Никогда.

Ни, когда, пережив «сердечную блокаду» непосредственно сразу после произошедшего, она лежала в «нервной» клинике – два раза по два месяца – и ей там даже делали, помимо прочего, какой-то «инсулиновый шок», потому что она тогда совсем перестала есть – не могла.

Ни, когда пыталась найти спасение в религии, с головой погрузившись в церковную жизнь – последнее убежище несчастных, неприкаянных душ.

Не получилось. Хотя Маня была верующим человеком. Но нормально, глубинно верующим – без фанатизма и ожесточения.

Дело в том, что Мане казалось, точнее, чувствовалось, что все – вся жизнь с ее горестями и плюсами, и даже церковью – одно. А то, что ее терзало – иное.

Маня, с тех самых пор, видела все как бы со стороны. Все люди, вся жизнь – отдельно, по одну сторону. А она, Маня, со своей непоправимой болью – отдельно, по другую сторону пропасти. И эту пропасть уже никогда не преодолеть.

Никогда.

Пожизненный приговор. Маня ясно отдавала себе в этом отчет.

И вдруг… просто забыла часа на два, внезапно очутившись на другой стороне – там, где свет, где все люди и вся, пусть такая разная, жизнь.

Что-то нереальное. Непередаваемое, давно забытое ощущение… продолжающейся жизни.

Без обреченности. Без приговора. Без боли. Непереносимой до такой степени, что спасение от нее было только одно – простое и ясное.

Доступное каждому, кому невмоготу жить.

Проще говоря, последний ход – «ход конем по голове».

… А сейчас вроде что-то изменилось… или…

Нет. Не стоит обольщаться.

… Часом раньше, часом позже, но…

Все вернулось.

Как и тогда, когда вся эта эпопея с «нервными клиниками» и постоянными «походами в храм» кончилась тем, что Маня просто села на таблетки, очень сильные антидепрессанты швейцарского происхождения, которые привозил или заказывал для нее Вадик, муж все той же Татьяны.

… Так и должно быть. «Спасение» вряд ли возможно. Чудес не бывает.

Руки у Мани дрожали, ей захотелось пить. Взяв чашку, она чуть не расплескала воду на клавиатуру.

Маня давно уже не посматривала никакой сериал. Она сидела, остекленело глядя перед собой.

…

Лекарство потихоньку начало действовать. Маня глубоко вздохнула и вяло пошевелила «мышью».

… Пора взяться за сказку…

Немного оживившись, Маня привычным жестом вызвала на экран нужный файл.

Это был ежевечерний ритуал, без которого она все равно не смогла бы заснуть.

Даже после таблетки.

… Аптека уже закрыта, на станцию идти поздно. Все дела по «больному» – на завтра, решила Маня, постепенно приходя в себя.

Есть он сейчас вряд ли сможет, а если захочет пить – скажет.

… Сейчас, сейчас…

Маня скользила по своему файлу. Нашла место, где остановилась вчера, затем скакнула на начало и заново все перечитала, включившись в сказку и включив воображение…

Но вдруг остановилась и отвернулась от экрана.

Встала и подошла к «мужику».

– Как… Вы?…

Он молчал, только дышал тяжелее, чуть хрипловато.

– Как Вы, Алексей?… – забеспокоилась Маня.

– Нормально, Маруся, – просипел он. – Не дергайся.

– Я Вам не «Маруся»! – почему-то возмутилась Маня. Но ей тут же стало стыдно – на «тяжелых больных» не обижаются.

– Ну, хорошо, не «Маруся» – Маня. Смешно. – Он приоткрыл глаза и уставился на нее.

– Вам сейчас смешно?!..

– Мань, давай на «ты». Так проще. Как ты уже поняла – я Алексей – Леша.

– Очень приятно, – фальшиво улыбнулась Маня и быстро спросила: – Вы хотите пить, или… чего-нибудь?… В аптеку я пойду завтра, она уже закрыта.

– Ничего. Спасибо. Я хочу… – он вдруг мучительно крякнул и закрыл глаза – вероятно, все его силы ушли на этот разговор и закончились, – … спать, – беззвучно, одними губами сартикулировал он.

– Хорошо-хорошо… Извините. – Маня попятилась, повернулась и вышла.

Немного постояв посреди своей комнаты, она было только снова устроилась перед компьютером, нажав клавишу и уткнувшись в сказку, как со стороны железной кровати вдруг раздалось раздраженным сипом:

– Нет. Нет. Б…ь!

Маня замерла.

– Ты… ты правильно все сделала… – с усилием, явно уже на пределе хрипел «мужик». – Дедок завтра свалит – хорошо. Звони своей подруге. Скажи, чтоб никому, ни-ко-му… Слышишь? Ни она, ни мужик ее… Попроси, соври… придумай что-нибудь!..

– Что же… Как же я… я… – растерялась и засомневалась Маня, напуганная нелюбезным, жестким тоном, вернее, хрипом «Леши».

– Звони, б…ь! Ну!

Маня быстро взяла со стола мобильник и неверными, трясущимися пальцами набрала Верке.

– Вер, это я…… Да нет, все вроде нормально. Спасибо тебе большое, Вер, что деда своего прислала. Классный у тебя дед. Очень нам помог… Нет, правда – спасибо, Вер. Вер, у меня к тебе одна просьба. Попроси Толика своего и Витю, чтоб не трепались и никому ничего не говорили… Ну, об этой моей истории… с мужем, – с трудом выговорила Маня в трубку… Да. И сама тоже – не рассказывай никому, Вер… Да. Очень прошу. Вер, мне все это… очень неприятно – сама понимаешь. Я тут в первый раз живу, а вы все друг друга знаете, и… Я на виду, такая слава обо мне… неприятно… Да, Вер. Вот именно. Муж приехал в первый раз, и…… Да. Пьяный, подрался, валялся в кустах, еле довезли… Будут расспрашивать, сочувствовать, сплетничать – не хочу. В магазин спокойно не зайдешь… ну, ты понимаешь меня, Вер…… Да. Очень прошу. И… Да. Еще и до работы дойдет – а это уж мне совсем ни к чему. Ты же знаешь, меня Татьяна, подруга, сюда на лето пустила – это ее дом, бабкин еще… Ты мне говорила, что Татьяну помнишь…… Да. Мы же вместе работаем, Вер… в редакции, в издательстве, я тебе говорила…… Да. Именно, Вер. Сплетни на работе пойдут – не дай Бог!.. народ, сама знаешь, какой… Да. Спасибо за все, и очень на тебя рассчитываю… в этом смысле… Согласись – неприятная история, и…… Да. Еще раз спасибо…… Ага. Завтра пойду. Ладно. Пока, Вер.

Маня отключилась и стояла с мобильником в дверях, глядя на простертого на железной кровати «мужика».

Веки у того задергались, длинные ресницы дрогнули – хотел, видимо, открыть глаза, но не получилось. Сил не хватило.

– Все. Иди… спать хочу… – еле-еле процедил он и задышал на удивление тихо, почти спокойно.

Маня секунду послушала и тихо вышла.

Усевшись перед Notebookом и обдумывая ситуацию, пришла к неутешительным выводам.

… Ну, что можно сказать?

Нет, она неплохо отыграла всю сцену разговора с Веркой, где нужно подпуская соответствующие интонации – получилось вполне убедительно.

Задание выполнила.

… Если он меня прикончит, решат – белая горячка, семейные разборки – бытовуха, словом, дело житейское.

Замечательно.

… А я, как дура – соответствую.

Чудесно.

… Да. Это тебе не «больная собачка», этот зверь подраненный – пострашней. Крупный зверь и может оказаться… опасен.

По-настоящему опасен. Без дураков.

… Он все врет, скорей всего.

Или не врет?!..

Не поймешь. Вопрос остается открытым.

Но «сдать» его, отправить в больницу Маня не могла – а если и вправду «ищут» и «добьют»?… Это, конечно, «не ее проблемы», как сейчас модно говорить, но… Нет. Она себя знала – такой грех на душу взять… Нет.

Грехов итак у нее достаточно – и бывших, и… будущих, кстати.

… Тем временем Леша, впав в тяжелое забытье, не подозревал даже, что в данный момент – решается его судьба.

И что самое интересное, не только его – но и Манина собственная.

В самом прямом, конкретном смысле – «быть или не быть?»

Ну, и в высшем, философском смысле – естественно, тоже – согласно высшим предначертаниям, нам, по обыкновению, неизвестным и недоступным.

… Корабль, гонимый ветром Судьбы, уже снялся с якоря и вышел в открытое море, пустившись в свободное плавание.