А затем начинаются исследования. Ты попадаешь в лабораторию, где всё пищит и мигает, где белые, выкрашенные стулья оказываются жёсткими, а к голове обязательно подсоединяют проводки. Даже на интуитивном уровне ты чувствуешь, как ток проходит через головной мозг, хотя на деле это едва ощутимо.

Вероятно, это величайший обман в мире.

***

Через некоторое время я слышу тяжёлые шаги по лестнице, шум воды в раковине и негромкий звук сталкивающейся посуды. А затем всё затихает: мама с Томасом ушли. Крис ещё спит, а я трачу драгоценное время на нерешительность. Вероятно, мне стоит пойти к Шистаду, как только он проснётся. Или лучше подождать, пока он покурит и примет душ? Время утекает как песок сквозь пальцы, и от этого факта меня вновь начинает мутить. Чувство тошноты подстрекает покончить с этим как можно быстрее и принять меры.

Крис просыпается только к половине одиннадцатого, а я к этому моменту успеваю сгрызть ногти на левой руке и несколько раз искусать губы до крови. Книга давно забыта на краю дивана; в какой-то момент я спихиваю её ногой, и та с глухим стуком падает на мягкий ворс ковра. Услышав шум открывающейся двери, я вздрагиваю, но почти сразу понимаю, что это Шистад выходит в коридор. Тревожность уступает место решительности, и я понимаю, что больше не могу тянуть время, рискую безопасностью Эмили.

Подскочив с дивана, я иду в коридор и застаю Криса в проходе в ванную комнату. На нём простые пижамные штаны и кофта с длинными рукавами, волосы в послесонном беспорядке. Похоже, он не проснулся до конца, потому что не сразу реагирует на мой негромкий зов.

— Крис! — более настойчиво говорю я, замерев на некотором расстоянии от него.

— Что? — наконец отвечает он, повернувшись полубоком так, что теперь вижу глубокую тень под его правым глазом и сухие, потрескавшиеся губы.

— Нам нужно поговорить, — набрав в грудь больше воздуха, произношу я, не давая себе шанса передумать. Крис, возможно, нарочно медлит с ответом, потому что мне кажется, что проходит целая вечность, прежде чем он снова открывает рот.

— Что, прямо сейчас? — сделав неопределённый жест рукой в сторону ванны, спрашивает он, но всё же полностью поворачивается ко мне лицом. Он выглядит уставшим и помятым, будто не спал несколько дней. В цвете ламп я вижу, что его глаза красные то ли из-за недосыпа, то ли из-за лопнувшего от давления капилляра. По правде, Шистад выглядит достаточно жутко, и я невольно передёргиваю плечом, разглядывая его вблизи.

— Да, прямо сейчас, — настаиваю я, проглотив комок, застрявший в горле от нездорового вида Криса. — Пожалуйста, — добавляю, вновь прикусив истерзанную нижнюю губу.

— Ладно, — с тяжёлым выдохом соглашается он, — дай мне пять минут.

Я киваю, решив, что промедление в пять минут всё равно не изменит ситуации. Крис исчезает за дверью в ванную, а я проскальзываю в его комнату. Там мы сможем поговорить без лишних глаз.

В спальне Шистада царит ещё больший беспорядок, чем был до этого: я переступаю гору из грязных вещей на пути к не расправленной кровати. В комнате темно, лишь слабый оранжевый свет торшера освещает небольшое пространство комнаты. Мне хочется открыть жалюзи и впустить свет, но лишь сажусь на угол кровати, пытаясь побороть внутреннюю дрожь, сковывающую желудок спазмом.

Прежде чем я успеваю обдумать собственные слова, Крис входит в спальню. Он не выглядит посвежевшим, и, всмотревшись в его лицо, замечаю капли то ли пота, то ли воды. Стиснув челюсти, он проходит к шкафу, и, повернувшись ко мне спиной, стягивает пижамную кофту, заменив её на толстовку.

— В чём дело? — спрашивает он, так и не обернувшись. Откровенное раздражение в его голосе вызывает ещё большую неуверенность.

— Крис, — зову я слабым голосом. Не могу говорить с его спиной.

— Рассказывай, — жёстко произносит он, пока переодевает штаны.

— Это насчёт Бодвара, — выдавливаю я, обхватив себя руками, чтобы хоть как-то остановить неконтролируемо подрагивающие руки.

— Ева, твою мать! — он резко оборачивается, и его глаза, злобно сверкающие, встречаются с моими. — Только не говори, что связалась с ним, потому что сейчас я могу тебя задушить.

Я смотрю на него, виновато закусив губу. Чтобы продолжить говорить, мне требуется время и немного больше воздуха.

— Не я, — сдавленно пищу под тяжёлым, прожигающим взглядом Шистада. — Эмили.

— Что значит Эмили? — переспрашивает Крис. Его голос в этот момент больше напоминает шипение змеи, но я заставляю себя не отводить взгляда. Пути назад всё равно нет.

— Она встречается с ним, — признаюсь я, пристально наблюдая за парнем. Его верхняя губа подрагивает.

— И как давно?

— Пару месяцев, — уклончиво отвечаю я, прикусив щёку с внутренней стороны. На языке появляется неприятный металлический привкус крови, но я сглатываю вязкую слюну в попытке хоть как-то совладать с собственным голосом.

— То есть, когда я сказал, чтобы ты не связывалась с Бодваром, ты не думала, что это касается и Эмили? — спрашивает парень. Его грудная клетка вздымается в яростном дыхании, а слова выходят сквозь сжатые зубы со свистящим звуком.

Я некоторое время молчу, не зная, что именно должна ответить, и одновременно с этим даю время Крису, чтобы обдумать происходящее, но он так зол, что лишь с силой хлопает дверцей шкафа, отчего на секунду кажется, будто та слетит с петель.

— Элиот знает? — спрашивает Шистад, сверкнув глазами. В тени он кажется ещё более жутким, почти болезненно разъярённым, но я стараюсь откопать в себе остатки храбрости, чтобы довести дело до конца.

— Нет, конечно, нет, — я отрицательно качаю головой. — Не говори ему.

— Что? — усмехнувшись, выплёвывает Крис. — Думаешь, я буду хранить ваши блядские секретики? Ты даже не знаешь, во что вы ввязались. И если бы ты не сидела сейчас передо мной, то я подумал бы, что у тебя совсем головы нет. Ева, блять! Я ведь предупреждал тебя! — он кричит, и его руки неконтролируемо трясутся, а я всё это время могу лишь думать о том, чтобы ни мать, ни Томас наверху ничего из этого не услышали. — …Чем ты думала, мать твою?

Он продолжает рычать, вызывая во мне новый приступ паники, но я подавляю его, абстрагировавшись на мгновение от праведного гнева Шистада. Через некоторое время Крис замолкает, но это молчание напоминает затишье перед бурей. Взглянув на него, вижу, как мечутся его глаза. Шестерёнки в голове парня крутятся с удвоенной скоростью в попытке докопаться до истины.

— Вопрос в другом, — опасно спокойным голосом наконец говорит Крис. — Почему ты решила рассказать всё сейчас?

Я смотрю на него исподлобья, терзая внутреннюю сторону щеки. Мне нужно время, чтобы сформулировать мысль в нужные слова. Крис глядит выжидающе-настороженно, его карие глаза потемнели, а покрасневшие белки будто пульсируют. В этот момент он похож на дикое животное, способное растерзать меня в клочья, и я откровенно радуюсь, что нас разделяет расстояние в несколько шагов.

— Он собирается запереться с ней в квартире, — выдыхаю я, почувствовав, что большего не могу сказать под испытывающим взором парня, но этих слов для Шистада достаточно. Он мгновенно улавливает суть.

— Когда?

— Сегодня. Сегодня вечером.

========== Глава 29.1 ==========

Оглядываясь назад, я хочу верить, что был целый список способов избежать происходящее, но мы каким-то образом выбрали неверный вариант и теперь варимся в этом пекле, виновными в котором являемся сами. Трудно сказать, в какой конкретный момент всё пошло под откос, но хочется думать, что не в самом начале. Только не тогда. Может, система дала сбой в середине или ближе к концу, но план не мог быть провальным первоначально. Ведь не мог?

Весь ужас ситуации, кажется, только сейчас настигает меня, пока мир с сокрушительной скоростью летит в самую бездну Ада. В это самое мгновение я пытаюсь воскресить в мыслях лицо Криса в те минуты, когда он был счастлив. Я пытаюсь визуализировать блеск его каре-зелёных глаз, вспыхивающих в свете тусклой лампы, стоящей в его комнате, его кривую однобокую улыбку, мягко искривляющую лицо, его мокрые волосы и прохладные руки, его никотиновое дыхание и поцелуи с привкусом кофе. Я пытаюсь вновь создать Кристофера Шистада, но в голове появляется лишь измученная, потухшая версия парня с покрасневшими глазами и синими, вздувшимися от ран венами. От этого образа я вздрагиваю и распахиваю глаза, отчасти надеясь, что всё происходящее было сном, но реальность бьёт с размаху по голове, и мне не остаётся ничего, кроме как принять её.