Марджери тяжело дышала. Она вытерла руки, словно стряхивая с них пыль, и сказала: «Хорошо. Это один. Дай мне этот маленький пистолет на всякий случай. Джин большой, и тебе больно.
в гостиную, включил свет, затем включил свет в коридоре, который вел наверх, чтобы свет падал из окна наверху, когда Кэлб въедет на подъездную дорожку . Он хотел, чтобы Кэлб подумал, что Глория может быть наверху.
Он рассказал матери, и она покачала головой, как будто все это было ужасной ошибкой. Он пошел выключить свет, а она сказала: «Нет, нет, оставь это. Займите позицию». Затем она хлопнула себя по лбу. "Вот дерьмо."
"Какой?"
«Я должен позвонить. . . Вы занимаете свое место».
Если Кэлб въедет прямо в гараж, как ему и положено, он войдет через заднюю дверь, через кухню. Синглтон прошел через полуосвещенную кухню и выглянул в боковое окно в сторону гаража. Свет в гараже должен загореться, когда Кэлб нажмет на пульт дистанционного управления. Пока ничего.
Он слышал, как его мать что-то бормочет в телефонную трубку в гостиной. О чем все это было? Что-то в доме престарелых?
Синглтон прислонился спиной к стене и впервые за пять минут почувствовал боль в груди. Не так уж и плохо прямо сейчас. Не так уж и плохо, но в груди было влажно. Он засунул руку под рубашку, ощупал рану, почувствовал влажность и вытащил пальцы обратно. Кровь. Черт возьми, он разорвал рану.
Он должен был найти кого-нибудь, чтобы поработать над этим, и как можно скорее. Бог знал, что свинцовая пуля делала внутри него. Вероятно, отравил его. Подумав об этом, он направился к раковине, где снова вымыл руки и тщательно вытер их бумажными полотенцами. Он положил полотенца в карман — ДНК. Его мать вернулась на кухню.
— Что ты делаешь?
— У меня снова кровотечение, — сказал он.
— Не убьют тебя, — сказала она. — Я видел намного хуже. Она подняла голову и принюхалась. — Что-то в духовке? Она подошла к печке и посмотрела сквозь стекло. «Похоже на запеканку».
— Свиные отбивные, — сказал Синглтон, кивая на буфет. На буфете стояли три толстые, разрезанные по центру свиные отбивные, а на плите горела одна из конфорок. — Выключи плиту, — сказал он.
Марджери оставила горелку включенной, но поставила на нее чайник, скрывая оранжевое свечение. Неплохо, подумал Синглтон: бурлящий котел убил тишину. — Лучше вернуться в холл, — сказал ей Синглтон. «Джин не пропускает ужин».
Кэлб прибыл, когда слова вырвались изо рта Синглтона. Марджери прокралась обратно в холл, когда фары осветили стену дома и подъездную дорожку. В гараже зажегся свет, и Синглтон громко сказал: «Останьтесь одни». Он прижался к кухонной стене рядом с входной дверью.
Дверь гаража поднялась, затем опустилась, и мгновение спустя Калб уже стоял у задней двери, топая ногами по снежному коврику. — Глория?
Он закрыл наружную дверь и шагнул на кухню, наклонившись вперед, пытаясь найти свет. — Глория?
Синглтон ударил его по макушке, и он упал на колени. Синглтон, скривившись, снова ударил его, а Кэлб остался стоять на коленях, поднял одну руку, поднял лицо и сказал «машины» или что-то в этом роде, а Синглтон ударил его по глазам, и на этот раз Кэлб упал. вниз.
Марджери подошла, взяла трубку, присела и начала бить его, как Глорию, взмахнув молотком раз, два, три, четыре, пять… . .
Тяжело дыша, она, наконец, выпрямилась, и ее глаза гремучей змеи засветились. Сколько раз она ударила Калба? Он понятия не имел, но Кэлб был мертв, все в порядке — его голова была похожа на мешок с костяными стружками.
— Это его достало, — с удовлетворением сказала старушка.
«Вы убивали людей на работе? Старики, которые тебе не нравились?
Глаза гремучей змеи разбежались. «О чем ты говоришь? Давай приступим к работе. Тупое дерьмо».
Синглтон посмотрел на Калба и вдруг снова зарычал. Его мать что-то пробормотала и ушла в гостиную, а Синглтон вытер глаза рукавами, достал мешок и ударил Джина Калба по голове. Затем он взял бумажное полотенце и 409, смыл пятно крови с пола, положил бумажное полотенце в пакет, позвонил матери, и вместе они вытащили Кэлба в холл и оставили его рядом с женой.
Снова на кухне. «Черт возьми, что-то хорошо пахнет», — сказала Марджери, поворачиваясь к плите, где все еще готовилась запеканка, и причмокивая.
М АРДЖЕРИ ЗАСТАВИЛ ЕГО снова вымыть пол; он делал это, а она вернулась в гостиную, «не спуская глаз», сказала она, когда раздался звонок в дверь. Он стоял на четвереньках и услышал, как открылась дверь, и его мать сказала: «Входи», а затем: «Где Лорен и Джин?» и он узнал голос, и его глаза расширились, он вскочил на ноги и позвал: «Катина?»
И в ту же секунду он услышал, как закрылась дверь, и вспомнил, что дал Марджери .380, и он шагнул к дверному проему с полотенцем в руке и увидел Катину, смотрящую на него с вопросом на лице, и Марджери, стоящую позади нее, ее рука указала на голову Катины, и он закричал: «Нет! . . ”
Хлопнуть!
Катина упала. Ее глаза закатились, она рухнула лицом вниз и ни разу не дернулась, а Синглтон что-то прокричал матери и направился к ней. и она навела на него револьвер 380-го калибра и закричала в ответ: «Убирайся от меня, убирайся. . . ”
E ВСЕ ЗАКРЫТО. Затем Марджери тихо сказала: «Нам понадобится двое, чтобы закончить это. Ей пришлось уйти, потому что у тебя не было способа разорвать это, что не вызвало бы подозрений. Так ты хочешь помочь или хочешь, чтобы я тебя тоже прикончил?
Пистолет никогда не дрогнул.
— Черт возьми, это хорошо пахнет, — сказала Марджери. Это заняло некоторое время, но Синглтон не собирался причинять ей боль. Не сейчас — или еще нет. Он начал думать.
