Всматриваясь на короткостриженую девушку, трусики которой, из-за принятой ей позы, в которой та застыла, были на виду, Амуль действительно был готов поверить, что доктор просто снял проститутку в местном борделе, подешевле.

— Вы бы… Выбирали что-то более мясистое. Кожа и кости. Малолетняя шлёндра, не более… — одарив Марию презрительным взглядом, Амуль ушёл от двери в сторону, а затем исчез где-то в коридоре. Последний акт, с которым он покинул заведение, звучал, как хлопок закрытой двери.

Ли глубоко выдохнул, хватаясь за грудь. На его лице медленно начал проступать пот. В растерянности, темноглазый смахивал влагу с лица, тяжело дыша. Он не ожидал, что встреча с министром будет происходить на таких высоких тонах, в такой тяжёлой атмосфере подозрения и недоверия. Только сейчас парень понял, как он умно поступил, решив переодеть и постричь блондинку — если бы она точно подошла-бы под описания, что дали Амулю, если бы тот заметил за дверью кучу волос, пакет, трусики — он бы точно что-то начал бы подозревать. Но — обошлось.

Пытаясь привести себя в норму, брюнет выровнял дыхание, и посмотрел назад, на Марию, что застыла в непонимании того, что только что произошло. Амуль, что пришёл сейчас сюда — был в разы страшнее даже Пера, который бьет её электрошоком. У девочки случился настоящий культурный кризис — до этого момента она думала, что её обидчик, её хозяин — ужасный человек. Но узрев лишь выражение лица немолодого араба, который смотрел на неё с подозрением, а затем — как на мусор, в голове малышки тут же проигрались невероятной жестокости сценарии того, что он мог с ней сделать, попади она ему в руки. Вдруг сжимаясь от страха, а затем начав трястись, Мария обняла свои плечи, подворачивая под себя ноги. Пер, конечно же, заметил это, закрывая дверь.

— Не бойся… Он уже ушёл. Ничего страшного, если он подумает, что ты — проститутка. По какой-то причине… Этот человек — прицепился ко мне из-за того, что тебя видели со мной. Ты что-то, может, знаешь о нём? — пытаясь не давить на, и так подавленную, зеленоглазку, Ли вздохнул, так как его ожидало лишь молчание в ответ.

Видимо, встреча с Амулем произвела на Марию неизгладимое впечатление.

— Я… Я ненавижу… — вдруг, слова вырвались из её уст, проговариваемые сухими потрескавшимися губами, — Ненавижу… Мужчин…

— Хм? — обратив внимание на то, в каком контексте всё было сказано, доктор немного удивился. Почему она решила сказать всё это после встречи с Амулем? Может…

— Он… Смотрел на меня… Как на вещь… Он… Мне… Противно… — скрипя зубами, Мария скривила лицо, спрятав его за коленями, — Смотрел на меня как… На шлюху. Как…

— В этом нет ничего страш…

— Нет! — вдруг прервав речь Ли, девушка посмотрела на парня заплаканными красными глазами, — Моя… Моя мать… Она…

— Мать? Причём тут мать? — Ли отчётливо видел, как Мария при упоминании о матери противно морщится. Казалось, что ей просто не приятно вспоминать о ней, но Пер был уверен, что причина такой реакции на Амуля — кроется именно тут.

— Ма… Она… Торговала… — прикрыв глаза руками, девочка вдруг сорвалась на крик, — Она торговала собой на военной базе! И раньше! И в Барселоне! Мужчины приходили к ней и… И… Они делили с ней это! Всё! При… При мне!

— Ты потому так сопротивлялась в борделе, при Саре? — скосив взгляд, парень вздохнул, — Твоя мать была шлюхой. Я понял.

— Но… Один раз… Один раз один мужчина… — мямля, почти на чистом французском, уже забыв, что в разговоре с Ли она говорила на английском, девочка начала плакать. — Он… Когда мне было пять… Он начал… Приставать ко мне. Начал… Тыкать мне в лицо…

Глаза доктора немного расширились, когда он садился на кровать спиной к девочке, которая снова забилась поближе к стене, упираясь в неё задником платья.

«Значит, они пытались её изнасиловать…»

— И… Он… Тогда… — на одеяло на кровати начали капать горячие слёзы, — Он тогда… Засунул мне это в рот… Потом… Попытался снять с меня одежду — но мать остановила его… Сказала… Что я слишком мала для этого…

— Ясно, не продолжай, — кратко ответив на слова Марии, Ли немного скривился. Ему было совершенно не приятно слушать рассказ о неприятном жизненном опыте блондинки. Но девочка — не затыкалась.

— Он стянул с меня всё… Заставил смотреть… Как имеет мою маму. Потом… — уже начиная фактически глотать слёзы, вдруг, Мария дёрнулась с места, вцепившись мокрыми руками в рукав плаща брюнета, что сидел на краю, — Я — шлюха! Я ведь… Я не хотела! Меня… Меня заставили!

— Успокойся… — прикрыв глаза, Ли с сочувствием положил на стриженную макушку девушки ладонь. Видимо, она немного начала открываться своему «хозяину», не смотря на то, что тот вёл себя с ней — иногда чрезвычайно отвратительно.

«Возможно, всё из-за того, что она увидела, как я спровадил отсюда Амуля? Мария слишком юная для того, что бы продавать своё тело — но она умна… Если она училась в Барселоне — ничто не помешает продолжить учёбу. Вдолбить в голову дисциплину поможет практика — бандажи, кляпы, что угодно. На худой конец — электрошок. Мне не сильно хочется избавляться от такого ценного товара, за который Амуль готов выгрызть мне кадык…»

— Девочка, ты не шлюха. Просто, злой мужчина в одно время поступил с тобой не слишком хорошо… Не все мужчины — такие, — поглаживая волосы девочки, пытаясь её успокоить, Ли пытался сконцентрироваться на том, чем ему предстоит заняться сегодня.

А вот Марии, видимо, прикосновения брюнета не приносили никакого удовольствия, так как она молча продолжала плакать. Но когда слёзы уже просто банально не стекали по покрасневшим щекам и затёртым глазам, блондинка опустила руки, просто покорно сидя на кровати и глазея в пол.

— Ладно… Объект № 1066, мы идём домой. Можешь оставить все вещи тут. Если кто-то будет спрашивать, почему ты ходишь со мной — я скажу, что ты мне понравилась, и я выкупил тебя у борделя навсегда, что бы делать с тобой — что я захочу. Запомнила? — слова, что были, в принципе, не далеки от истины, отклоняясь от правды лишь в парочке моментов, прозвучали для Марии — как приговор. Сначала она скривилась, но вскоре, перебарывая себя, кивнула, опуская ноги с кровати — на пол. А потом — встала, попытавшись выпрямиться. Ли устало поправил плащ, направляясь к выходу из номера.

«И так… Второй день «сказочных восточных приключений» — начинается. Какой-же идиотизм происходит… Я должен поскорее что-то сделать с Амулем — иначе, моим нервам настанет конец…»

Старик в «вестибюле» молча посмотрел на Ли, который положил ключ-карту на стол, и, краем глаза наблюдая за девочкой, направился к выходу. Сейчас в его компетенции — было как можно скорее добраться до своего дома, где своей дальнейшей судьбы ждали ещё два раба. А затем — разобраться с лабораторией, с обустройством того, что ещё осталось сделать в «штаб-квартире», и попытаться хоть немного приблизиться к продвижению в вопросе решения проблемы Амуля, который стал словно кость в горле для Ли. Молодой специалист буквально чувствовал, как с каждым днём, проведённым под давлением ибн Давуда, он будет становиться седым из-за нервов, пока не состариться к тридцати годам.

Солнце ударило с востока — видимо, уже начинался новый погожий день. На небе не было ни единой тучки — Ли с непривычки прикрывал ладонью глаза, пытаясь защитить себя от болезненных прикосновений лучей восходящего светила.

Мария шла по следу парня почти как тень — она пыталась не сильно от него отдаляться, так как, осматриваясь по сторонам, банально боялась увидеть Амуля или ещё кого из тех, кто может причинить ей вред. Нельзя было сейчас описывать её чувства к Ли как-то иначе, кроме как «потребность приспосабливаться». Мужчина в тёмном плаще пересёк трущобы так легко, словно тут не гнездились какие-то отбросы общества. Руками обтягивая подол платья, которое казалось блондинке слишком коротким, она всё ещё привыкала к новой причёске.

— Тебе надо будет помыться… — кратко констатировал факт Ли, когда заметил, что девушка то и дело касается своей головы, своих волос, — Пусть я и состриг большую часть всего, что могло мешать — паразиты могли отложить яйца. Вши, блохи, прочая. Тебе ведь не хотелось бы, что бы у тебя на голове обитало целое семейство неприятных жучков?