— Теперь мне точно в душ, — говорю я, когда спустя пару минут прихожу в себя.
Одежда неприятно липнет к коже, а Крис всё ещё придавливает меня, восстанавливая сбившееся дыхание. Он нехотя отстраняется, припав к стене, и его изучающий взгляд следит за тем, как я избавляюсь от толстовки, покрытой пятнами пота, и до конца стягиваю легинсы с трусами, сразу закидывая их в стиральную машинку. Из-за пристального взора мои движения становится ещё более неловкими, поэтому отворачиваюсь, включая воду, и пытаюсь подавить приступ внезапного смущения, возникшего от внимания со стороны Криса.
— Может, выйдешь? — раздражённо спрашиваю я, обернувшись через плечо.
Парень ухмыляется и подтягивает свои спортивные штаны вместе с бельём, завязывая тонкий шнурок. Я вижу, как блестит его торс от пота. Он пожимает плечами и выходит, прикрывает за собой дверь, но не до щелчка. Я улыбаюсь, когда залезаю в ванную.
***
Я сижу на кухне, допивая остатки уже остывшего «Апельсинового рая». Крис расположился напротив, поедая спагетти, которые я приготовила на ужин. Украдкой наблюдаю, как он ест, и пытаюсь игнорировать назойливые мысли о том, что это ненормально: вот так наслаждаться простыми действиями. Моя нога закинута на бедро, удобно устроившись на мягкой ткани его штанов. Мы молчим уже некоторое время, и я всё больше думаю о том, как Крис хмурился, глядя в экран телефона утром.
Сейчас уже вечер, солнце село и на улице снова пошел снег. Весь день мы провели, практически ничем не занимаясь: после того, как я вышла из душа, Крис направился в ванную, оставив кружку с недопитым кофе; я принялась за завтрак, затем почитала «Маленьких женщин», расположившись в гостиной, пока Шистад лежал рядом на диване, пялясь в свой телефон и слабо поглаживая мою голову пальцами, запутавшимися в волосах; потом он пошёл с Тоффи на прогулку, а я готовила ужин, иногда выглядывая в окно. Приятное тепло, исходящее от кожи Шистада, согревают мою ногу, рассылая по телу чувство удовлетворения. Отчасти этому способствует близость, из-за которой всё ещё ощущаю слабость и тянущую боль между ног, сопутствующую долгому воздержанию от секса. Усталость, настигающая после нескольких минут наслаждения, одолевает меня, поэтому я отставляю кружку и укладываю голову на сложенные руки. Крис всё ещё ест, но другая его рука поглаживает мою ногу на уровне щиколотки, отчего бегут приятные мурашки. Атмосфера уюта и мимолетного счастья окутывает моё объятое негой тело, и я слабо улыбаюсь, наблюдая за тем, как складываются губы Шистада в трубочку, когда он втягивает макароны.
Мне хочется спросить его о том, что я видела утром, но не хочу рушить моменты перемирия между нами, а этот разговор с вероятностью в девяносто девять процентов закончится спором и раздражёнными лицами. Я хочу сохранить то хрупкое взаимопонимание, которое протянуто между нами тонкой нитью, и очевидно, что это может не продлиться долго. Из-за этих мыслей в груди возникает щемящая боль, напоминающая о сотнях «но», которые возникнут в скором времени. Я знаю, что отношения не начинаются вот так. После всех отвратительных слов и секса нельзя стать близкими друг другу, но кто слушает надоедливый голос рассудка, когда жизнь кажется такой прекрасной, будто ты возносишься над землей и бесконечно паришь в облаках?
Я прячу назойливые мысли в самый отдалённый уголок своего сознания, расслабляясь под нежными поглаживаниями Криса, которые он совершает неосознанно, сосредоточившись на еде. Это кажется таким милым и несостыкующимся с образом того Шистада, что на протяжении нескольких месяцев складывался в моей голове. Где-то на задворках моего разума звучит голос, напоминающий о том, что все эти жесты не затмевают его отвратительного поведения и ужасных слов, сказанных мне в приступах раздражения, но успокаивающее тепло, исходящее от парня, мгновенно затыкает этот голос, растворяя меня в ощущении комфорта и искрящегося счастья.
После ужина мы перемещаемся в комнату Шистада. Там чище, чем было утром: кровать заправлена, вещи не валяются по углам. Он включает свой ноутбук и, улыбаясь, говорит мне не подглядывать, когда вводит пароль. Краем глаза всё равно наблюдаю за его пальцами на клавиатуре. Делаю это осознанно, зная, что почти наверняка это пригодится мне в будущем. Странно, что подозрительность не оставляет меня, даже несмотря на затуманенный радостью рассудок. Шистад предлагает включить его любимый фильм, и я с сомнением соглашаюсь, думая о том, что смотреть боевики не самая романтическая идея. Он включает «Потрошитель», и я слабо хмурюсь, увидев среди жанров пометку «ужасы». На самом деле я боюсь фильмов ужасов, но говорить об этом Крису не хочу, потому что он наверняка будет шутить об этом.
Фильм показывает нам жизнь американского серийного убийцы Теда Банди. Харизматичный, красивый, общительный и интеллигентный мужчина оказывается настоящим маньяком, и я невольно задумываюсь, почему это любимый фильм Шистада. Главный герой — фальшивка, под личиной которого скрывается ночной кошмар, и я неосознанно анализирую этот факт. Возможно, внутренне Крис понимает Теда, ведь он тоже играет роль обычного человека, который на самом деле состоит в каких-то сомнительных отношениях с криминальной группировкой и употребляет наркотики. Этот факт заставляет меня вздрогнуть. Я не хочу досматривать фильм до конца, поэтому пытаюсь сосредоточить внимание на Крисе. Он лежит рядом, на животе ноутбук, наши ноги соприкасаются, и его рука просунута между моей шеей и подушкой. Взгляд Шистада сосредоточен на экране, хотя я уверена, что он не раз видел фильм. Его пальцы слабо перебирают мои волосы, а другая рука покоится на животе. Лицо расслабленно, не выражает его обыкновенного самодовольства. Нет и тени усмешки. Я наблюдаю за ним краем глаза, делая вид, что всё ещё смотрю фильм. Разглядывать его лицо вблизи кажется чем-то преступным, но я всматриваюсь в самые мелкие детали вроде подрагивающих губ или неаккуратно побритой на подбородке щетины.
В какой-то момент Шистад высвобождает руку и тянется за сигаретами, что лежат на прикроватной тумбочке. Я недовольно морщу нос, когда он поджигает кончик и по комнате распространяется запах никотина. Крис закатывает глаза, взглянув на меня, но всё равно продолжает курить, не обращая внимание на моё недовольство.
Докурив, он тушит сигарету и наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я отворачиваюсь, скривив лицо.
— От тебя сигаретами пахнет.
Крис пожимает плечами и возвращается к просмотру фильма. Надувшись, рассматриваю его комнату, пытаясь отыскать черты Шистада в его простой обители. Я рассматриваю белые стены и приоткрытую дверцу шкафа, нижние ящики и стол, на котором валяются несколько тетрадей, пачка сигарет и всякие мелочи. На самом деле, комната Криса безлика: в ней нет деталей, отражающих характер владельца, но, может, это потому, что он недавно переехал в этот дом, или у него нет тяги к захламлению. Мою спальню тоже трудно назвать обжитой, но она постепенно наполняется книгами, и маленький уголок для Тоффи намекает на то, что комната принадлежит конкретно мне.
Ладонь Шистада ложится на моё бедро, мягко поглаживая через ткань штанов. Я прикусываю губу и смотрю на подбородок парня из-под опущенных ресниц: уголки его рта сложены в знакомую мне ухмылку. Пальцы сдавливают кожу, посылая неровный строй мурашек. Его голова повернута в сторону ноутбука: Крис смотрит фильм. Его ладонь смещается, и большой палец проникает под ткань моей одежды, задевая полоску белья и невесомо лаская чувствительную плоть. Я всё ещё обижаюсь на него из-за сигарет, но отказаться от приятных прикосновений не могу, хотя и стараюсь удержать хмурую складку между бровей. Пальцы Шистада скользят глубже, задевая чувствительную точку — внутри становится горячо, возбуждение пульсирует под кожей. Я приоткрываю рот, судорожно выдыхая. Немного раздвигаю ноги. Мягкие подушечки входят внутрь, заставляя издать тихий стон. Крис выбирает медленный, мучительный ритм, от которого ноги начинают подрагивать. Сладкая пытка превращает мозг в кашу, мысли путаются. Я не способна контролировать свои эмоции — полностью расслабляюсь в его ласкающих руках. Крис всё ещё не отрывает взгляда от экрана, и я не могу посмотреть на него. Закрываю глаза и откидываю голову на подушку, растворяясь в медленной истоме, тягучей, будто патока. В одежде становится жарко и тесно. Я начинаю елозить, но тихий приказ искажает губы Шистада:
