На крыше примостился корпус кондиционера, большой куб из серого металла, возвышавшийся еще на восемь футов. Куп подошел к его задней части, потянулся, толкнул портфель на край, затем схватился за край, подтянулся и прижался сверху, не вспотев и даже не затаив дыхание. Вентиляционная труба шириной три фута торчала над корпусом. Куп присел на корточки за штабелем и посмотрел на улицу.

  Квартира Дженсена была аквариумом. Справа был балкон с коваными перилами перед раздвижными стеклянными дверями, а за дверями — гостиная. Слева он заглянул через окна высотой по колено в ее спальню. Теперь он был на несколько футов выше ее пола, подумал он, что дало ему лишь небольшой угол наклона вниз. Идеально.

  И Дженсен был дома.

  Через десять секунд после того, как Куп взобрался на корпус кондиционера, она прошла через гостиную в комбинезоне, неся чашку кофе и бумагу. Она была ясна, как золотая рыбка в освещенном аквариуме.

  — Черт, — сказал Куп, довольный. Это было лучше, чем все, на что он надеялся. Он повозился с портфелем, вытащил зрительную трубу. — Пошли, Сара, — сказал он. «Посмотрим на кота».

  У Купа было два окуляра для Kowa: двадцатикратный и шестидесятикратный. При шестидесятикратном увеличении он находился практически в ее комнате, но был чувствителен к малейшему прикосновению, а поле зрения было крошечным: при шестидесяти ее лицо заполняло все поле. Он переключился на двадцатикратное увеличение, в спешке теребит окуляр, ругаясь, завинчивая его. Дженсен прошел через гостиную, входил и выходил из кухни, которую он не мог видеть. Он уселся ждать: он начал носить с собой платок, с капелькой ее опиума. Глядя на ее окна, он поднес платок к носу, чтобы почувствовать ее запах.

  Пока она скрылась из виду, он просканировал гостиную. Хм. Новый замок. Что-то очень жесткое. Он ожидал этого. У нее тоже была новая дверь. Он был ровно-серым, словно ожидая нанесения слоя краски. Металл, наверное. После его визита Дженсен купила себе стальную дверь.

  Дженсен снова появился в спальне и натянул комбинезон через ее голову, затем снял с нее трусики. Она исчезла в ванной и вернулась без лифчика. Куп сосал воздух, как подросток на карнавальном стриптиз-шоу.

  У Дженсена была большая округлая грудь, левая немного больше правой, подумал он. Она вернулась в ванную, через мгновение вернулась без трусов. Куп вспотел, смотрел, как она достает что-то из ящика комода — полотенце? Он не мог точно сказать. Она снова исчезла.

  На этот раз она вернулась не сразу. Куп, лихорадочный, с бешено колотящимся сердцем, так долго не сводил глаз с прицела, что у него начала болеть шея, прокручивая в уме вид ее тела. Она была крепкой и слегка покачивалась при ходьбе, не то чтобы валиком в талии, но какой-то полнотой; у нее была отличная попа, опять же такая, как он любил, солидная, изрядная. С небольшим покачиванием.

  Он оторвал лицо от окуляра, опустился намного ниже уровня вентиляционного отверстия, зажег «Кэмел» в тщательно сложенной ладонью руке и посмотрел на металлическую поверхность под мышкой. Он не был самосозерцательным, но теперь он подумал: что происходит? Он тяжело дышал, как будто карабкался по лестнице. Он начал чувствовать какой-то ожог. . . черт. Он зажмурил глаза, представляя себе, как поймает ее на улице, посадит в грузовик.

  Но тогда ему придется заняться ею. Он нахмурился. И тогда у него не было бы этого. Он выглянул поверх вентиляционного отверстия; она все еще была вне поля зрения, и он опустился на локоть. Ему понравилось. Ему нужно было это время с ней. В конце концов, он должен был добраться до нее. Он мог это видеть. Но сейчас . . .

  Он выглянул из-за края. Она все еще была вне поля зрения, и он сделал еще две торопливые затяжки и затушил сигарету. Еще один взгляд, и он зажег еще один Camel.

  Когда Сара Дженсен наконец вышла из ванной, она была обнажена, если не считать белого махрового полотенца, обернутого вокруг головы; она была похожа на темного ангела. Она не торопилась, но двигалась обдуманно. Куда-то еду, подумал Куп, сердце его колотилось, во рту пересохло. Она подпрыгивала, ее соски были большими и темными, волосы на лобке были черными, как уголь. Она взяла что-то с того же туалетного столика, где он нашел шкатулку с драгоценностями — шкатулки там больше не было, и он на мгновение задумался, куда она ее положила, — затем села на кровать и начала подстригать ногти на ногах.

  Он нащупал в кармане шестидесятикратный окуляр и переключил его. Новый объектив помещал его в фут от ее лица: она с яростной концентрацией подстригала ногти, морщины на лбу и на теле по бокам, ступни были в нескольких дюймах от носа. Она осторожно отложила каждую вырезку в сторону, на покрывало. Он уронил прицел к ее ногам; она сидела к нему боком, подтянув дальнюю ногу; ее пупок был «инни»; ее лобковые волосы казались искусственно низкими. Она, вероятно, носила бикини летом. У нее был маленький белый шрам на ближнем колене. На бедре татуировка? Какой? Нет, родимое пятно, подумал он. Или синяк.

  Она закончила с дальней ногой и подняла ближнюю. Со своего угла на крыше он мог видеть только изгиб ее вульвы с небольшим количеством волос. Он закрыл глаза и сглотнул, снова открыл их. Он вернулся к ее бедру: определенно родимое пятно. К ее груди, к ее лобковым волосам, к ее лицу: она была так близко, что он почти чувствовал ее тепло.

  Закончив с ногой, она собрала подстриженные ногти на ладони и унесла их с глаз долой в ванную. Опять она ушла ненадолго, а когда вернулась, полотенце уже не было обмотано вокруг ее головы, и волосы упали ей на плечи, вьющиеся, свернутые, еще влажные.

  Она не торопилась с поиском ночной рубашки; некоторое время ходил обнаженным, явно наслаждаясь этим. Когда она, наконец, вытащила из комода ночную рубашку, Куп еще на секунду пожелал , чтобы она обнажилась. Но она натянула ночную рубашку через голову, лицом к нему, и ее тело исчезло в медленном белом эротическом хлопке хлопка. Он закрыл глаза: он просто не мог этого вынести. Когда он открыл их, она застегивала платье на шее; такой девственный сейчас, когда всего мгновение назад. . .

  "Нет . . ». Одно сухое слово, почти стон. Вернитесь, начните сначала. . . Купу что-то нужно. Ему нужна была женщина, вот что ему было нужно.

  КУП УКЛАДЫВАЛ САРУ Дженсен в постель перед тем, как уйти, чувствуя то же самое чувство утраты, которое он всегда испытывал, когда покидал ее; но на этот раз он закрыл глаза, снова увидел ее. Он подождал полчаса, не глядя ни на что, кроме темноты; когда он, наконец, отключил кондиционер и поднялся по лестнице, он почти не помнил, как это делал. Он просто внезапно оказался на улице, направляясь к грузовику.