Она подошла к плите, открыла духовку, сняла с крючков у плиты пару прихваток и вытащила запеканку. Она снова включила верхнюю конфорку, нашла сковороду на дне плиты и бросила туда свиные отбивные. Она нашла тарелки, миски и столовое серебро, высыпала макароны и сыр из формы для запекания в тарелки, поджарила свиные отбивные и выложила их на тарелку.
— Черт, это хорошо. — сказала Марджери. Они сидели в полутемной кухне и обсуждали, что делать дальше.
Грудь болит.
Они закончили есть, вымыли и убрали посуду, выбросили кухонный мусор в мусор и начали обыскивать дом. Два чемодана, одежда, обувь, драгоценности, сумочка Глории Калб, косметика, какие-то фотографии — они вынули две фотографии из рамок и оставили рамки. Закинул все это в чемоданы и отнес чемоданы в «Пригород Калба». Проходя по дому, собирая вещи, которые Калбы возьмут с собой в Ад, они обыскали его в поисках денег.
Марджери сказала, что если Кэлб оставил в доме деньги, а копы их нашли, то это может быть странным. Они не нашли ничего, кроме двух ключей от сейфа в банке в Фарго. Марджери взяла их, положила в сумочку.
ЗАТЕМ ТЕЛА .
Джин и Глория Кэлб отправились в «Пригород». Он вытащил их так быстро, как только мог, но Калб был тяжелым, и ему пришлось тащить его. Тем не менее это усилие чуть не убило его, а Марджери ничем не помогла. Грудь Синглтона словно разрывалась на части, а он еще не добрался до тяжелой части вечера.
Катина, умирая, просочилась на ковер. Они оставили пятно крови и отнесли ее наверх, взяли стул из спальни, открыли люк доступа в изоляционное пространство под крышей и вытолкнули ее тело через дыру. На ней был свитер, и Синглтон осторожно протащил свитер по шероховатому месту в раме вокруг люка, так что несколько прядей шерсти вырвались наружу.
Назад вниз.
Что-то забыл, подумал он. больно. Ему нужна была еще одна таблетка, вот что ему было нужно. Господи, это может быть слишком. . .
Что он забыл? Он прошел всю сцену и вспомнил снаряд от .380.
Нашел его на кухне, вынес на улицу, прокатил Джину Калбу по пальцам и убедился, что тот оставил на картридже один хороший отпечаток правого большого пальца, как если бы Джин вставлял гильзу в магазин.
Отнес картридж обратно внутрь и бросил на пол.
У его матери была последняя идея. У Джина был домашний офис. . .
Они просмотрели Rolodex и нашли внутри Телефонный номер Канзас-Сити для Дэвиса. Он набрал номер, и женщина ответила: «Алло?»
«Меня зовут Карл. Мы просим жителей Канзас-Сити делать пожертвования Ассоциации правоохранительных органов штата Миссури, которая поддерживает сотрудников правоохранительных органов штата, округа и муниципалитета…
— Мы дали немного, — сказал женский голос.
«Наши записи этого не показывают, — сказал Синглтон. «Мы чувствуем наших сотрудников правоохранительных органов. . . ”
Он растянул разговор еще на десять секунд, пока все более разгневанная женщина не сказала: «Уходи», и телефон выключился. Была запись, что незадолго до исчезновения Калбов они звонили Шону Дэвису в Канзас-Сити.
Достаточно хорошо.
В гараже он взял лопату, и они забрались в грузовик Калба. У него было три часа до выхода на дежурство. Нужна еще одна таблетка.
Когда они отъехали от подъездной дорожки, он подумал: « Черт возьми, эти свиные отбивные были хороши». Потом подумал, Катина.
Марджери сказала: «Осторожнее с почтовым ящиком, тупица».
ОСТАЛЬНАЯ ЧАСТЬ вечера была прямо как в фильме ужасов. К тому времени, когда Синглтон вернулся домой, он так сильно болел, что едва мог дышать. Он снял пальто, снял флис под ним и обнаружил на рубашке трехдюймовое пятно крови. Он снял рубашку и окровавленную майку, коснулся пулевого ранения и вздрогнул. Струп над дырой раскололся, и когда он дотронулся до него, боль пронзила его грудную клетку и пронзила почти до позвоночника. Такими темпами его рука скоро станет бесполезной.
Он начал рыдать, глядя на себя в ванной. зеркало. Катина. Что с Катиной? Была ли она на небесах? Она смотрела на него сверху вниз, зная, что он сделал?
Он уперся обеими руками в раковину, наклонил голову и попытался заплакать, что-то большее, чем задыхающиеся рыдания. . . ничего не вышло. Через мгновение он взял себя в руки и снова начал смотреть на рану. Что-то должно было быть сделано.
Он осторожно манипулировал пальцами ушибленной кожи, сдавливая ее, как прыщик, борясь с болью. Кожа и жир не были особенно толстыми в месте входа, и он подумал — может быть, это ему показалось? — что он почувствовал шишку. Однако шишка не двигалась.
Причинить боль. Но он не мог помочь себе. Он подошел к комоду, достал швейный набор, достал иголку, на мгновение ополоснул ее горячей водой, а затем концом с проушиной прощупал пулевое отверстие. Зонд причинял боль, но не так сильно, как сдавливание раны. Затаив дыхание, он двигал иглой кругом, потом немного вниз, маневрировал, чувствовал, как будто отводит мышцу в сторону, — и ударил во что-то твердое.
Не чувствовал кости. Теперь он осторожно двигал иглой, оценивая характеристики шишки. Нашел грани. — Вот именно, — пробормотал он про себя. Он нашел то, что, по его мнению, было центром пули, и надавил на него. Небольшая боль, но шишка не двигалась. Он нашел его край, исследовал рядом с ним. Кровь теперь выходила более яркой, по-видимому, из свежепроколотых капилляров, и это затрудняло исследование, комок был более скользким. Но он нашел ее сбоку и толкнул концом иглы. Он не двигался. Он исследовал еще немного; теперь он вспотел от боли, но боль была еще терпимой.
Через минуту он вытащил иглу и посмотрел на нее. Пуля, подумал он, застряла в ребре — не прошла, а попала в него. Каждый раз, когда он дышал или сгибался, движение передавалось через его грудную клетку, откуда и возникали спазмы боли. Он подумал об этом на мгновение, затем натянул толстовку и вышел в гараж.
