– Извини, я пошутила, – глыба молчания продолжала давить. – Мне стыдно, что я тебя изводила своими дурацкими шутками, – давление чуть ослабло. – Я это, как его там, РАСКАИВАЮСЬ, вот!

Давление значительно ослабло, Роди повернул голову и посмотрел Тане в глаза. Девочка так мило и грустно смотрела в ответ, так искренне говорила, что глыба молчания треснула и рассыпалась.

– Правда? – обрадовался Роди. – Ты не будешь меня перебивать?

– Конечно… НЕТ!.. Буду перебивать, и разыгрывать, и шутить, и дразнить, потому что мне стра-а-а-ашно интересно. Но минут пять я выдержу, молча и почтительно, – Таня села, придала своему лицу официально-строгий вид, – Слушаю, продолжайте, пожалуйста, прошу ВАС.

– Ну уж нет, – окончательно рассердился филин. – На сегодня ВСЕ! Я буду отдыхать, где моя кровать, то есть, гнездо, в общем, место, где я могу побыть один, мое личное пространство? Одинокое и БЕЗЛЮДНОЕ, – добавил он.

Таня поняла, что на этот раз ей не победить.

– Ладно, выбирай сам, где тебе больше нравится, – сказала девочка, широким жестом руки обведя все пространство комнаты.

– А что у вас там? – немного подумав, заявил Роди и указал крылом на дверцу антресоли.

– Всякие старые вещи, банки с компотом и вареньем и ненужные вещи, которые жаль выбрасывать, – хмуро ответила Таня. Ей хотелось услышать продолжение Родиной истории.

– Посмотрим, посмотрим, – с хозяйским видом проговорил филин, взлетел под потолок, открыл дверцу и полез внутрь антресоли. Вскоре донесся грохот падающих банок, тяжелых, явно металлических предметов, наконец появилась Родина голова вся в пыли и прилипших нитках. – Отличное гнездо для такой важной птицы, как я, – сказал филин торжественно.

– Давай, залетай в гости, – позвал он девочку.

Сказано было, конечно, в шутку, ведь девочки летать не умеют, впрочем, как и мальчики, и вообще другие люди, но Таня неожиданно сильно оттолкнулась и, подпрыгнув, влетела, сбив Роди с ног, прямо вглубь антресоли.

– Однако, – потрясенно пробормотал Роди. – Никогда не видел, чтобы девочки так могли прыгать.

Не обращая внимания на филина, девочка осматривала новое жилье Роди с интересом.

– Так, место хорошее, но не хватает уюта, домашней, так сказать, обстановки, – заметила она, – но я это исправлю, – с этими словами Таня спокойно спрыгнула вниз с трехметровой, между прочим, высоты и вышла из комнаты. Роди почувствовал, что глаза его закрываются, и несмотря на то, что ночь – это время охоты и активной жизни для сов, заснул, заснул спокойным крепким сном, как не спал уже очень давно.

Слух у любого филина в десять раз лучше, чем у человека. Филин может не только услышать, как ползет мышь полевка, но и абсолютно точно определить место, где она находится. Правое ухо находится ниже и направлено вверх, чтобы птица могла слышать звуки сверху. Левое расположено выше и направлено вниз, чтобы улавливать звуки снизу. Роди проснулся, открыл глаза и увидел, что Таня сидит рядом и смотрит на него. Как девочке удалось бесшумно подкрасться к одному из лучших ночных хищников, для Роди было загадкой.

– Давно здесь сижу, – хитро улыбаясь, поддразнила филина Таня.

– Давно тебя заметил, просто глаза не открывал, не хотел огорчать.

Таня могла поклясться, что филин хитро улыбался.

– Ну конечно, – фыркнула Таня.

– Ко мне невозможно подойти незаметно, – гордо и немного заносчиво сказал филин, – я слышу, как таракан ползет по стене.

– А у нас нет тараканов, – не поняла Таня или сделала вид, что не поняла.

Девчонки – мастера прикидываться проще, чем есть на самом деле, не то что мальчишки.

– Нет тараканов? – в голосе Роди звучал ужас. – Надо завести!

– Думаю, тараканов мама с папой не одобрят, Роди, – на этот раз серьезно испугалась девочка.

– Они привыкнут, я убежден, – возразил филин, несколько секунд смотрел на Таню, затем внезапно разразился целой вереницей жутких звуков – ухов и охов, что, по-видимому, означало смех.

Таня облегченно засмеялась.

– Требую продолжения вчерашнего рассказа о твоих приключениях!

– Требую? – переспросил филин.

– Ну, прошу, – поправилась Таня и так умоляющее взглянула на Роди, как умеют смотреть только дети, когда им что-то нужно от родителей.

– Хорошо, слушай. Оно называется КУБ – то страшное место, где я и многие другие животные очутились, и многие погибли мучительной жестокой смертью, а выжившие могли бы позавидовать мертвым. Боль и бесконечные страдания. Рядом со мной жил пес, ему ломали несколько раз одну и ту же лапу – это был эксперимент на болевой шок. Как же он кричал, потом его усыпили. Наверное, это и есть долгожданная смерть. А самый главный там – ЧЕРНЫЙ человек.

– Почему черный?

– Одет всегда в черное, и душа, и мысли его чернее черноты, – пояснила птица. – Мы жили в клетках, и каждую ночь я слышал крики о помощи животных, которых забирали на странное и непонятное для меня тогда слово – ОПЫТЫ. Теперь я знаю, что это такое. В одну из ночей пришел и мой черед – НАОПЫТЫ. Двое людей в белых халатах толстыми ремнями крепко прижали меня к холодному металлическому столику на колесах и повезли длинными коридорами.

Филин замолчал. Таня не знала, что сказать, и просто погладила теплую мягкую Родину голову. Филин благодарно поежился и продолжил:

– Мне ввели препарат Х, какую-то красноватую жидкость, было так больно, что я кричал и рвался, а потом потерял сознание, как говорят люди, и пришел в себя только утром в клетке. Прошло несколько дней, меня не трогали, целыми днями я спал и ничего не ел. Однажды, когда один из людей что-то сказал другому, я вдруг понял, что именно он говорит, я стал понимать речь людей, смог прочитать надпись «АНАЛИЗЫ, ПРОБЫ» на банках которые он привез с собой. Человек посмотрел на меня и вышел, а через какое-то время вернулся вместе с ЧЕРНЫМ. Тот долго стоял возле клетки и пристально смотрел мне в глаза, а я смотрел в ответ, и если бы я мог, я бы его убил. Забыв о клетке, я бросился на Черного с такой яростью, что защитное стекло треснуло, не выдержав. Я ударил еще раз, второй, третий, и стекло, способное выдержать пулю, стало раскалываться на куски. Люди в панике с криками забегали по комнате – все, кроме ЧЕРНОГО. Он стоял все так же неподвижно, смотрел мне в глаза, и в его взгляде я увидел непонятную радость. Еще мгновение, и я был бы на свободе, сломав клетку, я уже предвкушал, как брошусь на врага, но внезапно откуда-то сбоку вылетело что-то серебристо-блестящее и больно клюнуло меня в шею. Маленькая красная иголочка с сильнейшим снотворным и парализатором. Я почувствовал, как теплая волна сна и покоя накрывает меня, и, словно в пропасть с обрыва, повалился вниз на пол. Последнее что я услышал, были слова Черного: «Наконец-то, отличные могут быть результаты».

– Но зачем ему все это? – спросила потрясенная рассказом Таня.

– Создать солдат с улучшенными биологическими способностями, армия биомашин, сверхспособности животных в теле человека, не чувствовать холод, ультрафиолетовое зрение и многое другое, – филин нахохлился и замолчал.

– Знаешь, – помолчав, тихо сказала Таня, – можно солдат, а можно и послушных выносливых рабов для бесплатной работы.

Роди внимательно посмотрел в Танины глаза, но ничего не ответил.

– Не буду рассказывать обо всем, что я пережил и увидел в КУБе, скажу только, что в один НЕпрекрасный день я понял, что, если хочу выжить, надо бежать, иначе смерть. Сбежать можно было только в одном-единственном месте. Это был длинный коридор между двумя корпусами с большими квадратными окнами, за которыми был свет и СВОБОДА! План побега был прост и отчаянно дерзок. Однажды утром, понимая, что за мной сейчас придет лаборант и повезет НАОПЫТЫ, я распластался на полу клетки и притворился мертвым. Мой расчет был на то, что меня достанут из клетки и как самый редкий и перспективный ОБРАЗЕЦ понесут к Черному именно по длинному коридору с окнами. И план сработал. Увидев дохлого (как невежливо отозвался обо мне ЛАБОРАНТ) филина на полу клетки, меня достали и прямиком направились к заветному коридору. Мне не нужно было открывать глаза, чтобы понять, где я нахожусь. Поравнявшись с первыми окнами, я внезапно «ожил», мощно ударил крыльями прямо по глупой физиономии этого горе-ученого и со всей силой, которая во мне накопилась, ударил стекло. Раз, другой, осколки водопадом ринулись на пол, на меня, на остолбеневшего от ужаса лаборанта. Я не чувствовал боли, хотя тысячи иголок впились в мои крылья, голову, во все мое тело. Я продолжал бить и бить, прорываясь сквозь стекло к свободе. Последний мощный рывок, и мне удалось вылететь наружу.