— Девушки.

Я оборачиваюсь на голос и смотрю прямо на Бодвара. Он в тёмном пальто и чёрном шарфе, волосы слегка мокрые. Видимо, он только что зашел с улицы. Вода с кудрей падает на его одежду и лицо, что делает учителя достаточно привлекательным. На губах историка гуляет дежурная полуулыбка, отчего его лицо становится дружелюбным и открытым. Кружка чего-то дымящегося в руках мужчины даёт понять, что он заскочил в кафе пару минут назад и только что заметил нас.

— Добрый вечер, — здоровается он, переводя взгляд с меня на Эмили.

— Здравствуйте, — киваю я, пытаясь собраться после первой волны удивления. И как часто Бодвар ходит в это кафе?

Внутренне я надеюсь, что историк не слышал моих слов о нём, но по лицу мужчины это невозможно понять. Эмили что-то лепечет вместо приветствия, видимо, тоже думая о нашей последней теме разговора, и быстро моргает, глядя на Бодвара. Её бледное лицо и испуганный взгляд выдаёт нас с потрохами, но я предпочитаю делать вид, что обсуждали совершенно не учителя, а каких-то других парней. Хотя в любом случае его не касается тема нашего разговора.

— Не против? — спрашивает он, кивая на свободное пространство рядом с Эмили, и я пожимаю плечами, не зная, что сказать.

Шистад запретил мне приближаться к Бодвару, но тут же я не виновата. Историк расценивает мою реакцию как положительный ответ и садится рядом с Флоренси, отчего девушка немного смещается к стене. На ней совершенно нет лица, и мысль о том, что её эмоции слишком сильны, наталкивает меня на то, что это никак не связано с тем, о чём мы говорили пару минут назад.

Бодвар опускает свой стакан с кофе на стол и стягивает пальто. На нём простая серая рубашка, первые пуговицы которой расстегнуты, что делает его привлекательным, но я с опаской посматриваю на Эмили, которая никак не может отойти от шока.

— Проводите вечер в кафе? — спрашивает мужчина, желая завязать разговор.

Понимаю, что Эмили не способна вымолвить и слова, поэтому беру инициативу в свои руки, чтобы не создавать еще больше неловкости за столом.

— Да, отдыхаем перед школой.

— Надеюсь, вы уже выполнили домашнее задание, — улыбается Бодвар, сделав глоток латте, а в моей голове тут же щёлкает: Шистад пьёт только чёрный кофе.

Сама не понимаю, зачем мой мозг выдает такую информацию, поэтому опускаю её на дно, списав на излишнюю нервозность и недавний контакт с Крисом.

— Очень интересный параграф, — шутливо заявляю я, также отпивая свой напиток. Эмили немного отмирает и тянется к кружке. Она всё ещё невероятно бледная, и такая реакция немного пугает меня. Девушка залпом делает несколько глотков, а я всерьёз переживаю, что она может обжечь язык.

— Тогда мне, наверное, стоит спросить моих лучших учениц первыми, — подкалывает в ответ Бодвар, будто не замечая странных взглядов Флоренси, которые она украдкой бросает.

— Ну, раз уж вы знаете, что мы лучшие, можно и не спрашивать, — парирую я, делая ещё пару глотков чёрного чая.

Эмили начинает отмирать, но кружку из рук не выпускает, вцепившись в неё, как в спасательный круг.

— Секундочку, — говорит Бодвар и достаёт телефон из кармана пальто.

— Работа, — объясняет свои действия, а я в этот момент перевожу глаза на подругу, выразительно выгибая брови. Она несколько раз моргает и кивает мне. Бодвар быстро набирает сообщение и вновь убирает мобильник, улыбнувшись мне и Эмили.

— Как твой проект по истории? — интересуется учитель у Флоренси, а она испуганно дёргается, глядя на мужчину.

— Уже написала несколько страниц, — наконец выдаёт она на одном дыхании и тут же пьёт своё какао, чтобы Бодвар ничего больше не спросил.

— Что за проект? — интересуюсь я, желая втянуть Эмили в разговор.

— Небольшой реферат, — говорит Флоренси, — по Марии Стюарт. Это на конкурс, — поясняет она, при этом выдаёт по два слова за раз, а затем заливается краской, когда Бодвар поворачивается к ней и улыбается. — Мне нужно выйти!

Эмили говорит слишком громко, отчего голос повышается на несколько октав, и, схватив свою куртку, начинает пододвигаться к историку.

— Куда ты? — спрашиваю я, пытаясь утихомирить девушку, но Бодвар уже встал из-за стола, пропуская Эмили.

— Скоро вернусь, — произносит девушка и пулей летит к туалету, оставляя меня наедине с учителем.

Возникает неловкая пауза, и я молюсь, чтобы историк не стал расспрашивать меня о необычном поведении подруги.

— Насчёт той ситуации… — начинаю, прерывая тишину.

— Ничего страшного, — говорит учитель, видимо, поняв, что я хочу сказать. — Кристофер просто не умеет сдерживать свои эмоции, — его губы растянуты в улыбке, но тон звучит не слишком дружелюбно. Значит, у них с Шистадом взаимная неприязнь. Интересно. — Не все могут вести себя как взрослые люди, — пожимает плечами Бодвар.

Мне становится неприятно, потому что мужчина считает Криса ребенком, хотя, наверное, так и есть. Речь Бодвара звучит немного высокомерно, и я подавляю желание оправдать брюнета перед учителем. Меня просто раздражает, когда взрослые не считаются с мнением тех, кто младше их, и воспринимают любые слова, как детский лепет, хотя зачастую именно взрослые говорят какую-то чушь.

Вместо ответа я просто пью чай, чувствуя, как раздражение вызывает лёгкий зуд.

— Что же, я лучше пойду, — говорит Бодвар. Он поднимается со своего места, хотя я вижу, что он ещё не допил кофе. — У меня ещё есть незаконченные дела.

Я просто киваю, радуясь, что он наконец уходит. Поглядываю в сторону туалета, понимая, что Эмили ушла несколько минут назад и всё ещё не вернулась.

— До понедельника, — кивает учитель после того, как уже натянул пальто. — Приятного вечера!

Я вновь киваю ему и вытягиваю из себя слабую улыбку, с грустью понимая, что слова Болвара о Шистаде всё ещё неприятно оседают где-то под кожей. Когда дверь за мужчиной закрывается, я достаю телефон, чтобы написать Эмили, но вижу новое сообщение от девушки: «Извини, я ушла домой. Напишу позже».

Со вздохом перевожу дух и осушаю свою кружку с уже остывшим чаем. Вечер просто чудесный.

Когда прихожу домой, то первое, что я слышу, — это скулёж Тоффи. Я выгуляла его сегодня утром, но весь вечер он просидел дома и теперь отчаянно просится на улицу. Когда пёс видит меня, то словно бешеный начинает прыгать и упирается передними лапами в мои ноги. Я устало выдыхаю и иду к двери, чтобы выпустить животное. Тоффи вылетает на улицу и тут же начинает гавкать, отчего у меня раскалывается голова. Времени ещё не так много, но я уже хочу спать, поэтому просто сажусь на ступеньках и, ссутулившись, жду, когда пёс нагуляется. На улице моросит мелкий дождь, но для Тоффи это не помеха — он носится по двору сломя голову, и я от души надеюсь, что он не раскопает клумбы матери.

Шистада нет дома, потому что, услышав вой Тоффи, он бы выпустил его на улицу, наверное. Мысль о том, что мой питомец почему-то полюбил Криса, уже не кажется такой странной, хотя я предпочитаю просто игнорировать данный факт.

Упираюсь головой о стену, просчитывая дальнейший план действий: из-за дождя придётся помыть Тоффи, чтобы не оставлять грязь в доме, затем помыться самой и наконец лечь в кровать. После чая ужинать совершенно не хочется, хотя я знаю, что слишком мало ем в последнее время, а отсутствие аппетита — это первый тревожный звоночек.

Не знаю, чем занимается мать, но даже рада тому, что, придя домой, не столкнулась с ней. Неприятный осадок после обнаружения интересной находки всё ещё остается где-то на уровне солнечного сплетения. Я думаю о том, собиралась ли она вообще мне сообщать такую новость, но вопрос остается без ответа. Я знаю, что с моей стороны эгоистично не желать счастья матери с другим мужчиной, но ведь дело не в том, что она нашла замену отцу. Она в принципе нашла замену нашей семье, и этот факт колет иголкой в лёгкие, в миллиметре от сердца. Если бы я не свалилась как снег на голову, её жизнь превратилась бы в мечту: муж и хороший сын, который достаточно вежлив с ней, чтобы не высказывать раздражение по поводу властного тона.