Впрочем, это было неважно. Сейчас, глядя на страдающую дочь, она хотела лишь забрать немного её боли, впитать в себя, чтобы облегчить её мучения. Было совершенно неважно, что терзания, которые испытывала Ева, неуместны. В этот момент Элиза думала лишь о том, что провела слишком много лет, гоняясь за своим счастьем, но так и не узнала, что это такое. Она хотела, чтобы Ева не поступила так же, но жизнь её дочери уже давным-давно шла не по тому пути, заведомо несчастливому.

Ева пошевелилась, её лицо было отсутствующим и изнеможённым, она протянула руку и ухватилась за кружку, которую держала Элиза. Придвинувшись, женщина помогла Мун приподняться и сделать небольшой глоток тёплого чая.

Элиза хотела помочь. Хотела встать на этот путь и искупить свои грехи. Она хотела спасти свою дочь. Но она также знала, что это невозможно. Ева никогда не доверится ей, и ей никогда не станет лучше здесь, в этом доме, где хранятся все самые тёмные воспоминания её души.

Они просто сидели в тишине, пока Элиза помогала дочери пить чай, наблюдая за её слабыми подрагивающими пальцами и полуприкрытыми от усталости и изнеможения глазами.

И ещё она пыталась решиться. Решиться, чтобы сказать то, что необходимо. Это могло означать, что она навсегда потеряет дочь, которую лишь недавно получила, но женщина думала о том, что она слишком долгое время была эгоисткой и, наверное, настало подумать о других. Подумать о Еве.

— Ева, — обратилась она, когда с чаем было покончено, а кружка стояла на столе рядом с другой.

Мун перевела тревожный взгляд на мать. По её лицу нельзя было понять, что она чувствует, хотя Элиза отчаянно желала знать.

Что ж, медлить больше нельзя.

— Отец, — она на секунду запнулась, но тут же взяла себя в руки, — Марлон заберёт тебя завтра. Вы летите домой.

— Здесь мой дом, — прошептала Ева в ответ, отвернувшись.

— Это не так, — покачав голове, произнесла Элиза, коснувшись щеки дочери. — Он заберёт тебя домой.

— Я не могу уехать.

Воцарилось молчание, во время которого Элиза пыталась заклеить трещину, которая все это время была в её сердце, но она упорно игнорировала её.

— Когда ты вернёшься, он будет здесь. Я обещаю.

— Ты рассказала отцу почему…?

— Он думает, что у тебя просто депрессивная фаза, — погладив одеяло, ответила Элиза.

Высунув руку, Ева ухватилась за прохладную ладонь матери.

— Хорошо. Спасибо.

Просидев ещё несколько мгновений, женщина вышла, прикрыв за собой дверь. Она так и не сказала самого важного, но, возможно, ни одна из них не была готова использовать слово «люблю». Пока что.

***

Эмили опустилась за столик в любимой кофейне и вдохнула сладкий аромат кофе. Вкус латте был ей незнаком, но с чего-то нужно было начинать. Она сделала решительный глоток, который немного обжёг нёбо и язык. Напиток скользнул в горло, удивив сладковатым привкусом — он был не похож на сладость какао, но было в нём что-то особенное, привлекательное. Следующим глоток оказался приятнее, потому что девушка немного выждала, прежде чем пробовать второй раз.

Ухватившись руками за горячую кружку, Эмили грела лицо, вдыхая приятный кофеиновый аромат. Где-то на задворках сознания возникла мысль о том, что запах напоминает ей Кристофера Шистада — её первая детская влюблённость, которой никто не знал. Эти размышления натолкнули её на недавние воспоминания, которые, казалось, никогда не оставят её.

— И пусть, — подумала Эмили.

За окном всё ещё стоял январь, хотя большая его часть осталась позади.

Две недели назад Флоренси вернулась в школу, и это было сделать проще, чем ей казалось сперва. И конечно он был там. Сидел в своём кабинете в серо-голубой рубашке в клетку, его немного вьющиеся волосы заметно отросли и делали его совершенно очаровательным. И его глаза, было что-то дьявольское в этих серо-голубых льдинах.

Теперь Эмили знала ту часть, которую таит этот цвет. Он был там, на прежнем месте и мягко улыбался ученикам, приветствуя их после каникул. Эмили незаметно прошмыгнула в кабинет, заняв последнюю парту, затем разложила тетради и учебник.

Она знала, что Генри наблюдает за ней, его ледяной взор обладал тактильными свойствами. Мурашки по коже вызывали зуд, но она была не готова взглянуть ему в глаза. Не сейчас. Ей нужно время, всего лишь время.

Сейчас же Эмили пила кофе в своей любимой кофейне и пыталась отбросить болезненные воспоминания, сосредоточившись на чём-то приятном. Выходило не слишком хорошо, учитывая, что за последние полгода её жизнь испытала столько взлетов и падений, что американские горки показались бы девушке детским лепетом.

Откинув с лица кудрявый локон, Эмили подумала о Еве. Она думала об их последней встрече — всего десять минут в зале аэропорта, когда они прощались. Она думала о слабых объятиях подруги и об её измученном выражении лица, когда Эмили дала обещание. Сейчас Флоренси размышляла действительно ли она выполнит его. Но с новым глотком кофе решила, что всё-таки да, конечно выполнит. Это была простая просьба, которая тем не менее несла в себе глубокий смысл.

— Просто навещай его, — сказала Мун, уцепившись слабой рукой за запястье Эмили, — ему нужен человек.

Было ли это то, о чем подумала Эмили? Хотели ли Ева, чтобы она и Крис…?

Очевидно, пройдет достаточно времени, прежде чем Флоренси узнает ответ на эти вопросы, но прямо сейчас у неё были дела поважнее.

В эту же секунду её «дела» приземлились на соседнее место за столиком. Эмили взглянула на его руки — он не взял напиток или еды, поэтому просто сцепил ладони в замок.

— Добрый день, Эмили, — произнёс Генри тем самым голосом, который сводил её с ума. Даже сейчас.

— Здравствуйте, — ответила она, всё ещё не поднимая глаз. Ещё немного времени.

— Я не могу встречаться с ученицами внерабочее время, — кашлянув, уточнил он.

— Надеюсь, что так, — прищурившись, сказала Флоренси, — было бы ужасно если бы у кого-то закрались подозрения, что вы не просто учитель.

Она подняла на него глаза. Бодвар смотрел со смесью интереса и изумления. Он был удивлен и потому молчал, ожидая развязки.

— Думаю, — продолжила Флоренси, — это было бы действительно ужасно. Наверное, вам стоит сменить место работы.

— Это угроза? — глаза Бодвара блеснули холодом.

— Конечно нет, — отозвалась Эмили, мягко улыбнувшись ему, — просто забота. Мы ведь с вами давно знакомы, и вы, конечно, небезразличны мне.

— Что ж, — произнёс Генри, прищурившись, — в свою очередь, я бы хотел позаботиться о благополучии вашего брата и его нездорового друга. Думаю, есть люди, которым было бы интересно узнать, чем занимаются подростки внешкольное время.

— Оставьте свою заботу, — осмелев, прошелестела девушка,-мы оба знаем, что вам лучше быть осторожнее в высказывания. Знаете, недавно я познакомилась с одной девушкой. Её зовут Ингрид. Довольно удивительная история, — помолчав, добавила она. — Я бы рассказала подробнее, но, кажется вы и сами всё знаете.

Затем Эмили поднялась и стянула пальто со спинки с стула.

— Латте здесь просто потрясающий, попробуйте, — посоветовала она, — вряд ли в другом городе будет такая же кофейня.

***

Элиот молчаливо сидел на парковке, рассматривая собственные руки. Раны зажили несколько дней назад, но шрамы от сбитых костяшек остались. Парень потрогал огрубевшую кожу, затем взглянул в собственное отражение в зеркало заднего вида. Его новая прическа делала Элиота более взрослым, а суровое выражение лица, которое лишь недавно омрачило его, дополняло образ. Швы в его ухе, где ещё некоторое время назад красовалась серёжка-крестик, сняли, но шрам всё ещё был там — напоминал о тех событиях, за которые он несёт ответственность. Элиот не испытывал злости или чувства несправедливости — кто-то должен был ответить, и отчасти Флоренси был рад, что это был он, а не Шистад. Но, возможно, теперь всё действительно было кончено. Элиот всей душой надеялся, что на этом и правда всё.

Вокруг не было не души, несмотря на девять утра четверга. Парковка у больницы была полупустой, что навевало соответствующие мысли. На улице недавно прошёл снег и стоянка была плохо расчищена.