— Она взяла его, — сказал он вслух, обращаясь к телевизору. «Она украла его у меня. Это была не она! Это было мое!»
Он думал, что попадет в тюрьму. Никто бы никогда не понял. Он смотрел, пока рисунки не исчезли, а репортер — стройная блондинка, подумал он, может быть интересной — перешла к политике.
— Тюрьма, — сказал он. Объявление. Его карьера в руинах. Его выводили из здания в цепях: он видел это мысленным взором, длинные ряды насмешливых бывших коллег и их харриданских жен в перчатке, и он шел между ними, терпя их ухмылки и высокомерные улыбки. . Его одели бы в джинсовые рубашки и джинсы, с номером на рубашке, и заперли бы в камере с каким-то быдлом, который его изнасиловал.
Он думал о самоубийстве — право, единственный выход. Прыжок, подумал он. Ощущение полета, а потом вообще ничего. Но он боялся высоты. Он даже не любил стоять слишком близко к окну.
Ружье. Зажму пальцем, и ничего. . . Но это было бы очень грязно и разрушило бы его голову. Слишком. Повеситься, это было исключено: он будет страдать. Он мог представить боль, когда в последний момент цеплялся за веревку, пытаясь подтянуться. . . . Нет.
Таблетки. Таблетки были возможны, если у него было время их накопить. Он мог бы пойти к Рэнди. Рэнди мог получить столько, сколько ему нужно, барбитуратов. Это был бы путь. Просто спать, чтобы никогда не проснуться.
Слеза скатилась по его щеке, когда он подумал о страданиях матери, когда было найдено его тело. Он опустился в кресло у телевизора и закрыл глаза, представляя себе это. И вдруг тронуло злобой: Сука его не упустит. Она продаст всю его мебель, и вино, и ковры. Она обналичит его страховку жизни, какой бы жалкой она ни была, и все это останется у нее. Он видел это ясно, как видение: опись своих вещей, одежду, падающую в мусорку — в мусорку! — мебель, увозимую грузовиками и даже пикапами.
Гнев переполнил его сердце, он вскочил со стула и пошел обратно на кухню, рыдая. Ударил кулаком по другой ладони, затем сунул костяшки пальцев в рот и кусал, пока не почувствовал, как лопается кожа. Она воспримет это как победу: она пережила его.
Ну трахни ее. Трахни ее. Он кричал на стены: «НАХУЙ ЕЁ».
Так что делать? Он снова сел, уставившись на коробку с Froot Loops. Ему нравилось рисовать, и он с самого начала знал, что у него будут проблемы, если его узнают. Значит, он был скрытен. У него все еще хранились некоторые изображения на компьютере в школе, но он мог избавиться от них.
Он вздохнул и успокоился. Вещи не были полностью из-под контроля. Еще нет. Ему нужно заняться чем-нибудь, привести себя в порядок, на всякий случай.
Его мысли вернулись к матери: сука. Он не мог поверить, что она была рада его самоубийству. Не мог в это поверить. В этом не было никаких сомнений: ясность его зрения несла безошибочный запах правды. Им нечего было сказать друг другу в течение пяти лет, но она могла проявить к нему достаточно преданности, чтобы пожалеть о его кончине.
Еще больше слез собралось в уголках его глаз. Никто не любил его. Даже Барстад — она просто хотела секса.
— Я один, — сказал он. Его рука болела, и он посмотрел на свои костяшки пальцев. Они сильно кровоточили; как это случилось? Он был сбит с толку кровью и болью, но также чувствовал нарастающий гнев. "Я одинок."
6
Небо бурлило , но не было ни снега, ни дождя, когда Лукас добрался до мэрии. Он выпил слишком много кофе и остановился в мужском туалете; Лестер, заместитель начальника отдела расследований, стоял лицом к писсуару, когда Лукас вошел внутрь и припарковался рядом с ним. — Что вы думаете о мэре? — спросил Лестер.
— Будут некоторые изменения, — сказал Лукас.
— Не думаю, что Роз-Мари будет переназначена, — мрачно сказал Лестер. «Возможно, я застряну где-нибудь в зарослях».
«Так что увольняйся, устраивайся на государственную работу и зарабатывай дважды. Две пенсии лучше, чем одна».
— Мне здесь нравится. Лестер пару раз встряхнулся, застегнул молнию, подошел к раковине и включил воду. "Чем ты планируешь заняться? Оставаться?"
«Это будет сложно, — сказал Лукас. «Мало что зависит от того, кто получит высшую должность».
— Вот что я тебе скажу, сегодня идет много расчетов, — сказал Лестер. «Люди стоят вокруг и разговаривают. Дерьмовая машина работает сверхурочно».
— Всегда так бывает, — сказал Лукас, застегивая молнию и направляясь к следующей раковине. «Сколько вождей вы пережили?»
— Девять, — сказал Лестер. «Роуз Мари была девятой. Но было намного проще внести изменения на первых четырех или пяти, когда я сидел в отряде с фонариком и пончиком».
ДЭЛЬ И МАРСИ ждали в новом кабинете. «Свенсон и Лейн сейчас в Cheese-It, пытаются найти кого-нибудь, кто мог видеть Аронсона с Брюсом Уиллисом, — сказала Марси. Она протянула Лукасу фотографию актера. «Мы загрузили изображение Уиллиса из сети, и мы собираемся его перерисовать и как бы обобщить, с длинным черным пальто. Опубликуйте это в газетах».
Лукас сделал снимок кончиком пальца и сказал: «Хорошо. Получите это происходит. Как насчет списков?
«Мы попросили Андерсона настроить компьютеризированную программу сортировки. Мы вводим списки для каждой женщины и нажимаем кнопку, и она находит совпадения. Пока что у нас их нет. Но у нас есть кое-что еще».
"Какой?"
«К нам звонят девять женщин — считай, девять — говорят, что получили эти рисунки по почте».
"9?"
«Более трех лет. Пятеро из них сохранили рисунки. У меня сейчас несколько отрядов бегают, собирают рисунки, и четыре женщины придут сегодня днем, чтобы поговорить со мной и Блэком. Нам, вероятно, придется пойти за остальными. Они не могут так просто уйти от своей работы».
