясен, возмущен и крайне взволнован ее небрежным отношением к этому. — Так у тебя что, совсем нет уважения? Подумай о Лиссе. Ты выставляешь себя дешевкой. Ты оправдываешь то, что многие люди уже думают о девушках-дампирах, и это отражается на ней. И на мне.

Я пытался сохранять спокойствие, когда говорил с ней, но чувствовал, как у меня поднимается кровяное давление.

Роза просто закатила глаза.

— О, я поняла. Так вот в чем все дело? Я задеваю твою большую, большую мужскую гордость? Ты боишься, что я испорчу твою репутацию?

— Моя репутация уже создана, Роза, — я наконец-то сорвался, и ее взгляд сменился с саркастического на испуганный, когда я возвышался над ней с горящими глазами. — Я установил свои стандарты и живу в соответствии с ними уже долгое время. Какими ты сделаешь свои стандарты, еще предстоит увидеть. А теперь возвращайся в свою комнату — если сможешь справиться с этим, не бросаясь на кого-то другого.

— Это твой тонкий способ назвать меня шлюхой?

В этот момент мы подпитывались эмоциями друг друга, и я говорил, не думая.

— Я слышал слухи, которые рассказывают. Я слышал истории о тебе.

В этот момент мы были в нескольких дюймах друг от друга, оба тяжело дышали от ярости, когда мы смотрели друг на друга сверху вниз. Внезапно ее глаза расширились, и я понял, что только что сказал ей. Я потерял видимость профессионального наставника (хотя можно утверждать, что в этой гостиной я не был наставником ни одной секунды), и я сделал всю эту ситуации личной. Я позволил своему характеру взять верх надо мной. Одно дело, если бы я спокойно отругал ее и назначил наказание. Вместо этого мы спорили, и я выкрикивал оскорбления в ее адрес, пока она не дошла до предела. То, что я сказал, глубоко ранило ее. Единственное, что делало все еще хуже, было то, что всего на мгновение это было моим намерением. Причинить ей боль, сломать ее, и я сделал именно это.

Я отчаянно пытался найти какой-нибудь способ извиниться за свою вспышку, наблюдая, как ее глаза наполняются слезами. Она отступила назад и села на диван рядом с нами, закрыв лицо руками, чтобы скрыть свое рушащееся самообладание.

— Почему это неправильно… я не знаю, веселиться? — ее приглушенные слова стали более четкими, когда она посмотрела на меня почти умоляюще. — Мне семнадцать, ты знаешь? Я должна наслаждаться.

Я вздохнул, садясь рядом с ней на диван. Я старался держаться на некотором расстоянии между нами; достаточно близко, чтобы, надеюсь, обеспечить некоторый комфорт, но достаточно далеко, чтобы мы нигде не соприкасались.

Часть меня хотела обнять ее и прижать к себе. Я знал, что она чувствовала себя неуязвимой, и, честно говоря, я тоже. Мои мысли обратились к моим последним годам в академии, когда я изо всех сил пытался уравновесить мою карьеру и остатки моей юношеской свободы. Иногда я жалел, что тогда не проводил больше времени, наслаждаясь жизнью, проводя больше времени со своими друзьями и семьей. В других случаях я жалею, что не был так же предан своему обучению. Возможно, это все изменило бы для меня…для Ивана.