— Вот видишь! У тебя получается, просто нужно потренироваться. — Она обняла его.

— Ну все-все, — деланно недовольно, сквозь прорывающуюся улыбку, едва слышно говорил он, — я вижу, что хрень, не льсти мне. Вывела меня на «слабо». — Сдерживая смех, все еще ощущая нервозность, Эрен притянул ее к себе, крепко сжимая в объятиях. Так было спокойнее. Ее поддержка словно добавила кислорода в опустевшие легкие, сгладила все рубцы. — И за какие заслуги мне ангела послали, которому рожки и хвост приделали?

— Я не… слушай. Замолчи, — она усмехнулась. — Ты сам себя накрутил. Вот и все. Ладно. Ты выйдешь или так и будешь в трусах стоять в душе?

— Я тебя ангелом назвал, а ты про трусы. Могу и снять, если они тебя так раздражают. — Выпуская ее из объятий, он демонстративно выдавил в ладонь первый попавшийся шампунь и, вспенив, нанес себе на волосы, — гель для укладки смывать точно было проще, чем выковыривать из прядей лак.

— Снимай. — Микаса звонко шлепнула его по ягодице. — И вообще… Захочу и буду ставить ультиматумы.

Обреченно вздохнув, ощутив, как вспыхнула кожа, Йегер сощурился, чтобы пена не попала в глаза, и без каких-либо раздумий разделся. Выжав боксеры, он бросил их в направлении сушилки.

— Ну, вспылил немного. — Он виновато взглянул, чуть склонив голову, и пожал плечами. — Или напугал? Напугал тем, что прижал? Правда, я ничего бы тебе не сделал плохого, и не собирался даже. — Приблизившись, он аккуратно приподнял указательным пальцем ее подбородок и тут же поцеловал в уголок рта, и вновь развернулся спиной.

— Ты реально думаешь, что меня можно напугать фразочкой про ультиматум? — Она намылила мочалку и, прижавшись ближе к Эрену, начала аккуратно проводить ею по его спине. — Я теперь не отстану от тебя.

— Так я тебе и не говорил, что против, — усмехнулся он, напрягаясь периодически, когда Микаса затрагивала более чувствительные участки. — Ну и не разрешал от меня уходить. А вообще, — он закинул руки за голову, выпрямляясь, — можем после интервью сгонять в Берлин. Хотя, не знаю. Лететь далеко, наверное, пока что. Я просто хотел, чтобы ты увидела дом. Значит, не зря я там ремонт организовывал. Смел почти все, что там было раньше.

— Все равно заниматься нечем. Торчать в квартире и трахаться — весело, но, сам понимаешь, даже от этого можно устать. А так, почему нет? Может, пофлиртую с немцами. Опыт подсказывает мне, что они классные парни. — Она ухмыльнулась.

— Вот совсем нечестно. Большинство немок — как с мужиком общаешься, да еще и считают, что краситься — это унижать себя и делать из себя шлюху. Я вот красился, и ничего. Как-то шлюхой не стал. — Он повернулся, а уголки его губ дрогнули. — Или что, предлагаешь мне тоже там за мужиками приударить? Вроде мордашка у меня ничего так.

— Ничего страшного, можешь пофлиртовать. Вдруг найдешь третьего к нам, что может быть приятнее, чем быть ублажаемой двумя сильными мужчинами? А еще лучше женщиной… — Она пыталась не засмеяться, глядя на то, как быстро выражение его лица меняется.

Скрип зубов, как и треск выдержки, были слышны слишком очевидно. Конечно, он помнил об этой фантазии Микасы. И даже задумывался, смог бы воплотить это все в жизнь, но столько внезапный разговор застиг его врасплох.

— Если ты так хочешь, чтобы я тебя связал и прошелся ремнем по твоей заднице, — Эрен клацнул зубами прямо перед носом Микасы, но быстро выпрямился, — то можно просто попросить. Только вот в самолете лететь будет чертовски неудобно. Тогда была только моя рука. Кто знает, что в этот раз придет мне на ум. Плохое это дело — выводить меня на ревность. Отвратное, сказал бы. Неизвестно, что я выкину в следующий раз. — Опустив руки на ее ягодицы, он крепко сжал их, прижимая Аккерман к себе.

— Свяжи. — Она с вызовом глянула ему в глаза, проводя своей рукой по его руке вверх. — И накажи, может, перестану над тобой издеваться, папочка, — она прошептала последнее слово прямо в его губы.

Он успел только слегка ухватить зубами, прикусив, но тут же отпуская.

— Если ты скажешь еще хоть несколько подобных вещей, то, прости, конечно, но до кровати мы не доберемся. — И ведь хотелось не добраться, поэтому его рука легла на ее шею, чуть сжимая. — Скажи, что же ты чувствуешь, когда вокруг меня вьются другие девчонки? Наверное, неприятно. И, твою мать, Микаса, я хочу, чтобы все видели те следы, что я оставил. Это чертовски заводит. — Он говорил чуть сбивчиво, переходя на хрип, из-за чего голос казался вибрирующим, проникающим.

— Я могу ходить голая: в таком случае будут видны все следы, — она ухмыльнулась. — Я не ревную. Знаешь, почему? Потому что в любом случае ты — мой, никто из них не сможет выбить мой образ из твоей черепной коробки, сравниться со мной или хотя бы попытаться заменить. И даже если мы расстанемся, в других ты будешь искать именно меня, но по итогу все равно вернёшься. Так было и с ним, происходит и с тобой, но разница в том, что его я не любила, а тебя — да. И, говоря все это, ты в глубине души понимаешь, что никто другой на самом деле мне не нужен.

Ни с одним ее словом спорить не было никакого смысла. Она только озвучила факты, которые Эрен и без того знал. Возможно, прятал от какой-то своей части, боясь признаться, насколько привязался, казалось бы, к самой обычной девчонке. Таких ведь много… Нет. Определенно нет. Такая была только одна. И она была именно в его руках. Именно сейчас. И именно ее всегда было мало, всегда недоставало. Это было настолько странно, настолько непривычно — понимать, что с такой разницей в возрасте он, будучи вполне состоявшимся мужчиной, готов был на все ради одной девушки. Сколько бы он ни бахвалился, ни отрицал, но факт оставался фактом. Эрену Йегеру действительно никто не был нужен, потому что Микаса смогла выжечь все внутри него, заполнив собой.

— Я пытался большую часть жизни избегать наркотиков. Ну, ты знаешь. Та дрянь была единственным случаем. А вот как вышло в итоге. Микаса Аккерман. Официально. Хочешь ты этого или нет. Только ты мой наркотик с одной-единственной побочкой. — Эрен склонился и прошептал ей на ухо, убирая при этом руку с ее шеи. — Я женюсь на тебе рано или поздно. Такая вот удивительная побочка. Хотя. Вторая тоже присутствует. — Его руки прошлись по ее волосам, откидывая тяжелые пряди назад. — Мне еще никого так сильно не хотелось видеть голой. Но если ты будешь ходить так постоянно, то я точно умру. Но хоть умру счастливым, конечно. — Немного сложно было говорить нечто подобное, но молчать, услышав такие слова Микасы, уже не представлялось возможным.

— Что, прям женишься? — Она недоверчиво глянула на него. — Я потом проверю. И вообще: так быстро ты забыл о своих планах.

Вместо ответа на вопрос, Эрен мягко поцеловал Микасу в губы, провел кончиком языка по верхней, хмыкнув.

— В моих планах… — Его рука плавно, гладко прошлась по телу Аккерман, слегка сжав ее грудь, оставив небольшие полоски от ногтей на ноге, и скрылась между ее бедер, поглаживая. — Много чего интересного. — Ухмылка стала только хитрее, когда один палец аккуратно скользнул внутрь. — Но ты же не повторила то самое… Так печально. — Достав руку, он облизнул свой палец, смотря ей в глаза.

— Хочешь, чтобы я повторила? Хорошо. Свяжи меня и отшлепай так, будто бы я смяла все твои сигареты, которые ты так старательно прячешь за шкафчиком. — Она проследила за его пальцем, смутившись. — А я их, кстати, смяла. А еще. Тебе так нравится, когда я называю тебя папочкой? Неужели наша разница в возрасте настолько возбуждающе действует?

— Могу связать тебя и прочитать лекцию, почему мне нравится, когда именно ты так меня называешь. Но одна из причин. — Он склонился, закусил ее ухо, хмыкнув, и, целуя шею, добавил: — Так ты выглядишь покорной, видящей во мне защиту. — Отстранившись, он ощутимо шлепнул ее по ягодице. — Вперед теперь, мелкая моя, вываливай, что там у тебя за хренотень в ящике. Ишь. Сигареты мои уничтожила. Заноза. Зачем? — Мысль о том, что теперь не выйдет вновь ощутить этот запах заставила напрячься. Небольшая паника поселилась внутри, но пока что ее удалось спрятать как можно глубже.