— Ты чего? — спрашивает она, моргнув несколько раз.
Не могу решить, хорошие это перемены или нет, но они явно присутствуют.
— Ничего, — отвечаю я, слабо качнув головой, — просто немного запыхалась.
— Почему Крис не подвёз тебя до школы? — говорит Эмили, когда мы двигаемся по коридору в сторону нужного класса.
— А должен был? — произношу я, возможно, резче, чем хотелось бы.
— Просто обычно он так делает, — поясняет подруга, немного поморщившись от моего тона.
Я пожимаю плечами, понимая, что слишком остро реагирую на простое упоминание об этом парне. Легкий зуд раздражения, который возникает при слове «Крис» или «Шистад», вибрирует у меня на кончиках пальцев.
Остаток пути проходит в молчании: после моей вспышки мне как-то неловко менять тему, а Эмили в это время что-то быстро пишет в своём телефоне.
На уроке английского преподаватель спрашивает нас о том, как мы провели каникулы — стандартный вопрос, — а затем просит достать «Маленьких женщин» Луизы Олкотт.
Оставшуюся часть урока мы изучаем биографию автора и в домашнее задание получаем прочитать первые три главы. Я уже читала книгу на норвежском, но теперь же необходимо изучить её на английском языке, что в несколько раз сложнее, учитывая американский вариант языка. Я мысленно делаю пометку начать чтение сегодня вечером, чтобы не откладывать это в долгий ящик.
На следующем уроке мы с Эмили разделяемся: она уходит на социологию, я — на норвежский. Урок проходит ровно, даже скучно. Я сижу на последней парте и дожидаюсь, когда прозвенит звонок. Мой желудок протестующе урчит, напоминая, что я не позавтракала утром, а вчера вечером добровольно лишила себя ужина. Откинувшись назад на стуле, я рассматриваю пейзаж на окном. Снег прекратился и скатался в серую массу на пожелтевшем, пожухшем газоне. Голые деревья на фоне пасмурного неба навевают тоску. Я продолжительно зеваю и отворачиваюсь. Минуты длятся бесконечно долго, и в какой-то момент я думаю, что урок не закончится никогда, но звенит звонок, и я нарочито медленно собираю свои вещи и покидаю класс. В коридоре становится заметно меньше людей: у некоторых уже закончились уроки. Я с грустью думаю о том, что впереди меня ожидает лекция по истории.
Дверь в класс закрыта, учеников рядом с кабинетом почти нет, и я решаю, что он заперт, поэтому просто приваливаюсь к стене рядом с аудиторией и решаю подождать Эмили. Чтобы как-то занять себя, достаю телефон и просматриваю немногочисленные фотографии с отдыха. На снимках мелькает пляж в рассветных лучах, вид из моего номера на краешек моря, кафе, в котором мы с Шистадом остановились после велопрогулки, совестная фотография с Люком и Хиро. Парни улыбаются, расположившись по обе стороны от меня. Последней фотографией оказывается наша с матерью. Она сделана случайно. Я сижу в кафе за столиком, а Элиза стоит позади меня в шляпе и слегка приспущенных на переносицу тёмных очках. Её рука лежит на спинке моего стула, женщина слегка наклонилась ко мне. Её губы сложены в каком-то слове. На моих губах играет полуулыбка, а глаза смотрят прямо в камеру. Снимок сделан Шистадом на мой телефон. Рассматривая изображение, я внезапно думаю, что совсем забыла об этом моменте.
Это был очередной завтрак в кафе отеля. Томас ещё не пришел, и мы все дожидались его, чтобы приступить к еде. Несмотря на ранний подъём, солнце уже нещадно палило — мать была в шляпе и солнечных очках. В то утро я чувствовала некий прилив бодрости и практически не возмущалась из-за дурацкого правила насчет еды. Я заказала холодный мятный кофе и вафли, по которым уже растекался растаявший пломбир. Крис как обычно сидел рядом со мной. Он пришел самым первым и, несмотря на данный факт, кажется, был в хорошем расположении духа. Всё казалось каким-то странно эфемерным, потому что даже Элиза была, кажется, весела. Она поднялась со своего места, чтобы выглянуть в проход и отыскать глазами Томаса, но его не было на горизонте. Мы завтракали на балкончике почти у самого края, поэтому женщина упёрлась руками в деревянную балку и встала позади меня, дожидаясь Шистада. Я пальцем тыкнула в мороженое и лизнула его, чувствуя, как желудок приветственно отзывается на мои действия. Именно в этот момент мама наклонилась, чтобы посмотреть, что я делаю.
— Не облизывай пальцы! — кажется, именно это она сказала мне. Не знаю, в какой момент мой телефон оказался в руках Шистада, но в следующую секунду я подняла на него глаза, а губы растянулись в этой половинчатой улыбке.
— Отдай, — сказала я парню, на что он пожал плечами и протянул мне мобильник.
Я и не знала, что он сделал фото.
Всё это было ещё до того, как наши отношения усложнились одним инцидентом. До того, как я узнала, что Шистад пристрастен к наркотикам. Хотя, будь я чуть внимательней, уже тогда заметила бы что-то неладное в его поведении. Если так подумать, весь отдых он вёл себя странно, а, углубляясь в воспоминания, я могу точно сказать, когда он был под кайфом. Когда это началось? На Сицилии или раньше? Вопрос был сложным, потому что большую часть времени я так тщательно старалась игнорировать Шистада, что даже не обращала внимание на то, как он выглядит и как ведёт себя. Да и как я вообще могу судить, если не знаю, что в его характере. Он всё время странный, а от чего зависит уровень его странности довольно сложно сказать.
Закрываю галерею и перевожу взгляд на дверь. Сейчас большая перемена, а значит большинство студентов направились в кафетерий, чтобы перекусить. Мой живот тоже отчаянно требует еды, но выходить на улицу совершенно не хочется, поэтому решаю подождать до конца занятий. Бодвар обычно приходит за пятнадцать минут до начала урока, а потому ещё слишком рано для его появления. Эмили ничего не написала, поэтому делаю логичное предположение, что она тоже отправилась на обед. Коридор пуст. Я со вздохом опускаю на пол у двери и спиной приваливаюсь к стене. Откидываю голову назад, кожей ощущая холод бетона, и решаю немного отдохнуть от шума извне. Обдумываю свои планы на сегодняшний вечер и с удовольствием осознаю, что смогу расположиться где-нибудь в гостиной, а не отсиживаться в своей комнате. Я могу заварить огромную кружку «Апельсинового рая» и отдаться чтению «Маленьких женщин». Плюсом начала нового триместра служит то, что учителя не успели задать много домашней работы, и я могу не тратить всё своё время на выполнение заданий. Не то чтобы «Маленькие женщины» не были домашней работой, но книга хороша, а потому проще воспринимать это как приятное времяпрепровождение.
— Кажется, коридор не твоя собственность, — голос звучит откуда-то сверху, отчего я издаю раздраженный стон.
— Проблема? — приоткрыв глаза, смотрю на возвышающуюся фигуру Шистада. Его голова слегка наклонена, и тень, падающая на лицо, придаёт некую болезненность бледному лицу. Несмотря на расслабленное выражение, я вижу, что парень ссутулен и зажат. На нём черная толстовка, та, которую я недавно видела, руки спрятаны в карманы, а из уха торчит кончик сигареты. В общем, Крис производит впечатление уставшего человека, что отнюдь не вызывает во мне жалости, а скорее приступ раздражения. Оглядев пространство вокруг, я отмечаю, что большая часть коридора всё же свободна для прохода. Вопросительно выгибаю бровь и жду, когда Шистад полностью осознает глупость сказанного. Он передёргивает плечами и вместо ответа ухмыляется.
— Выглядишь отвратительно, — Крис произносит это ровным, ничего не выражающим тоном, отчего его слова не кажутся обидными, скорее просто констатируют факт.
— Не хуже, чем ты, — поддеваю в ответ. Мне сразу становится легче от возвращённой колкости.
Парень продолжает стоять, глядя на меня с высоты своего роста. Причин для разговора у нас нет, но он всё равно не уходит, вызывая во мне внезапный приступ раздражения.
— Что-то ещё? — вкрадчиво интересуюсь я, намекая на то, что парню следовало бы ретироваться.
— Вообще-то да, — отвечает Крис, слегка наклоняя голову ко мне, отчего его тёмные волосы падают ему на глаза, отбрасывая тень.
