– Я скоро вернусь.

Последние слова, перед тем как он покинул пристанище, предназначались Таги.

На Балеса тот даже не взглянул.

Еще мгновенье, едва он приоткрыл покосившиеся врата, и белая мгла поглотила его.

Данное Таги обещание он не сдержал. Быстрой охоты не случилось.

Однако же буран одарил его добычей. Обезумевшей от страха, возможно, раненой, несущейся сломя голову молодой самкой молоча.

Животное, больше напоминавшее привычного кабана, но крупнее, с плотной густой шерстью и двумя рядами торчащих клыков, погибло от третей стрелы, переломав каждую из них. Достойная плата за добротный кусок вырезки и окорока, которые Тархельгас забрал с собой, оставив остальное лесу и его обитателям.

Негласный закон котлов, касающийся не только охоты: жадность не к месту привлечет к добыче хищников, с которыми можно и не справиться.

В пристанище Тархельгас заходил в снежных колтунах по всему плащу и перчатках, что, кроме всего прочего, были перемазаны кровью. Лук без стрел висел на одном плече, мешок с мясом – на другом, топор заткнут за пояс.

Балеса он не проверил. Прошел к потухшему очагу, будто парня не существовало, и принялся разводить огонь. Затем занялся мясом, натаял воды из намоленного снега. Привел в порядок оружие, после – себя и осмотрел раны, которых костяник оставил в достатке. Благо ничего серьезного не было.

Пока охотник смывал кровь, как свою, так и чужую, он успевал отвлекаться на готовку.

Прошло еще некоторое время, прежде чем Тархельгас оделся и насытился мясом.

И, только покончив с рутиной, он проверил Балеса.

Парень дышал. Слабо. Но постоянно и ровно.

Минуло еще два лика, и метель окончательно стихла. Балес в себя не приходил, однако Тархельгас продолжал присматривать за ним, меняя перевязки, пусть видимых изменений в состоянии и не наблюдал.

Вот только появилась и другая проблема.

Едва утих ветер и прекратился снег, о себе дали знать голоса. Или, лучше сказать, какая-то часть из них, которая, вопреки своему же желанию спасти парня, теперь хотела бросить его.

«Нужно двигаться дальше».

«Банда не будет ждать нас».

«Брось парня».

Они словно насильно мучили его рассудок, едва Тархельгас прекращал рубить головы или выслеживать ту самую жертву, из-за которой он стал охотником.

Чтобы отстраниться, Тибурону пришлось выпить остатки самогона, что не дало ровным счетом ничего. Он оставался сидеть у слабо полыхающего очага и ворошил угли обломанной веткой, порождая сноп искр.

Охотник кидал обрывки непонятных фраз. Тихо бормотал что-то себе под нос. Кажется, спорил сам с собой.

Или же с голосами?

Он был поглощен этой странной беседой настолько, что полностью погрузился сознанием в темно-алую пляску огней и редкий треск раскаленного дерева. Возможно, даже не сразу услышал посторонний голос, раздавшийся в пристанище.

– Вам нужно подписать приказ по Ахора. Бумаги в сумках.

– Успеется, – заговорил Тархельгас немного погодя, после чего добавил: – Ты оказался крепким малым.

– Неужели следовало ожидать от потомка двенадцати чего-то другого? – Балес был все еще слаб, но старался говорить твердо.

Охотник не ответил, поэтому парень продолжил:

– Вы ведь знали, что ту тварь нельзя было убивать.

– Культ зверя, – пояснил Тархельгас, что бы это ни значило.

Он грузно поднялся, взяв с края очага жидкий супец специально для парня, и передал ему прямо в руки.

– И все же вступились за меня, представляя, какие будут последствия.

За неимением ложки Балес просто отпил из миски, чувствуя живительное тепло, растекающееся по телу. Казалось, силы начали возвращаться к нему.

Тибурон в свою очередь вновь не удостоил того ответом. Сел подле очага, продолжая ритуал, будто искал успокоение в огненных всполохах.

– Вы сказали, что не стоит мне расплачиваться за грехи отца. Поэтому согласились взять меня. Чтобы убить? Отплатить ему за предательство?

– Позволить умереть и убить – в котлах это две разные вещи. Тогда, наверное, я склонялся к первому. Стоять и смотреть, как погибает его наследник, было бы честным ответом на то, что сделал Шатдакул.

– Зачем было спасать меня?

Может, Балес еще не отошел от отвара, которым напоил его охотник, или же был слабее, чем предполагал, но на мгновенье ему показалось, что над очагом склонился не Тархельгас, а черный силуэт духа котла.

– Почему? – он погнал морок прочь, повторив вопрос.

«Жизнь превыше всего, и мы – ее защитники», – он повторил про себя девиз касты, но едва ли сам верил в эти пустые слова. Причина была в другом.

– Они были против.

Тибурон заговорил почти шепотом. К тому же четкого ответа у него не было.

– Кто?

– Голоса.

– О чем вы? – он не понимал, почему охотник просто не ушел. Зачем тратить столько времени на него, если месть отцу не имеет места быть? Дело ведь точно не в Ахора. – Что вы хотели этим…

– Отдыхай, – Тархельгас спокойно прервал его, что однозначно прозвучало как приказ.

Вот только Балес молчал не долго.

– Отец рассказывал о вас. Что вы как никто другой из двенадцати чтили кодекс.

Парень посчитал, что сейчас лучший момент передать слова отца.

– И к чему это привело? Месть Астисии и предательство Шатдакула.

– Он оглушил вас…

– Ударил в спину…

– Так как не хотел, чтобы кто-то пострадал, – Балес перебил охотника в ответ, стараясь донести смысл сказанных слов. – Не поверил обвинениям и знал, что кодекс защитит.

– Выходит, мы оба ошиблись.

– Отец действовал, пытаясь уберечь друга. Считал, что принцесса опорочила вас, и до сих пор не верит ей. Он остался верен вам.

Много лун назад Тархельгас бы взорвался от услышанного. Начал бы кричать, поддавшись гневу. Где был Шат, когда он едва не умер в крепости? Что делал, когда над ним издевались братья Стиуриды, чуть ли не прикончив по итогу? Нашел ли его, когда пала крепость и он потерял всех, кем дорожил?

Прошло много времени, и своего старого друга охотник давно оставил в прошлом. Тархельгас мало что забывал и прощал, но с Шатдакулом покончил раз и навсегда.

– Говоришь, Шат действовал в моих интересах? – Тибурон не оборачивался, произнося слова с некой отрешенностью. – Что ж, значит, хорошо, что я не оставил тебя на растерзание костянику.

На этом охотник закончил разговор, идущий в никуда.

Утром следующего лика Джувенил уже вовсю старательно записывал произошедшее с ним в дневник, одновременно разжевывая жесткое мясо молоча. При этом он не сильно обращал внимания на то, что именно ел. У парня проснулся зверский аппетит.

Он так увлекся, что невольно вздрогнул, когда охотник кинул ему плащ и прочие вещи.

– Собирайся. Мы выходим.

Балес было хотел ему возразить, но только по одному взгляду охотника стало понятно, что просто выжить после боя с той тварью было недостаточно. Отлежаться никто не даст. Более того, казалось, что, если парень не поторопится, Тархельгас сам закончит начатое костяником.

Сидеть подолгу на одном месте тот, видимо, не привык.

– Меня нужно перевязать…

– Учись делать это сам, – отрезал охотник. – Сухие тряпки у очага.

Спорить было бесполезно.

Честно говоря, он даже не надеялся подняться, однако ноги удержали его и донесли до очага, от которого веяло жаром. Там парень скинул потную рубаху и начал медленно разматывать тряпки.

Раны восстанавливались быстро, уже покрывшись плотной коркой, но до полного выздоровления было еще далеко. Стоило ли говорить, что и сама дорога была ему противопоказана.

Пройдя пальцами по ранам на груди, что еще отзывались болью, Балес ухмыльнулся, найдя в этом свои плюсы. Шрамы так или иначе украшали и впоследствии станут прекрасным дополнением к его истории.

– Почему никто не занимает пристанище? – вдруг спросил Джувенил, начав неумело перематывать себя.