— Он невероятно милый, — заверяю Эмили. Она шикает на меня, а я смеюсь с её реакции.

— Ева, — обращается ко мне Бодвар, похоже, уловив что-то из нашего с Эмили разговора, — Вам не интересна революция во Франции?

— Я считаю, что Франция — довольно завораживающая страна с богатой историей, но очень трудно воспринимать лекцию, когда вы так мило улыбаетесь, — пожимая плечами, отвечаю я, словив на себе изумленные взгляды. Бодвар, кажется, сам смущённо краснеет и качает головой, отворачиваясь к доске, чтобы скрыть слабую улыбку (я заметила!) на губах.

— Постарайтесь не отвлекаться. Это очень важное историческое событие, по которому через урок мы напишем проверочный тест, — произносит преподаватель, написав мелом на доске ещё несколько дат и домашнее задание.

Эмили пихает меня локтем, удивлённо распахнув зеленые глаза, на что пожимаю плечами и подмигиваю ей, поелозив на своём стуле.

***

— Боже мой, — в который раз повторяет Эмили, не скрывая своего изумления, — до сих пор не верю, что ты это сказала! — она встряхивает кудрявым хвостиком, сильнее прижав к груди учебники, и продолжает медленно двигаться вдоль коридора рядом со мной, не глядя при этом на дорогу, а воззрившись на меня.

— Это всего лишь шутка, — отмахиваюсь от неё, коротко рассмеявшись. — Зато этот случай избавил меня от сонливости, хотя стоит заметить, что один вид таких учителей служит панацеей для души, — снова улыбаюсь Эмили, которая качает головой, в очередной раз покраснев от моих слов. — Если ты так не хочешь это обсуждать, то мы можем поговорить о чём-нибудь другом, — пожимаю плечами, стараясь разговорить девушку.

— Какие у тебя планы на вечер? — с радостью переводя тему, спрашивает Флоренси, поворачивая к выходу из восточного корпуса. — Я могла бы показать тебе Осло, если хочешь.

— Хм, — растерянно прикусив губу, смотрю на девушку, чувствуя себя виноватой от того, как она выжидающе смотрит на меня, — я бы с удовольствием, правда, но не могу.

— А-а… — кивает головой, отвернувшись немного в сторону, а затем поднимает на меня глаза, выдавив расстроенную улыбку, — ничего, в другой раз, — ещё раз улыбается более натянуто, чем до этого, и опускает голову, рукой убрав с лица каштановую прядь, выбившуюся из хвостика.

— Может, завтра? Просто мой, э-э… Пёс заболел, — выдавливаю совершенно неправдоподобную ложь, но Эмили, кажется, верит, радостно кивнув в ответ.

— Можем позавтракать вместе в субботу, — вновь предлагает она, на что я тут же соглашаюсь, обрадовавшись возможности выбраться из домашней тирании, и беру Эмили за локоть, ощутив себя раза в два счастливее.

***

Удивительно, как меняется человек, когда остаётся один. Ещё днем я, кажется, была полна энергии и сил, утренняя усталость ушла на задний план, но стоило только вернуться домой, оставшись в тишине, как утомление вернулось, окутав тело неподвижностью и тяжестью. Лежу на кровати, прикрыв больные глаза, слушаю тишину, погружаясь в амёбное состояние, искренне надеюсь уснуть и проспать весь вечер, чтобы не пришлось никуда идти. Но, похоже, моим желаниям не суждено сбыться. Слышу хлопок входной двери, который доносится до ушей через гудящую тишину. Поджимаю губы, перевернувшись на живот, утыкаюсь лицом в подушку, сделав вид, что сплю, хотя вероятность, что эта отмазка прокатит, ничтожно мала.

— Ева, — стук каблуков и громкий голос, разрывающий моё спокойствие, — Ева, вставай! — глубоко вдыхаю воздух через ноздри, сильнее сжав губы, и жду, что она уйдёт, ведь мечтать не вредно. Хотя в моём случае ничего полезного тоже не наблюдается. — Вставай, скоро приедет Кристофер, — приподнимаюсь на локтях, повернув голову в сторону матери, стоящей на пороге комнаты. — Отлично, — кивает она, считая, что выполнила свой долг, и удаляется, что помогает мне совладать с собой. Второй раз за этот день мне приходится перебороть весь свой организм и встать ради (также второй раз) чёртового Шистада.

Натягиваю чёрную толстовку, пряча часть волос, избавляюсь от обсыпавшейся под глазами туши, заново наношу слой, надеваю чистые голубые джинсы, кое-как справляясь с навалившейся тяжестью. Сверху доносится голос матери, просящий меня поторопиться, так как Шистад приедет с минуты на минуту, что отнюдь не прибавляет мне энергии.

Поднявшись на кухню, опустошаю стакан с водой и перехватываю кусочек бутерброда с сыром, особо не чувствуя голода, но понимая, что необходимо поесть. Присаживаюсь на корточки, гладя ластящегося ко мне Тоффи, который мечтает о вечерней прогулке. Мягко треплю его по кучерявой шёрстке, покачав головой, и уговариваю немного подождать, обещав погулять с ним, как только вернусь, хотя это действительно лишит меня сил.

— Завтра мы с Томасом уезжаем за город, — сообщает мать, сидя на диване в гостиной и оторвав взгляд от своей книги, — поэтому прошу тебя вести себя прилично в моё отсутствие, — оглядев меня с ног до головы, говорит она. — Надеюсь, что вы с Кристофером поладите и мне не придётся выслушивать о том, как ты невежлива.

Закатываю глаза, не считая нужным отвечать, и обуваю кеды у порога, всё ещё чувствуя взгляд матери, отчего действительно становится неприятно. Мы живем вместе всего пару дней, но негативные чувства уже легли в основу наших отношений, хотя я считала, что этот переезд станет шансом для налаживания связи, сблизит нас, как настоящих мать и дочь. Но этот приказной тон и холодность либо слишком сильно укрепились корнями, либо ей просто не хочется общаться со мной, что очень вероятно. И с чего я решила, что спустя столько лет мы сможем стать кем-то действительно важным друг для друга?

— Подожду на улице, — говорю, схватив с вешалки свою куртку, спешу покинуть коридор, вдохнув облегчающей сентябрьской свежести. Прежде чем дверь за мной закрывается, до ушей доносится громкий лай Тоффи, которое можно растолковать как прощание, и приказ матери замолчать.

Нащупав телефон в кармане, вынимаю его, проверяя на наличие новых сообщений, но таковых не оказывается, поэтому набираю текст отцу. Нажав на кнопку отправки, искренне надеюсь на быстрый ответ. Значит, мать уезжает, и я действительно смогу выдохнуть на целых два дня, провести их с удовольствием и расслабиться. Вспоминаю о завтрашнем завтраке с Эмили и улыбаюсь, осознав, что буду рада провести с ней время: мне правда хочется подружиться с этой девушкой.

Слышу звук приближающегося автомобиля, который останавливается у калитки, поэтому иду навстречу, искренне желая, чтобы закончить это всё, этот адски выматывающий день. Шистад стоит, облокотившись о капот своей машины, смотрит на меня из-под густой челки, упавшей на глаза, и поднимает руку в приветствующем жесте, но я игнорирую его. Усаживаясь на переднее сидение, пристёгиваю ремень безопасности и смотрю вперед, наблюдая, как парень пожимает плечами и усмехается, усаживаясь в машину.

— Кто-то совсем не в духе. Опять, — покачав головой, произносит он, посмотрев на меня. Отвечаю, закатив глаза:

— Давай побыстрее закончим это, — спасительно сжимаю телефон в кармане, понимая, что он так и не вибрировал, а значит, новых сообщений не поступало, что удручающе действует на моё и без того угнетённое состояние.

— Как пожелаешь, Е-е-ва, — отъезжая от дома, соглашается он, манерно растягивая букву «е», отчего хмурюсь, отвернувшись к окну. Вынимаю телефон, глядя на засветившийся экран, неосознанно выдыхаю, прикусив нижнюю губу, снова прячу мобильник. Запах кофе, витающий в салоне, врезается в ноздри, отчего чувствую себя ещё хуже. Это как показать ребёнку конфетку, но не давать её съесть.

— Чего ты так напряглась? — с интересом бросив на меня косой взгляд, спрашивает Шистад, на что я неоднозначно качаю головой, отвернувшись к окну. В машине повисает тишина, которую необходимо разбавить хоть чем-то, поэтому сама сдаюсь:

— А музыку в твоей машине слушать запрещено? — скрестив руки на груди, поднимаю на парня глаза, который пожимает плечами, нажимая несколько кнопок на руле. В машине раздаётся песня с нежным мотивом.