Лукас продолжал говорить ей, что не о чем беспокоиться. Он и Кэтрин были друзьями, давным-давно. Старые друзья. «Старые друзья беспокоят меня больше, чем новые гончары, — сказал Уэзер. — Кроме того, горшечник — ребенок. Ты не мог долго встречаться с ребенком».

  Гончар был на восемь лет моложе Уэзера, чей детский будильник гудел теперь, как Биг-Бен.

  Подошла официантка с мартини — тремя оливками, — и Лукас повернулся к реке. — О, чувак, посмотри на это.

  Погода выглядела так: семнадцати- или восемнадцатифутовая открытая рыбацкая лодка Лунда с пыхтением проплывала мимо, двое пассажиров согнулись от дождя. — Они уходят , — сказал Уэзер.

  — Рыбаки судака, — сказал Лукас. «Они все сумасшедшие, чем мышь из дерьмовой помойки. Или это будут мыши?

  — Я думаю, мыши. Она криво улыбнулась из-под своего крючковатого носа, но глаза ее стали серьезными, и она сказала: — Так почему бы нам не забеременеть?

  Лукас чуть не подавился оливкой. "Какой?"

  «Мне будет тридцать девять», — сказала она. «Еще не поздно, но мы спешим».

  — Ну, я просто… . ».

  — Подумай об этом, — сказала она. «Никаких эмоциональных обязательств не требуется, пока я оплодотворен».

  Губы Лукаса судорожно шевелились, он не мог произнести ни слова, пока не понял, что она его дразнит. Он лопнул вторую оливку и прожевал. «Ты единственный человек, который может сделать это, потяни мою цепь таким образом».

  — Лукас, каждая женщина, которую ты знаешь, дергает тебя за цепь, — сказал Уэзер. «Титси вытаскивает его примерно раз в три минуты».

  Титси была Марси Шерил, полицейским из отдела убийств. Женщина с прекрасной фигурой, подумал Лукас, заслуживает более достойного прозвища, чем Титси. — Но я всегда вижу, как она приближается, — сказал он. — Я знаю, когда она это делает.

  «Кроме того, я дергал твою цепь только в последней части», — сказал Уэзер. «Если ты не собираешься ничего делать с Фотокоролевой, я думаю, нам следует начать работать над некоторыми детьми».

  Королевой фотографии была Кэтрин. — Кэтрин и я. . . друзья, — сказал Лукас. «Честно перед Богом. Она бы тебе понравилась, если бы ты дал ей шанс.

  «Я не хочу, чтобы у нее был шанс. У нее был шанс.

  — Так смотри, — сказал он, хлопая руками. «У меня нет проблем с ребенком. Если вы хотите получить . . ».

  «Если ты скажешь «булочка в духовке» или что-то в этом роде, клянусь Богом, я налью тебе на колени бокал вина».

  Лукас отклонился: . . если ты хочешь забеременеть, мы можем что-нибудь придумать».

  — Значит, решено.

  "Конечно. Что бы ни."

  «Что это за дерьмо ? Что это . . ».

  Лукас потер шрам. Господи, минуту назад он лениво размышлял об обязательствах.

  Дождь превратился в туман, когда они ехали обратно на запад, к городам. Они добрались до Сент-Пола незадолго до девяти и обнаружили на подъездной дорожке Лукаса странную машину — старенький хэтчбек, темный, может быть, «фольксваген». У Лукаса не было друзей, которые водили Фольксвагены. Был неприятный опыт с людьми, ожидающими у дверей Лукаса. Он открыл центральную консоль Tahoe; его 45-й калибр был спрятан внутри. В то же время Уэзер сказал: «Кто-то на крыльце».

  Вернее, два человека. Тот, что повыше и потяжелее, толкал дверной звонок. Лукас замедлил ход, свернул в подъезд. Двое на крыльце обернулись, и тот, что побольше, быстро вошел в свет фар «Тахо».

  — Суонсон, — сказал Лукас и расслабился.

  Суонсон был старым убийцей, добровольным парнем в ночную смену, слишком старым для этой работы, слишком тяжелым. Не блестяще, но компетентно. Женщина рядом с ним была невысоким сорванцом-детективом из секс-отдела: Кэролайн Ри, вся в веснушках, косичках и зубах. «Интересная женщина, — подумал Лукас. На ней был шерстяно-кожаный жакет, слишком большой, без перчаток.

  «Свенсон. . . Привет, Кэролайн, — сказал Лукас из окна.

  — Есть кое-что, на что вы, возможно, захотите взглянуть, — сказал Суонсон. Он помахал рулоном бумаги.

  ВНУТРИ ПОГОДА ПОШЛА варить кофе, пока полицейские снимали пальто . — Скажи мне, — сказал Лукас.

  Ри взяла у Суонсона рулон бумаги и расстелила его на обеденном столе. — О боже, — сказал Лукас. Это был подробный рисунок почти в полный рост обнаженной женщины, тело которой было направлено к зрителю, ноги были слегка расставлены, а одна рука прижата к ее вульве. Она сосала мужчину, который был в основном, но не полностью, вне поля зрения.

  Погода подняла настроение и пришла посмотреть. «Грязно», — сказала она. Она внимательно посмотрела на Ри. — Где ты его взял?

  «Еще в ноябре женщина по имени Эмили Паттон шла по мосту Вашингтон-авеню, по крытой части, направляясь к университетской библиотеке на Западном берегу. Было около шести утра, еще очень темно, народу немного. Она видит этот рисунок на одной из стен — понимаете, о чем я? Те внутренние стены, где студенты рисуют все свои плакаты, расклеивают плакаты и прочее?

  — Да, давай, — сказал Лукас.

  «Во всяком случае, она видит этот плакат, и есть еще парочка подобных. Дело в том, что Паттон узнал эту женщину. Ри постучала по лицу женщины на рисунке. «Она полагала, что женщина не одобрит, поэтому сняла их. Их трое, и я лично думаю, что они должны были быть установлены в течение нескольких минут после прихода Паттона, потому что я думаю, что кто-нибудь украл бы их довольно быстро. Они были просто заклеены скотчем».