Мы не виделись девять месяцев. Спасало только то, что изредка по радио на специальной волне звучал его голос, который придавал мне сил и уверенности. Однажды во время очередного эфира он упомянул обо мне, и я расплакалась под понимающим взгляд Гарри, который, кажется, жалел, что позволил нам разлучиться.

- И на сегодня, пожалуй, все, - послышался голос Римуса Люпина.

- Постойте, - сказал Фред и выдержал театральную паузу, что было в его духе. – Если ты меня сейчас слышишь, знай, я люблю тебя, и каждый день жду. Возвращайся скорее.

Мое сердце тогда оборвалось и упало куда-то в район желудка, грудь сдавило, и я осознала, насколько скучаю по нему, по его сильным и нежным рукам, по его доброй и озорной улыбке, задорным глазам, в которых постоянно пляшут чертята… Скучаю до ноющей боли, до невыносимой тоски.

А в день нашей встречи, тогда, в Выручай-комнате, мы еще с минуту стояли друг напротив друга, будто не веря своим глазам, будто это сон, и только потом я бросилась ему в объятия. Если бы я только знала, что обнимаю Фреда в последний раз, то ни за что бы не отпустила. Я жалею о том, что не сказала ему на прощание, что люблю. Он это знал и так, но я должна была сказать!

С силой вцепившись в бортики ванной, я закрыла глаза и погрузилась на дно. Пока воздух слишком быстро заканчивался в легких, я отчетливо представила родное и до боли любимое лицо: каждую яркую веснушку на лице, каждую трещинку на манящих губах, вечно изогнутых то в улыбке, то в усмешке, рыжие волосы, горящие на солнце ярче пламени. Как приятно было касаться их руками; как я любила засыпать у него на груди и слушать тихое сердцебиение. Но его сердце уже не бьется, а тело навсегда погребено под сырой землей. Я иду к тебе, ты только дождись…

«Открой глаза!» - отчетливо прозвучал голос Фреда в моей голове, и я распахнула глаза, немедленно выныривая на поверхность.

Я закашлялась, тяжело и часто дышала, пытаясь прийти в норму. Когда спустя несколько минут мое дыхание выровнялось, я вылезла из теплой воды и обернулась полотенцем. Зеркало запотело, поэтому я медленно провела по нему ладонью, чтобы взглянуть на свое отражение.

- Что же я делаю? – прошептала я.

Мне хотелось верить, что это Фред спас меня, что он рядом, но мой рациональный склад ума давал понять, что это всего лишь плод моего воображения. Я выдаю желаемое за действительность, мой мозг в опасной для жизни ситуации работает в разы лучше, что и помогло ему подобрать нужный ключ к моему спасению. А Фред умер.

Я вытерлась, надела любимую мягкую пижаму и вернулась в комнату, где села напротив зеркала, взяла в руки расческу и стала расчесывать мокрые и спутанные волосы. В отражении была не я, а лишь подобие меня, причем очень жалкое и ничтожное. Губы искусаны в кровь, крупные синяки залегли под глазами, но больше всего пугал взгляд – пустой и безжизненный, так и кричащий о том, насколько мне наскучила эта жизнь, насколько мне здесь плохо и невыносимо. Я смотрела самой себе в глаза и падала все глубже в пропасть, выбраться из которой не было надежды, и уже на автомате расчесывала кончики каштановых волос.

Вдруг, заметив что-то не ладное, я перевела взгляд чуть правее и выше, и увидела, как из отражения на меня смотрит Фред. Смотрит так печально и улыбается, но улыбка до небесно-голубых глаз так и не дошла. Вот же он стоит! Живой! Спустя несколько мгновений я выронила расческу, вздрогнула и резко обернулась, но за моей спиной, конечно же, никого не было. Я вновь посмотрела в зеркало, но кроме моего напуганного отражения там никого не было. Почудилось?

- Джордж, это ты? – нерешительно позвала я, глубоко внутри понимая абсурдность этого предположения.

Ответом мне послужила тишина, и я, еще немного посидев, глядя на то место, где стоял Фред, легла в постель, прямо поверх одеяла, не желая укрываться. Внизу хлопнула дверь, оповестившая о приходе Гарри. Друг заглянул ко мне в комнату, но я притворилась, что сплю, и он вышел, тихонько закрыв дверь.

- Фред, если ты здесь, подай мне знак, - прошептала я.

Две минуты я лежала в полной тишине, вглядываясь в темноту комнаты и надеясь, что сейчас что-то произойдет, но все было по-прежнему.

- Пожалуйста, Фред, - взмолилась я, размазывая слезы по щекам. – Я прошу тебя.

Но ничего не происходило. Я всхлипнула, легла набок и положила руку на пустующую сторону постели, представляя, что там лежит Фред. Наверное, так и сходят с ума.

Когда я проснулась с первыми лучами солнца, то тут же села, заметив, что спала, укрытая одеялом. Слабо улыбнувшись, я с нежностью провела рукой по пустой и холодной половине постели.

- Спасибо, - прошептала я.

Возможно, меня укрыл Гарри, которому зачем-то вновь понадобилось войти ко мне и проведать, но я хотела верить, что это сделал Фред, хотела верить, что он подал мне знак. Я встала с постели и босыми ногами побрела в ванную, где привела себя в порядок и заплела непослушные волосы в косу. Надев джинсы и футболку, я спустилась в кухню, где как раз завтракал друг и читал газету.

- Привет, - улыбнулась я.

Гарри поперхнулся напитком и уставился на меня, словно приведение увидел.

- Привет. Ты улыбаешься и встаешь с постели? – изумился он.

- Скажу больше, я даже завтракаю. - Я заговорчески подмигнула парню и налила себе кофе в чашку.

- Ты не подумай, я, конечно, рад и все такое, но… почему?

- Нужно жить дальше. Пусть мне невыносимо больно и тяжело, пусть я этого и не хочу, но я должна. Вот помогу Джорджу с восстановлением магазина и поеду в Австралию, чтобы вернуть родителям память, - поделилась я.

- Грандиозные планы, - заметил друг. – Когда собираешься приступить?

- Завтра, - я откусила от булочки с вишневым джемом кусочек и запила кофе, – а на сегодня у меня есть одно важное дело.

- Какое?

- Навестить кое-кого. - Я залпом допила бодрящий напиток и энергично подскочила со стула. – До вечера.

Аппарировав на кладбище, находящееся недалеко от деревушки Оттери-Сент-Кэчпоул, я аккуратно отворила дверь железной оградки, которая поддалась с жутким скрипом, и вошла во владения мертвых. Вдоль заросшей тропинки располагалось множество могил, вымощенных ровными рядами. Некоторые надгробия были запущены и постепенно уходили под землю. От этого зрелища сердце обливалось кровью: об этих людях либо давно позабыли родственники, либо уже и вовсе некому сюда приходить и навещать их. Я поежилась и пошла дальше, стараясь не вчитываться в то, что написано на могильных плитах. Свернув на узкую тропинку, ведущую вглубь кладбища, я чуть ускорила шаг. Казалось, что в этом месте даже не пели птицы, а звенящую тишину нарушал лишь шелест листьев на ветвях многовековых деревьев.

Дойдя, наконец, до нужного места, я остановилась и, замявшись, все-таки села на колени возле надгробия, сделанного из белого камня. На нем было аккуратно выгравировано каллиграфическим шрифтом золотого цвета:

Фредерик Уизли

1 апреля 1978 – 2 мая 1998

- Ты всегда велел мне оставаться сильной, - тихо начала я. – И я буду сильной. Я позабочусь о Джордже, не оставлю его, обещаю.

Я стерла ладошкой предательскую слезу, которая медленно стекала по моей щеке, и попыталась улыбнуться.

- Давай, скажи, что я размазня, наматываю сопли на палец и веду себя просто отвратительно.

Немного помолчав, я добавила:

- Я очень люблю тебя, Фред. Прости, что не сказала это в тот день. Но если бы я только знала… - я зажмурилась и глубоко вдохнула в себя воздух, пропитанный солнцем. – Никогда не отходи от меня, ладно?

Помолчав несколько минут, я повела волшебной палочкой, и передо мной расцвел венок из белых орхидей, который я бережно положила рядом с надгробием, встала на ноги, отряхнув колени, и возвела глаза к небу.

Яркие солнечные лучи пробивались сквозь сочную листву и слепили меня, отчего я невольно зажмурилась, а потом и вовсе закрыла глаза.

Он все еще здесь.

Я чувствую это.