Настоящие друзья всегда таковыми и остаются. Несмотря на горечь осадка отразившегося на их опечаленных лицах, о предстоящем матче все единодушно забыли. Необходимо было помочь товарищу добраться до дома, к тому же еще и образовавшуюся кучу металлолома на себе до деревни доволочь; не бросать же. По всем признакам, старый велосипед виновника аварии едва ли подлежал ремонту; его проще было выкинуть на обочину и забыть, но бросать в степи своего любимого помощника Соболька не захотел. К вечеру, наконец то добравшись до села, вкатили восседавшего на раме, израненного неудачника во двор. Усталые и озабоченные, ребята разошлись по домам, оставив приятеля в раздумье над столь неудачно сложившимся днем.

Сидя на крашеном крыльце и глядя на покореженные части велосипеда, Соболька думал о другом: «Ведь завтра наступит новый день, не менее интересный, чем сегодняшний, начавшийся еще вчера, а он остался босой…» И все же ни кому из его друзей, с грустью сожалевшим о несостоявшемся футбольном матче, не было так обидно, как ему. Никто из них не занимал себя вопросом; как трудна жизнь в деревне без сандалий, когда впереди, улыбаясь теплом и солнцем, ждало удивительное лето, зовущее броситься бежать по колкой стерне, пусть даже на босу ногу?..

Долговязый Соля из ребят был выше всех ростом. Стало быть и шест ему подобрали самый длинный, чтобы на глубине до дна доставал. Его дружеское прозвище особо и выдумывать не приходилось: фамилия Массольд – значит будешь «Соля» и убеждать кого-либо в личной антипатии к такого рода обращению, было бесполезно. С ним согласились все дворовые друзья, а позже; хочешь не хочешь, пришлось свыкнуться и самому Соли.

В этот год весна, что река в половодье, была быстрой и влагою обильной. Заполненная талыми, снеговыми водами просторная луговина, к удовольствию ребят, разлилась неимоверно широко и представления о ее глубине совершенно путались в сравнении с прошлогодним разливом. Ранней весной, с первым теплом, друзья отправились в лес за сусликами и никто даже помыслить не мог, какими тревогами способен обернуться, неудержимый азарт, вовлекший друзей в опасное приключение, идея которого неожиданно пришла в юные изобретательные головы и, самими же, была спровоцирована.

Голый, безлистый березовый лес, раскинувшийся поодаль от села, соблазнял и манил неведомой далью, разметавшей просторы горизонта. Заливные луга, расстилавшиеся в непосредственной близости от него, и купавшиеся в теплом свете холмы, после долгой зимы, прогревались ярким солнцем в первую очередь. Сельским мальчишкам, нравились эти зеленые, бескрайние просторы, служившие прекрасным местом для игр и развлечений. Просохшие от недавно сошедшего снегового покрова поляны, свободные от леса и кустарника, в первую очередь порастали сочной, луговой травой, соблазняя едва проснувшихся сусликов и прочих грызунов, любивших погреть на теплом, весеннем солнышке худые бока, провалившиеся после затяжной, зимней спячки. В то далекое время практичный и дешевый мех пушных зверьков пользовался спросом, и предприимчивые Заготконторы охотно принимали его от населения. Кто-как, но иные находчивые сельчане могли на этом деле, частным образом, даже неплохо подрабатывать.

Однако ребят, в лесные, только-только пробуждавшиеся просторы, привлекал отнюдь не промысел, а радость ни с чем не сравнимого дружеского общения. И тут, неожиданная невидаль; открывшееся любопытным взорам, лесное озеро, возникшее из ниоткуда. Уж больно понравилась юным следопытам широта разлива водоема, неожиданно образовавшегося среди белоствольного леса. Талая вода, сходившая к нему бурливыми ручьями поглотила местами даже вершины рослого, пушившего почками ивняка и прибрежных, ждущих цветения акаций, ничуть не желавших быть затопленными. К лету, конечно же, уровень воды спадал, и озеро превращалось в грязную, подернутую тиной лужу, что никак не красило лес. В иной засушливый год широкая, заросшая осокой и изобиловавшая высокими кочками, луговина перевоплощалась в болото, где истошно вопили лягушки, пытаясь заглушить редкостное пение многочисленных пернатых птиц, слетавшихся отовсюду на водопой.

Увидев столь грандиозно разлитое «море», все ребята, без исключения, одновременно, представили себя моряками. Оставалось лишь соорудить сносное, способное держаться на воде, плавучее средство, вообразить его пиратским судном и спустить на воду. Ребром встал вопрос – из чего?..

Двое самых активных смельчаков, немедля, кинулись к брошенным с осени загонам для скота, которые на полную силу использовались лишь в летнее время, да и то не всегда. Хлипкие, подсобные строения, одиноко и сиротливо стояли в отдалении, зияя темными провалами оставленных на зиму подворотен, с незапертыми, трухлявыми дверьми нараспашку. Эти временные, сезонные постройки были сооружены из досок и жердей, местами прогнивших, но еще способных держаться на воде. Перезимовав после холодной и слякотной поры материал, хоть и отсырел, но был пригоден для сооружения плотов. На большее фантазии не хватило; потому как носить не представлявшие особой хозяйственной ценности остатки былых строений приходилось не издали. Понимая, что за бесхозно брошенное «добро», спроса не будет; все равно большая часть материала непригодна и в лучшем случае пойдет лишь на слом, ребят ничуть не тревожила опасная перспектива – быть наказанными за содеянное. Словом, все выдумывалось, вытворялось и быстро воплощалось в жизнь, одной лишь забавы ради…

Подтянули пару больших, но не тяжелых створ от слетевших с петель ворот, положили их поверх наста из жердей, бревен и досок так, что оба плота выглядели солидно и внушали твердую надежду на устойчивую плавучесть. Пришлось строить два пиратских судна, потому как ребят оказалось шестеро и никто не желал стать безучастным к акции или того хуже; быть оставленным на берегу в простом качестве наблюдателя. Надо выглядеть жалким трусом в глазах других, чтобы отказаться от такого увлекательного, многообещающего плавания. Таковых, увы, не оказалось, поэтому хорошо потрудившись, каждый определил себе место на плоту. Компания разделилась на два экипажа и вот уже готова была отправиться в необыкновенное, «морское» путешествие, стоило лишь бросить пиратский клич: «Ура! На абордаж!».

На каждом из плотов оказалось по три человека. Вовка со своим старшим братом и Солей, которому в руки и сунули тот самый, длинный шест, расположились на плоту, отчалившим первым. Выйдя в открытую воду он зарекомендовал себя неплохо, окончательно убеждая стоявших на нем ребят в своей непременной способности держаться на воде. Василий, самый старший из объединенных затеей друзей, оттолкнул наконец-то и свой плот от берега, горделиво возомнив себя капитаном отважного судна. Его плот оказался намного устойчивее и держался на воде даже лучше первого. В состав пиратской команды новоявленного капитана, взявшего в свои умелые руки бразды правления, входило два худых подростка, немного младше его по возрасту. Поэтому корабль и оказался плавучее, так как наверняка был легче, благодаря меньшему, общему весу всей команды. Василий, проворно работая недлинным веслом, быстро догнал передовой плот и его послушный «матрос» Сергей, сунув пальцы в рот, звучно просвистел. Дав тем самым понять, что их судно, следуя в кильватерном строю, первым проложит фарватер. Оглашая округу приветственным возгласом: «Даешь полный ход!..», команда вышла в открытые воды.

– Что-то мы тяжело идем? – заметил Вовка, обращаясь к повисшему на шесте Соли, который, что есть силы, «давил на газ». Однако длинный, осиновый шест уходил в топкий ил дна и тем самым при его высвобождении тормозил ход судна. Плот стал отставать и грузнуть в воде. Однажды, вытягивая длинный кол со дна, сторона плота вдруг стала медленно уходить под воду. Ребята с криком, в панике, бросились к другому его краю. Плот резко качнуло и накренило, а Соля в испуге выпустил шест. Только после этого плот выровнялся, но однако быстро пошел в сторону ближнего кустарника, грозя въехать в его густую, колючую крону. Друзья, оставшись без шеста, запаниковали, вызвав тем самым еще более хаотичное движение судна. Неосторожное действие капитана привело к печальным последствиям.