Ольга добавила в заварник несколько долек сушеного бергамота и снова помешала чай.

– Да просто один человек проспорил мне его…

Выражение «один человек» Вику насторожило. Если бы речь шла о просто друге, Ольга так бы и сказала.

– Проспорил?

– Да, именно. Он, кстати, типа тебя, – Ольга усмехнулась, – пер-фек-цио-нист, – произнесла она по слогам. – Но еще и занудный кофеман с манией величия. И обожает спорить, быть всегда правым – еще один его пунктик. И это тааак провоцирует, – Ольга смешно задвигала бровями.

Вика улыбнулась.

– Мне уже страшно за него!

– Правильно. Потому что мы, отдыхая в Таиланде, поспорили, что чай бодрит сильнее кофе, и в итоге Андрюша, после всего трех небольших чашек чая, проворочался всю ночь без сна, а я после трех таких же кофе спала как младенец. Ну правда, я кое-что туда плеснула.

Хитро улыбнувшись, Ольга поправила широкий подол, аккуратно уложив его между коленей. А Вика с неприязнью подумала об этом самом «одном человеке», который, наконец, обрел имя.

– Кстати, я там потрясающе отдохнула. Люди прикольные, а виды просто обалденные. Хочешь посмотреть фотки? – Ольга потянулась за планшетом.

– Да! – Вику затопил ликующий восторг.

Обычно в соцсетях она бегло пролистывала отчеты о путешествиях, которые выставляли ее знакомые. Бесконечные снимки жратвы, бокалов и пляжей утомляли до головокружения. Но все, что касалось Ольги, казалось чем-то неимоверно привлекательным и интересным.

Туманова взяла со столика планшет, положила ногу на ногу и, установив его на колене, открыла папку «Тай». Вика придвинулась, невольно касаясь бедром ее бедра. Почувствовала, как тело откликнулось приятным щекочущим ощущением внизу живота, и, вздохнув, принялась разглядывать фотографии. Изредка рядом с загорелой, счастливо улыбающейся Ольгой на снимках появлялся плотный высокий шатен с выстриженными висками и аккуратной бородкой. Несложно было догадаться, что это и есть «Андрюша».

Самой потрясающей была фотография Ольги на фоне пропасти из облаков. Вика задержала палец на экране, рассматривая ее лицо. Выразительный нос, четко очерченные скулы, первые мимические морщинки, очаровательная ямочка на подбородке и самое главное – глаза. В них всегда присутствовала затаенная грусть, даже когда Ольга смеялась.

С губ сорвалось пылкое, давно уже вертящееся на языке: «Вы очень красивая!»

– И все же я обожаю, когда мне бессовестно льстят.

Покраснев, Вика оторвала взгляд от фото. Ольга смотрела на нее с иронией.

– Шоколад. У вас. Здесь, – подняв руку, она провела пальцем по собственной губе.

Ольга облизнула капельку растаявшего шоколада с нижней губы и быстро заморгала, словно избавляясь от наваждения. Подхватилась. Посмотрела на часы.

– Ничего себе, как мы с тобой засиделись. Ладно, ребенок, желаю тебе хорошо провести остаток лета.

Желая растянуть время хотя бы еще немного, Вика спросила:

– Можно я еще раз взгляну на панно?

– Ну конечно, – рассеянно ответила Ольга и еще раз бросила взгляд на часы. Как будто ждала кого-то. Может, даже того самого Андрея. Вике очень хотелось спросить, встречается ли она с ним до сих пор, но, конечно, она не посмела.

Застыв перед лежащими на полу стендами, Вика думала о том, что эти три недели, возможно, никогда не повторятся. От этого на душе стало невыносимо тоскливо и пусто.

– Шедевр же? – гордо произнесла Ольга.

Вике хотелось услышать, что ей тоже грустно, но Ольга, беззаботно улыбнувшись, погладила ее по плечу.

– И все же ты гений!

– Там надпись надо подправить, – напомнила Вика. – Я забыла обвести.

– Ну уже не сейчас, – Ольге, казалось, не терпелось ее выпроводить. – В другой раз. Это не срочно. Ты давай отдыхай, набирайся сил перед последним учебным годом и пиши мне хоть иногда из своего леса. Не забывай старушку.

После прощания с Ольгой сердце переполняла неясная тоска, предстоящие каникулы не радовали. Возвращаясь домой, Вика позвонила Косте – предложила вместе посмотреть «Форреста Гампа» и, не выдержав, выпалила: «Кажется, я влюбилась».

Воскресное июньское утро с щебечущими за окном птичками и наглыми лучами солнца, пробивающимися сквозь занавески, наводило на мысли об активном отдыхе. Можно было, к примеру, сходить покататься на роликах на Воробьевых или двинуть в парк Горького, на кинофест под открытым небом.

Но вместо этого Ольга заглянула в холодильник, вытащила оттуда бутылку пива, банку маслин и легла на диван возле телевизора, отметив про себя, что у нее осталось еще не допитое со вчера шардоне.

Наверное, если она не завяжет с этой, ставшей уже почти ежедневной, привычкой «цедить пивасик», то превратится в алкоголичку. Если уже не превратилась. Мысли текли лениво, так же, как река, по которой плыла лодка с популярным путешественником в телевизоре.

Вчера вечером она опять поругалась с матерью. И напилась. Хотя нет. Вначале немного выпила, потом поругалась, а потом дошла до той кондиции, в которой не стоит держать в руках телефон. Потому что она, кажется, отправляла кому-то сообщения. Ольга взяла свой айфон и проглядела чаты. Андрею она написала: «Думаешь обо мне?» Он ехидно спросил: «С чего это ты вдруг?» Боже, какая она идиотка! Матери написала: «Не тебе меня учить. У самой с отцом каждый день разборки. Иди, почитай рецептики в одноклассниках». Мать ответила лаконично: «Алкашня».

Ольга скользнула глазами по экрану и заметила еще одно неотвеченное. Черт. Да там целая переписка. «Пиццу хочешь», – спросила она у Шевелевой в час ночи. Вика ответила: «Прямо сейчас?)))» – «Прямо сейчас я занимаюсь очень важным делом». – «Каким?» – «Курю кальян». Вика в ответ послала улыбающийся смайл. Понимающий улыбающийся смайл.

Дальше Ольга писала про то, что Вика не такая, как другие, и что между ними очевидная космическая связь. И что даже удивительно, как тонко Вика умеет ее чувствовать. А в конце диалога пригласила Вику в гости «на пиццу и пиво», с соответствующими эмодзи, конечно. Ольге нравилось разбавлять ими сообщения. Это был ее личный стиль. И, как правило, собеседники сразу попадали под его влияние. Вот и Вика тоже прислала «часы» с подписью: «Буду в шесть».

Было всего двенадцать. Если она выпьет еще пару баночек пива, то до шести точно протрезвеет.

Ольга смяла пустую банку и взяла новую. Нашла в Apple Music последний концерт Мадонны и запустила его на большом экране телевизора.

С матерью теперь, наверное, неделю разговаривать не будут. А то и больше. Ольгу это не напрягало. Такие размолвки у них не редкость. Ругаться они начали, как только Оле исполнилось 13, и она начала хамить в ответ на бесконечные упреки и поучения. Мать хотела, чтобы Ольга соответствовала ее представлениям о жизни и в точности выполняла инструкции. Ждала слепой дочерней любви и послушания. Позже, с годами, просто любви и внимания. И чтобы всё вписывалось в рамки ее понимания успешности. «Тебе нужен кто-то, кто обуздает тебя». «Я хочу внуков».