«Но это что-то. Теперь я вижу его мысленным взором».

  — Тогда тебе стоит зайти в одну из этих фотобудок и сфотографироваться, пока ты не забыл, — сказал Дел. Он зевнул, посмотрел вверх и вниз на улицу, на гонимые ветром снежинки, косо скользящие сквозь уличные фонари, словно тени в мультфильме. Он хлопнул Лукаса по спине и сказал: «Увидимся утром. Мы поищем артистов или еще что-нибудь».

   5

  ОНА ПРИГОТОВИЛА КАКОЕ - то сырное блюдо с чесноком. Катару нравился чеснок, когда он ел его, но через час, после очередного бурного секса, он почувствовал его запах в собственном поту и в поту Барстада, смешанном с его собственным; он коснулся своего живота и нашел его прохладным и влажным.

  Половое воспитание Эллен Барстад могло быть не такой забавой, как он предполагал, подумал Катар. Он снова был в ее ванной, мылся. Его пенис прошел стадию покалывания: было больно. Это был их четвертый раз вместе, если считать первое неудачное постельное белье. Он начал чувствовать давление.

  Во второй раз вместе они посмотрели порнографический фильм, а затем попробовали некоторые из более скромных девиантных практик. В третий раз они двинулись дальше. Ничего действительно продвинутого, подумал Катар, хотя это было настолько продвинутым, насколько ему когда-либо удавалось.

  На этот раз запястья Барстада были привязаны к изголовью кровати двумя его старыми слишком широкими галстуками. — Джеймс, — позвала она. Она ждала.

  — Боже мой, — сказал он себе под нос. Он знал тон. Его лицо казалось немного бледным, немного осунувшимся в зеркале ванной. В нем не было другого, подумал он. Он выключил воду и вернулся в спальню. Барстад лежала на кровати, слегка расставив ноги и закинув руки за голову; ее глаза были полузакрыты, лицо вялое. Женщине, казалось, не было предела.

  «Можно мне попить воды перед следующим?» она спросила.

  «Моя дорогая, я не думаю, что будет следующий, по крайней мере сегодня», — сказал он. «Я чувствую, что меня протолкнули через отжим».

  На ее лбу появилась морщинка. — Что такое отжим?

  «Знаешь, для мокрой одежды».

  "Какой?"

  «Она никогда не слышала о выжималках», — подумал Катар. Слишком молод. Он посмотрел вниз вдоль ее тела: оно было совершенным. Все, что, как он всегда думал, он хотел.

  Кроме.

  Он начал подозревать, что всегда хотел не секса; что его особая полоса безумия — он называл это так, ему было удобно это слово — требовала сопротивления, может быть, даже небольшого отвращения. Час назад он смотрел вниз на бороздку позвоночника на ее шее сзади. Его руки болели за ее шею. Он почти убил ее тогда — сделал бы, если бы у него была веревка. В следующий раз он принесет его.

  В следующие пару дней, прежде чем они снова сойдутся, он подумает об этом, увидит, вернется ли убийственная страсть. И, возможно, эта штука с телом Аронсона пронесется. Она давно умерла; никаких зацепок быть не могло — больше они ничего не нашли. . . .

  ЭЛЛЕН БАРСТАД видела , как он думает о ней. Может быть, она слишком сильно напирала, но как только она втянулась, ей было трудно остановиться. Их было так много. . . ее подруга называла их «соленьями». Маленькие интересные вариации, например сумасшедшее стегание: вы делаете то, а потом то. Катар, с другой стороны, был в основном похож на всех мужчин, которых она знала: он просто хотел потрахаться, а затем вздремнуть, пока не сможет снова встать, а затем еще немного потрахаться. Ей хотелось попробовать это, потом это, а потом еще что-то, чтобы увидеть, как все это ощущается. Было ли в этом что-то не так? Она думала, что нет.

  Катар был ханжой во всем этом. Может быть, подумала она, пора найти кого-нибудь помоложе. На самом деле, если бы она могла найти кого-то совершенно несформировавшегося, может быть, семнадцатилетнего, кого-то, кто действительно был бы ей благодарен... . . В конце концов, это было не так уж сложно, не так ли? Все это было в книгах.

  — Так ты идешь домой? — спросил Барстад.

  "Да. Я очень занят. Я здесь уже два часа».

  «Я думал, что сегодня мы снова поиграем в ракетки для пинг-понга».

  Он должен был смеяться. — Вылетело из головы, — сказал он. Затем: «Можно притормозить, Эллен. Мы не на часах.

  — Наверное, — сказала она с разочарованием в голосе. Она потерла ноги. — Ты уверен, что не хочешь немного пососать?

  «Эллен. . ». Ему действительно было больно; но как часто вы получаете такое предложение? Иногда, подумал он, нужно руководствоваться здравым смыслом. "Хорошо. Но ты должен успокоиться».

  Когда через два часа он вернулся домой, совершенно измученный, он включил телевизор и пошел на кухню, чтобы выпить немного Froot Loops . Он ел и читал номер «Нью-Йоркер» двухнедельной давности, когда услышал, как телеведущий говорил о рисунках и убийствах и о том, что изображения могут не подходить для детей.

  Он знал, что они собой представляли, даже не глядя и не слушая. Он не хотел в это верить; он вскочил на ноги так резко, что молоко выплеснулось из миски на журнал.

  В гостиной он увидел один из своих рисунков за доли секунды до того, как камеры отключились, как быстрая вспышка дамы червей в перетасовке колоды карт. Репортер что-то говорил, но не мог разобрать слов. Затем камера оторвалась от репортера, и на экране один за другим замелькал набор его изображений, заканчивающийся, наконец, рисунком Аронсона.

  “. . . полиция разыскивает художника, нарисовавшего эти изображения сексуального характера. . ».

  Он стоял, не веря, ошеломленный. Он никогда бы не позволил Аронсону забрать домой ни одно из изображений. Он показал ей это — оно было сексуальным, но не порнографическим — чтобы произвести на нее впечатление своими навыками. Он вспомнил, как выбросил его в сторону в своем кабинете. Он не помнил, чтобы видел это снова.