– Внимание всем, говорит капитан! – я взял двухсекундную паузу, чтобы вся команда смогла подойти к своим мониторам или включить трансляцию на тачпадах. – Господа. Я с удовольствием сообщаю вам, что наш первый бой закончился безоговорочной победой. Вражеский эсминец уничтожен. Часть его команды пленена. Мы же обошлись практически без потерь и с минимальными повреждениями корабля. Эта победа в полной мере принадлежит каждому из вас, и я горд командовать столь отважным и умелым экипажем. Но это только начало. Враг превосходит нас числом, наш флот в системе разбит, но это не означает, что мы должны опустить руки. Нет. Мы покажем им, что такое «Дартер» и на что способна его команда! Надерем столько узкоглазых задниц, сколько сможем! Я верю в вас, господа. Зададим им жару! – закончил свою речь я уже практически криком, и ответом мне был единодушный рев со всех постов. Команда рвалась в бой. Я посмотрел на старпома. Она одобрительно мне кивнула. И если бы я не знал достоверно, что старкоммандер Вилсон не умеет улыбаться, то мог бы поклясться, что видел одобрительную улыбку.

Пока я докуривал сигару, меня никто не рисковал отвлекать, все-таки традиция есть традиция, хотя на панели интеркома накопилось уже штук десять пометок «связаться при возможности». В общем, было время подумать.

В целом ситуация, конечно, была дрянь. Два эсминца против одного – это очень плохо. Я уже, наверное, раз сто прокручивал в голове возможные сценарии боя, и ни один пока не внушал оптимизма. Нет, конечно, история знает вагон случаев, когда один корабль одолевал в бою двух, а иногда и трех противников, ими нас с радостью пичкали на курсах тактики, мол, смотрите, салаги, к чему стремиться. Тогда это казалось верхом доблести и героизма, добавляло мотивации и рвения в учебе. Все хотели повторить подвиг фрегата «Хьюстон» и его легендарного капитана Гарри Мартье, одолевшего во время Первой войны Воссоединения два фрегата тогда еще независимой Гарбурской республики – «Бреслау» и «Данциг». Ну или как минимум быть как Александр Карпинский на тяжелом крейсере «Петр Великий», давший бой двум линкорам Нового Авалона в системе Фарнир. Да, он погиб, но полученные в том бою повреждения обоих авалонских линкоров не позволили им оставаться в строю, и в итоге Нью-Авалон проиграл войну и вошел в состав Федерации. Я тоже хотел, как и все. Правда, уже к середине обучения пришло понимание, что любая история о героизме – это одновременно история о чьем-то гигантском просчете. Герои вынуждены жертвовать жизни из-за чьих-то ошибок. Если бы «Хьюстон» не отправили в одиночку проверять странный сигнал, оказавшийся приманкой, ему не пришлось бы проявлять чудеса храбрости и мастерства в бою с двукратно превосходящим противником. Если бы разведка работала нормально и не прошляпила оперативное соединение авалонцев у себя под носом, Карпинскому не пришлось бы героически гибнуть, закрывая собой путь к промышленному сердцу Федерации. Так что особых иллюзий я не питал. На каждую историю о героической победе есть сотня обычных сводок из серии «имея численный перевес, легко подавили сопротивление противника». По-хорошему, конечно, нужно валить из системы, но вопрос с персоналом станции так и остается открытым. Забрать их мы не сможем, а за участие в подрыве своего эсминца альтаирцы их точно на ремни пустят.

От сигары голова начала слегка покруживаться. Нет. Не зря эту дрянь еще двести лет назад запретили. Интересно, как старпом ее достала? Кстати, надо будет узнать. Я включил интерком и вызвал начальника медслужбы.

– Коммандор-лейтенант Сандерс на связи, сэр.

– Что с ранеными, док? – я не стал тратить время на лишний официоз.

– Рядовой Ципрас, десантник, в тяжелом состоянии, остальные опасений не вызывают. Через несколько часов уже будут в строю. Я, кстати, хотел узнать, как быть с пленными? Им тоже нужна медпомощь, а лейтенент Фрейзер категорически отказался меня к ним допускать до окончания допроса.

– Какого допроса?

– Не могу знать, сэр. Он просто сказал, что пустит медиков только после окончания допроса.

– Ладно, с этим разберемся позже. Конец связи.

– Но сэр, там раненые… – начал было доктор, но я оборвал вызов. Если Фрейзер решил допросить пленных, это его право, сейчас есть проблемы поважнее.

Следующим на очереди был начальник инженерной службы.

– Коммандер Бьерн на связи, сэр.

– Что у нас с двигателями, мистер Бьерн? Когда мы сможем стартовать?

– Думаю, часа через два, не раньше, сэр, – в его бодром голосе отчетливо слышались извиняющиеся нотки.

– Как два часа?! – не сдержался я, но, собравшись, уже спокойно добавил: – Доложите причину отклонения от графика.

– Сэр, тут такое дело. Два прямых попадания в двигательный отсек. Сами двигатели не повреждены, но часть переборок обрушена. Доступ в отсек затруднен. Ремонтные бригады прилагают все возможные усилия, но закончить раньше двух часов мы не сможем. Сожалею.

– Я могу чем-то помочь, коммандер? Может, направить дополнительно людей? Нам нужно стартовать как можно быстрее.

– Нет, сэр. Людей у меня предостаточно. Там все равно больше не поместится. Мы постараемся справиться быстрее. Но рассчитывайте на два часа.

– Принято, мистер Бьерн. Вы уж постарайтесь. Конец связи.

Я откинулся в кресле, соображая, какие корректировки в план стоит внести.

Два часа. Целых два часа… Получается, что я не успею увести эсминец за планету и спрятать корабль на обратной стороне. Была у меня призрачная надежда, что в этом случае корабли разделятся и начнут обходить планету с двух сторон, предоставив мне шанс напасть на одного и уничтожить его до прибытия второго корабля. Именно так, кстати, и победил капитан Матье в свое время. Ну а теперь на такой маневр времени явно нет. Альтаирцы увидят траекторию «Дартера» и без труда рассчитают точку перехвата. Да что ж так не везет-то?! Я с досады ударил кулаком по подлокотнику кресла.

– Разрешите обратиться, сэр, – это была Агата Вилсон. – У меня есть одна идея, возможно, вам будет интересно.

Увидев мой одобрительный кивок, она продолжила:

– Я думаю, что наша единственная возможность – это поставить минную банку рядом со станцией и принять бой здесь, используя станцию и мины в качестве прикрытия. Если будем правильно маневрировать, то альтаирцы не смогут использовать ракеты из-за опасений попасть в станцию и будут стеснены в маневре из-за минного поля. Так у нас будет приличный шанс на победу.

– Интересный план, – я пристально посмотрел на своего заместителя. Она стояла как обычно – неестественно прямо, будто проглотив палку, и на ее угловатом веснушчатом лице ясно читалась гордость за придуманный гениальный план. «Да, мисс Вилсон, – думал я про себя, – так ты капитаном никогда не станешь». Предлагать на полном серьезе использовать станцию с сотнями гражданских в качестве щита – это, конечно, эффективно, но совершенно неприемлемо. Однако вслух я ответил максимально сдержанно.

– Боюсь, шансов на то, что после уничтожения своего командира альтаирцы не станут стрелять по станции, у нас нет никаких. А в этом случае вместо преимущества станция станет для нас ловушкой. Мы вынуждены будем принимать меры к тому, чтобы ее не повредили, и подставимся под огонь. План хороший, но вынужден отклонить.

– Так точно, сэр, – излишне официально, явно выдав свое разочарование, отрезала Вилсон. – Какие будут указания?

– Рассчитайте с навигаторами курс на обратную сторону планеты так, чтобы максимально быстро скрыться от прямого сканирования противника. Мне нужно три варианта. Свяжитесь с Хейзом, уточните, что у нас с системами вооружения. Не хочу новых сюрпризов. И принимайте мостик, старкоммандер.

– А вы, сэр?

– А мне нужно кое-что уточнить, пока есть время. Выполняйте.

Я встал и быстрым шагом покинул командную рубку.

На самом деле меня беспокоил Фрейзер и слова доктора о необходимости допроса. Я поначалу выкинул эту мысль из головы, но интуиция прямо-таки рвала меня изнутри нехорошим предчувствием на этот счет. В общем, я решил сам убедиться, что там с пленными, не создавая суету на глазах половины офицеров.