Балес просто терялся в догадках и предположениях, для чего или кого они служили, а после того, как свет факела выхватил на стене странные письмена, и вовсе оставил попытки понять, в чем тут дело. Он никак не мог разобрать причудливые рубленые завитки, что формировали треугольник, который, в свою очередь, являлся лишь частью огромной композиции такой же формы.

Может, все это сооружение являлось частью местного захоронения, но он не видел тел. И ничего, что указывало на присутствие людей.

Парень так увлекся изучением местных надписей, что совсем забыл, где находился, и о той опасности, которая шла за ним следом.

Глухие удары, похожие на шаги, быстро напомнили о страхе, что притупило юношеское любопытство. Джувенил потянулся за мечом, только сейчас обнаружив пропажу.

Ужас нарастал с приближающейся поступью, приглушенной снегом. Он трясущейся рукой достал кинжал касты Балес, продолжая освещать факелом коридор в обе стороны, не имея ни малейшего понятия, откуда ждать атаки.

Приходилось уповать лишь на ВсеОтца и его волю.

Он развернулся, уже слыша только быстрые удары своего сердца, когда Тархельгас вырвал из его рук факел, тут же затолкав в снег.

– С таким же успехом мог бы просто орать во всю глотку. Размахиваешь факелом по всему лесу.

– Но как же без…

– Лун справляется не хуже.

Едва глаза привыкли к тягучему полумраку снежного леса, Джувенил присмотрелся и сам увидел, как лик Матери по-своему преобразил все вокруг. Царила глубокая ночь, однако света оказалось вполне достаточно, чтобы обойтись без пламени.

– Кто это был? – спросил Балес, едва Тархельгас велел жестом следовать за ним.

– Гниющий, поддавшийся восстановлению. Костяник. Хадхэн хэотаг, если знакомы труды исследователя Ран Насаирча из Речных Королевств, – охотник назвал лишь половину его имен.

– И вы уже сталкивались с такими?

– В свое время именно крепость Воющего Ущелья не давала подобным созданиям пробиться в Изрытый котел.

– Значит, – Джувенил все никак не мог поспеть за Тибуроном, прихрамывая на правую ногу, – значит, вам известно, как убить его?

– Это непросто по ряду причин, но возможно, – охотник не стал вдаваться в подробности.

– Если я преуспею. Выживу, – Джувенил нашел слово куда уместнее, – хотелось бы услышать весь рассказ. И о вас, и о крепости, где служили.

– Я ведь могу и соврать тебе.

– Значит, для меня именно такой правда и будет. Вся наша история – это чей-то рассказ, который редко передает истину произошедшего. Отчего вдруг ваш должен отличаться правдивостью?

Тархельгас вполоборота взглянул на Балеса. Парень однозначно был не так потерян, как казалось на первый взгляд. Да, он боялся, но все же держался, несмотря на ужас и неизвестность грядущего. При этом еще был способен здраво рассуждать. Хотя едва ли догадывался, насколько оказался прав касательно истории и неотъемлемой лжи, что всегда шли рядом, взявшись за руки.

– Сначала выживи, а там посмотрим, – охотник попытался приободрить его, но, учитывая ситуацию и обстоятельства, вышло не совсем удачно. – Давай выбираться отсюда.

Они шли дальше, пересекая странную постройку. Тархельгас – четко прямо, без единого признака беспокойства. Джувенил – вечно озираясь по сторонам, ожидая атаки из-за каждого поворота.

– Я вижу два возможных исхода, – заговорил охотник, когда они достигли выхода, противоположного тому, через который проник Джувенил. – Один, где нам повезет…

– Давайте вы сразу перейдете к тому, где Единые боги отвели от нас свой взор.

Тархельгас отдал ему свой меч.

– Костяник где-то неподалеку. Стоит ему успокоиться и прекратить погоню – он быстро учует живую плоть, особенно если считает, что мы несем угрозу. Обычно подобное создание можно убить тремя опытными стражами…

– Обычно? Можно? – переспросил Балес, переведя взгляд с нового, непривычно короткого клинка на Тибурона.

– Помолчи и слушай, – охотник отвечал, попутно нанося масло и серебряную стружку на топор. – Мы справимся. Главное – пробить его череп или снести начисто. Для этого придется поставить того на колени. Поэтому, пока я буду принимать удары на себя, ты начнешь подрубать костянику ноги. Наноси не больше одного удара за раз. После сразу уходишь в сторону, прячась за деревьями. Он быстрый, однако закостенелая шея не позволит ему сразу найти тебя. Потом я отвлекаю его внимание, и снова ты, пока тот не упадет. Опасайся хвоста. Пика на его конце не больше кинжала и не ядовита сама по себе, но гниль ничуть не хуже загонит тебя болтаться на дерево рядом с другими мертвецами.

Тархельгас закончил с топором и теперь затягивал дополнительные ремни на щите.

– Ты меня понял? – охотник поднял голову, не сводя глаз с парня.

– Вроде бы.

– Надеюсь, не как в прошлый раз. – Он тряханул щитом, проверяя надежность ремней. Если бывший страж его лишится, то погибнет. – Иди за мной.

И все же даже в пугающей своей неизвестностью разрушенной постройке Джувенил чувствовал себя куда в большей безопасности, чем в ночном лесу. Здесь уже не было висельников. Землю накрыла предательская тишина, но именно это видимое спокойствие ужасало его намного сильнее.

– Откуда вы знаете, куда идти?

– Заблудишься в таких лесах пару раз, и если повезет выжить, чувство направления придет само собой, – Тархельгас опять не вдавался в подробности. – Попробуем обойти места висельников.

Едва ли это могло запутать костяника, но стоило хотя бы попытаться.

Поднялся слабый ветер. То лун затягивало облаками, нагоняя на лес полный мрак, то его свет вновь лился вниз на заметенные земли.

Несмотря на снег, Тархельгас шел без капюшона, иногда замирал и прислушивался, после чего двигался дальше.

Для Джувенила он был олицетворением стойкости, решимости, бесстрашия, а на деле охотник боялся. Боялся, словно в первый раз при атаке гниющих на Воющее Ущелье. Но если тогда ужас был для него всем и едва не отправил к праотцам, сейчас страх помогал сосредоточиться. Не позволял расслабиться.

Тархельгас знал, что духу котлов плевать на опыт, мастерство и силу. Ему без разницы, какого ты рода и сколько металла у тебя за душой. Чужими руками он забирал всех без разбору, и чаще всего ими оказывались лучшие. Люди, заслуживающие жизни куда больше, чем те, кто оставался.

Именно поэтому, едва послышался скрежет костей и сухожилий, Тархельгас оказался готов.

Оттолкнул прочь парня, сам рванул в другую сторону и, выставив щит, принял удар костяника.

Мощный и грубый.

Существо хотело завершить все в один парный замах, однако круглый выпуклый щит крепостной стражи выдержал. Прочный металл поглотил направленную силу, что лишь тенью отразилась на предплечье.

Шаг назад, атака топором, разрывающая плоть, но не кости. Те крепки не хуже щита, а тонкая кожа и мышцы не способны удержать достаточно серебра, чтобы ослабить порождение котлов.

Снова замах. Лапы рухнули на щит, оставив следы на и без того потрепанном изображении кровавого луна. Но от подобного удара и костяник переломал тонкие когти, которые крошились о металл, добытый в котлах.

Заминка, достаточная для выпада. Охотник вспорол топором живот, что ровным счетом ничего не дало.

Тархельгас двигался дальше, уходя от него по кругу. Принимал удары, чуть сгибал колени, распределяя нагрузку на все тело. Вот только биться так бесконечно – тактика, ведущая к поражению.

Словно прочитав мысли охотника, в бой вступил Балес.

Парень неплохо подгадал момент, показавшись меж стволов, и ударил чуть выше ступни костяника, точно по сухожилиям. Существо развернулось, собираясь достать Джувенила в ответ, когда тот уже скрылся в темноте леса.

Инстинкт бросил его в погоню, что позволило Тархельгасу беспрепятственно рубануть по колену костяника.

Два шага назад.

Выставленный в защитной стойке щит сначала принял на себя рассекающий удар тонкого хвоста, а после и худых лапищ с обломанными когтями.

Снова уход в сторону, очерчивая на снегу полукруг.