Вместо этого я поднимаю глаза к потолку и начинаю своё медленное размышление о происходящем. Мысли вяло, будто сонные пчелы, жужжат в голове, хотя, будучи в полудрёме, думается намного легче. Я прокручиваю все известные мне факты, начиная с того, что я лежу в больнице, и заканчивая присутствием Элизы здесь. Очевидно, прошло некоторое время, прежде чем Томас и мать Евы оказались в моей палате, а значит не они доставили меня сюда. Где же они тогда были?

Воспоминания о последних событиях кажутся мутным пятном, даже белым полотном в сознании. Кажется, врач говорил о кратковременной потере памяти. Я пытаюсь прикинуть, сколько прошло времени с того момента, как я оказался в палате. По ощущениям целая вечность, но на деле нельзя сказать точно.

В конце концов безрезультатные размышления настолько утомляют изголодавшийся мозг, что я засыпаю, отказавшись от затеи попробовать встать.

***

Четвертое января.

Томас и Элиза уезжают в обед четвёртого января, но я даже не приподнимаюсь с кровати, чтобы проводить их. Отчасти потому, что просто не могу. Тело не слушается, а в голове рождаются нездоровые образы, поэтому я предпочитаю лежать, закрыв глаза и ощущая бесконечный тремор влажных рук на пропитанной потом простыне. В какой-то момент я задумываюсь о том, что наказываю себя за всё происходящее, но на деле я предпочитаю ломку от наркотиков другой ломке, которую никак не могу контролировать. И хотя действие наркотических веществ неподвластно мне, я знаю, что после дозы станет легче. С другой же зависимостью так не сработает, по большей части потому, что я до конца не могу принять, что зависим. Поэтому я отмахиваюсь от этих мыслей и продолжаю плавиться в собственной агонии.

Мое сознание то плывет, то проясняется, но ни одно из этих состояний не задерживается достаточно долго, чтобы я мог хоть немного сконцентрироваться. Вместо этого меня несколько часов бьёт трясёт в неконтролируемом ознобе, и на смену реальным снам приходят галлюцинации наяву. Сперва кажется, будто предметы мебели стали больше в несколько раз, а я по сравнению с ними пылинка, затем всё вокруг расплывается, и взгляд может сосредоточиться только на круглом свете от торшера на потолке, хотя я точно знаю, что на улице всё ещё день и свет выключен. Но в это же мгновение я начинаю сомневаться и решаю, что провел в этом состоянии больше времени, чем предполагал изначально. Время то тянется, отчего минуты превращаются в часы, то бежит со скоростью света.

Меня бросает из крайности в крайность и в конце концов вновь начинает тошнить. Не считая вчерашнего кофе, я почти ничего не ел, поэтому первый раз я блюю водой, а потом несколько раз жёлчью, отчего желудок сжимается, а в слюне скапливается горький привкус. В ванной стоит неприятный запах после того, как меня рвёт, но я не могу ничего сделать для того, чтобы даже отлипнуть от унитаза и подняться. Я не принимал душ несколько дней, и, хотя вода кажется отличным решением целого ряда проблем, я всё ещё не могу встать.

На некоторое время я отключаюсь, приложившись головой к бортику унитаза, и прихожу в себя, лишь почувствовав дикий голод. Сил не прибавилось, хотя и несильно рассчитывал. Ни сон, ни еда, ни душ не помогут, потому что от этого есть только одно лекарство и до него лишь нужно дотянуться рукой. Видимо, я всё же сдамся в угоду своему больному двойнику.

***

Я просыпаюсь от того, что меня неконтролируемо трясёт. Возможно, какой-то умник решил открыть окно в палате и впустить морозный воздух, но, подняв веки, вижу, что жалюзи плотно задвинуты и ни единый поток ветра не нарушает их спокойствия. Взглянув на свои ноги — всё, что позволяет положение, в котором я лежу, — я вижу, что они тоже трясутся. Намного сильнее, чем я ожидал. Затем я понимаю, что всё тело бьёт судорога. Осознание этого взрывается фейерверком на периферии мозга, потому что рот наполняется пеной, а глаза непроизвольно закатываются. Аппарат надо мной начинает пронзительно пищать, но я почти не слышу этого сквозь шум крови в ушах. А потом всё меркнет.

***

Пятоешестоеседьмое января.

Время сливается в одно бесконечное пространство, в котором не существует ничего кроме слова «плохо». Хотя «отвратительно», «мерзко», «гадко» тоже подойдут. Тошнота, головокружение, повышенная температура, тремор — всё это становится спутником моих последних дней. Но самое ужасное заключается в том, что теперь той дозы, что я принимал ранее, недостаточно. Она растворяется за долю секунд и дарит успокоение на час или два. И, хотя я знал, что это случится, всё же оказался не готов к такому. Однако к этому оказался готов тот рациональный я, живущий во мне теперь лишь для вида. Этот я приготовился, заранее зная, что однажды это случится. И этот продуманный я спрятал то, что сможет мне помочь в ванной.

Именно поэтому собрав остатки того, что можно назвать силой, я всё же толкаю дверь в комнату и вваливаюсь в ванную, обняв руками раковину. Моё лекарство от здоровья настолько близко, что мне кажется, будто я могу почувствовать запах, хотя это всего лишь очередная манипуляция.

Упав на четвереньки, ползу к душевой кабине. Уходит некоторое время, прежде чем мне удается сорвать панель и выудить простой целлофановый пакет. Сколько здесь? Никак не могу вспомнить, но это и неважно. Снимая колпачок с иглы, я приподнимаюсь и включаю воду в раковине. Из-за расплывающегося зрения никак не могу попасть в вену, но меня не заботит то, что я раз из раза тыкаю в предплечье иглой. Всё-таки попав, чёрт знает с какого раза, я нажимаю на клапан, и вещество со скоростью улитки наконец оказывается внутри. Да, это оно.

Комментарий к Глава 29.2. Chris

Получается, остались еще одна глава и эпилог. Мы достигли того кульминационного момента, из-за которого все изначально задумывалось. Теперь все подходит к логическому завершению. Пишите свои впечатления, делитесь мыслями о финале, буду рада услышать ваши идеи и размышления)

Теперь, когда осталось чуть-чуть, я надеюсь, работа пойдет быстрее, но в моих планах сейчас есть пара поездок, поэтому ничего не могу обещать. Хотя в голове уже есть почти готовый эпилог, написание кажется достаточно трудным по многим причинам.

И, кстати, все, кто мечтал об Еве и Элиоте как паре, вот во что это превратилось)

Вообще-то оставьте пару слов внизу, я с удовольствием почитаю!

========== Глава 30 ==========

Комментарий к Глава 30

Доброго времени суток! Да-да, спустя три тысячи лет она все-таки написала хоть что-то.

Если найдете ошибку, добро пожаловать в пб.

Приятного чтения!

— Ты войдешь? — спрашивает Элиза, пока я мнусь на пороге больничной палаты. Я передёргиваю плечом и никак не могу решиться. Между мной и Крисом всего несколько метров, и если я толкну дверь, то легко увижу сквозь проём его, лежащего на койке в больничной робе.

—Ева?

Я то ли киваю, то ли качаю головой, но всё же хватаюсь за холодную дверную ручку и вхожу. Первое, что я вижу, это аппарат — он пищит достаточно громко, чтобы привлечь внимание.

Пульс Криса ровный, намного медленнее, чем мой в данный момент. От аппарата тянется провод, я веду взглядом вдоль его длины и натыкаюсь на высунутую руку Шистада: к его пальцу словно прищепка прикреплено устройство, считывающее пульс. Некоторое время просто смотрю на его неподвижную конечность, повернутую ко мне тыльной стороной, на секунду я задумываюсь, как выглядят его запястья, и дышать становится в разы труднее. Крис без сознания и это позволяет мне взять паузу и решиться на то, чтобы взглянуть в его лишённое красок лицо. Это может вызвать неприятные воспоминания, но по итогу я заключаю, что мы с Крисом сплошное неприятное воспоминания.

Я всё ещё стою у двери, не поднимаю глаз выше его груди, и мысленно уговариваю себя перестать быть такой дурой.

Элиза за дверью наверняка думает, что у меня окончательно поехала крыша, потому что иного объяснения моему поведению она вряд ли сможет найти. Хотя всё более чем очевидно.

— Так и будешь стоять там? — хрипит голос, и я вздрагиваю.