Маня шла по тропинке. Поле стрекотало, шуршало, звенело и благоухало. Трава по обе стороны по пояс – разнотравье.

Знойный июньский денек. Сияющий денек.

Маня вздохнула полной грудью. До одури пахло лугом и близкой водой.

Хорошо.

Вторая неделя июня – жаркое, роскошное начало лета. Небо ясное, как лакированное – ни облачка.

Маня еще раз глубоко вдохнула густой, настоянный на травах воздух и стала осторожно спускаться с крутого обрыва по сыпучей тропке к пруду.

Вода, как и небо, лакированно блестела. По берегам – ивняк, кое-где мелкие осины с яркой молодой зеленью, камыш и буйная осока.

Много тяжелой, поблескивающей под солнцем, воды.

Вода манила. Затягивала.

Вот и хорошо.

«Скоро, совсем скоро – в сентябре, когда все разъедутся и все здесь опустеет – я доплыву до середины этого громадного зеркала, и…

Там и останусь. В зазеркалье.

Навсегда.

Опущу, расслаблю руки, закрою глаза… И боль, ржавой проволокой неотступно дерущая душу, медленная, тупая, неотпускающая боль – уйдет. Вода сомкнется надо мной и над ней – моей мукой.

И все. Конец пытке.

Конец истории.

The end.

Чего, собственно, и требуется.

Но не сейчас. Рано еще.

В сентябре.»

Маня плавала вдоль берега и смотрела на ту сторону, на ивы, почти лежащие на воде.

Красиво. Пруд был большой, как озеро. Говорили, что примерно посередине, если взять вправо, били сильные ключи, было глубоко и вода закручивалась в воронку – омут. Точно не знали, но туда никто не плавал – на всякий случай.

То, что надо.

Кричали дети и лезли в воду.

Дачники со своим подстилками, пакетами, сумками, детьми, музыкой, пивом заполонили весь берег.

Да, хороший денек. Суббота.

Жизнь продолжается.

У кого как.

Маня натянула свой необъятный, размахаистый сарафан и стала карабкаться обратно на луг. Маня была толстая, ей было тяжеловато ползти вверх по оврагу. Она пыхтела, раскраснелась, отмахивалась от комаров и слепней, липнувших ужасно, цеплялась за траву.

Дело к восьми, а вечером еще и не пахнет. Июнь – дни бесконечные, темнеет после 11, и то не сразу.

Обалдеть.

Вдыхая невозможно свежий, пьянящий воздух, Маня направилась в сторону своей деревни, но по другой, совсем узенькой, едва протоптанной, тропинке. В обход – чтобы сделать привычный крюк, обогнуть поле и пройти через лесок, вернее, перелесок.

Там редко кто ходил, и там было ее место.

Собственно, там был просто пенек, на котором она сидела.

Просто сидела. Час или два, отмахиваясь веткой от комаров и бессмысленно глядя перед собой. Или вверх, где неторопливо шумели деревья.

И ни о чем не думала.

Вообще ни о чем.

Место было такое. Энергетика необъяснимая. Волшебная – для Мани. Как только она помещалась на свой пенек, внутри у нее что-то дергалось, щелкало – и как бы выключалось. Замирало.

И Маню отпускало – временно.

Хоть временно.

Не отпускало нигде и никогда – только здесь… почему-то.

Ни в интернете, по которому она бродила, тщетно пытаясь отвлечься, забыться на время, не в силах постоянно терпеть эту муку.

Ни даже, когда сочиняла свою сказку.

Ни когда сидела на крылечке своей «летней резиденции», ветхого домика, и тоже просто смотрела на зелень на участке, старые, раскидистые яблони, высокую траву вперемежку с жирной крапивой.

Наоборот – становилось хуже. Боль брала за горло.

Спасали только таблетки.

Так что – или таблетку заглотить, или – посидеть здесь.

На этом дурацком пне.

Маня сорвала ветку, устроилась на пеньке поудобнее в благостном ожидании спокойствия и «облегчения».

Высоко шелестели листвой деревья, стучала какая-то птица, из травы выглядывали плотные заостренные листья ландышей и круглые резные – земляники.

И больше ничего. Никаких мыслей.

Блаженство.

Маня тихо сидела, машинально помахивая веткой, погружаясь в свою «нирвану».

… Нет. Что-то не то. Что-то мешало. Что-то не так, и… Маня пошевелилась. Еле слышный хруст – вздрогнув, Маня повернула голову и вскрикнула в ужасе.

Прошиб холодный пот.

Вот – вроде и помирать собралась, а…

Испугалась.

Испуг не проходил – только усиливался. Там, в траве, лежал мужик. Странно как-то лежал, неестественно тихо и неподвижно.

Труп?!

А откуда тогда… приглушенный треск – она же слышала!..

Или – нажрался субботним вечерком и отдыхает?…

Место пустынное – сюда мало кто заглядывал.

Мане стало жутко. Тихо, стараясь ступать бесшумно, она встала и сделала уже шаг, больше всего свете желая побыстрее смыться, и вдруг – буквально наткнулась на серый глаз, который в упор смотрел на нее.

Один глаз. С черным кругом огромного зрачка, с черными длинными ресницами. Мужик лежал лицом в траву, на животе, полувывернув голову.

Маня попятилась.

– Подойди. Не бойся, – прохрипел мужик.

Маня отступила еще на шаг назад, наткнувшись на пенек, неловко оступилась и замерла.

– Подойди. Сказал, не бойся.

Серый глаз сверлил Маню. Как кролик под гипнозом, она не могла пошевелиться, и кричать не могла – горло свело.

Липкий ужас.

На пьяного – не похож. Точно. Скорее, наркоман – вон зрачок какой. Или…

Маньяк.

Сейчас он вскочит, а вокруг лесок – и никого.

А плевать. Все кончится – само собой и прямо сейчас. Так даже лучше – естественный «the end».

Плевать-то плевать, но… липкая паника не отпускала.

Мужик чуть шевельнулся и болезненно моргнул своим серым, с чудовищно расширенным зрачком, глазом.

– Подойди, – снова прохрипел он. – Хоть веткой махни. Видишь – зажрали совсем.

И тут только Маня заметила, что у мужика половина лица, обращенная к ней, была сильно обсижена и обкусана мошкой и комарами.

– Сам помаши, – тоже почему-то сипло сказала она. – Так упился, что руки не слушаются?…

И опять попятилась.

– Не уходи. Сдохну. Зажрут.

– Сейчас позову кого-нибудь… Сейчас… Я…

– Нет!

– Что?…

– Нет, сказал! – хрипел мужик. – Не зови никого. Лучше здесь сдохну. – Он не отпускал ее своим страшным глазом: – Поняла? Поняла, спрашиваю?!

«Ему, наверное, очень больно», – единственное, что дошло, наконец, до Мани.

– Вы… что – не можете… двигаться?…

– Угадала. Умная. Не могу к… – и он грубо выматерился.

– Сердце? – Маня больше не пятилась.

– Да нет. Сердце вроде в порядке.

– Приступ… какой-нибудь?… Или Вы…

Хрустнула ветка – мужик попытался пошевелиться. Маня неуклюже отпрыгнула и опять оступилась – чуть не упала:

«Отморозок! Маньяк»!

– Да не маньяк я!.. И не под кайфом, – просипел мужик, с легкостью прочтя ее мысли, и скривился. – Не дергайся. Сама не свались.

Пошевелиться у него так и не получилось – Маня заметила.

– Тогда что… с Вами?!

– Подрался.

– Напился и подрался? Так… избили?!

– Типа того.

И тут Маня заметила под ним на траве кровь – в районе бедра – темную, густую, липкую…

– А-а-а!.. – с круглыми от ужаса глазами, почти беззвучно закричала Маня. – А-а-а!.. Вон, вон – кровь, много…

– Помаши веткой, б…ь! Жалко что ли! Жрут же! – моргнул опять страшный глаз, с ненормально увеличенным от боли зрачком.