Постепенно её рыдания прекращают быть такими интенсивными и громким, грудная клетка начинает вздыматься меньше, пока дыхание не приходит в норму. Сложно сказать, сколько прошло времени, но как только мои глаза встречаются со светлыми расширенными глазами матери, кислород проникает в лёгкие, и я вновь могу дышать.

Её холодная сухая рука касается моей тихим, едва заметным движением, и я позволяю её ладони обхватить мою. Сейчас нам обеим это нужно.

***

Крис возвращается домой ближе к вечеру. Он не глядя проходит в комнату, скинув куртку и ботинки в прихожей. Дверь в спальню за ним закрывается с характерным хлопком, что расцениваю как его нежелание кого-либо — меня — видеть. В это время я доедаю салат, оставшийся после ужина, сидя в гостиной на том самом диване, на котором проснулась утром. Мать с Томасом поднялись на второй этаж после того, как мы с Элизой вместе убрали со стола и она вымыла посуду.

Книга, лежащая на моём правом колене, внезапно перестаёт интересовать. Возвращение Криса заставляет меня вспомнить о предстоящем разговоре, к которому я всё ещё не готова. Знаю, что медлить нельзя, но оттягивать момент проще, чем войти сейчас в его запертую спальню и всё рассказать.

Некоторое время я бесцельно пялюсь на исписанные страницы, придерживая опустевшую тарелку одной рукой, но мысли витают где-то далеко, из-за чего не сразу замечаю присутствие другого человека в комнате. Неожиданный гость вторгается в мою обитель тихими шагами и громким плюханьем на другую сторону дивана. Я дёргаюсь от резкого звука, подскочив на месте из-за вытолкнувшего меня с дивана веса.

— Элиот? — произношу я с откровенным удивлением. Парень задорно улыбается, и его серёжка-крестик болтается из стороны в сторону.

— Привет, — говорит Флоренси, пока я рассматриваю его широко распахнутыми глазами.

Простая тёмно-синяя кофта слегка висит на острых плечах, лицо становится матово-оранжевым в свете лампочек, и серёжка в ухе всё никак не может остановиться, развеваясь будто по ветру. Его зелёные глаза поблескивают золотистым, пока он смотрит на меня с молчаливым ожиданием.

— Я звал тебя несколько раз, — говорит парень, приподняв уголок рта в беззлобной ухмылке, и я непроизвольно растягиваю губы в слабой улыбке. — Что ты читаешь?

— Да так, -отмахиваюсь, захлопнув книгу и отложив её в сторону. — Как ты вошёл?

— Крис оставил дверь открытой, — беспечно отвечает парень. — Мы договорились встретиться.

— Что-то случилось? — нахмурившись, спрашиваю я, не поддержав необоснованного веселья Элиота. Внутри зарождается тревожное чувство: дополнительных проблем моя голова не выдержит.

— Не беспокойся, — пожимает плечами Флоренси, и только что успокоившаяся сережка дергается вновь. — Расслабься. Ты слишком напряжена. Может, тебе стоит немного выпить?

— Вряд ли, — звучит ленивый голос позади ещё до того, как я успеваю ответить.

Оборачиваться не нужно, чтобы понять, что это Крис, но всё равно бросаю косой взгляд, надеясь увидеть его хотя бы краем глаза. Мы не виделись весь день, и вчерашний вечер прошел в напряжении, а это наталкивает на определённые выводы, о которых я, впрочем, подумаю позже.

— Это не тебе пришлось откачивать её после той вечеринки, — с ноткой злости заявляет Шистад, отчего щурю глаза и вспыхиваю.

— Прям уж и откачивать, — язвлю я, на этот раз намеренно не глядя на парня, хотя он и проходит вглубь комнаты, встав напротив дивана.

— Не будь таким грубым, — фыркает в ответ Элиот. Теперь они оба насмехаются надо мной. Я громко цокаю в ответ и решаю, что пришло время капитулироваться.

— Так что, какие планы на Новый год? — спрашивает Флоренси, обращаясь то ли к Крису, то ли к нам обоим.

— Те же, что и были, — вновь опередив меня, отвечает Шистад, и его друг кивает, решив прекратить дальнейшие обсуждения.

— Это какие? — не сдержавшись, всё же интересуюсь, уставившись на Криса немигающим взглядом. У нас было немного времени на обсуждения таких вещей, но он мог поделиться своими идеями…

Вместо ответа Шистад передёргивает плечом, отмахиваясь от меня, и я тут же вспыхиваю, ощутив, как закипает кровь. Его пренебрежительное отношение кажется обидным, отчего только сильнее раздражаюсь. И в который раз оказывается, что слова — это лишь слова, ничего больше. В Шистаде ни грамма правды.

— О, только не говори, что оставишь её дома, — хмыкает Элиот, отчего Крис переводит на него раздражённый взгляд. — Да брось ты!

—Не тащи её в это болото. Опять, — злобно произносит парень, хотя его лицо не выражает ничего, кроме недовольства.

Я замираю и прищуриваюсь, молчаливо ожидая развязки. Что у них за дела?

— Ты даже не спросил её, — будто не замечая настроя друга, произносит Флоренси. — Хочешь пойти? — в этот раз он обращается ко мне, и у меня уходит всего секунда на раздумья.

— Хочу.

— Ты даже не знаешь, куда, — рычит Крис, и маска безразличия трескается в области рта, из-за чего губы кривятся в странной гримасе.

— Неважно, — отвечаю я, сверкнув глазами, и тут же отворачиваюсь, чтобы уйти и пресечь тем самым споры. Последнее, что я слышу, пока спускаюсь по лестнице в комнату, — шипение Криса.

В спальне я стягиваю домашние штаны и футболку, затем надеваю джинсы, кремовый свитер с высоким горлом и поправляю пучок, выпустив несколько прядей. Я всё ещё злюсь, поэтому уходит некоторое время на то, чтобы успокоиться и прийти в себя. Пренебрежительное отношение Криса задевает меня, хотя знаю, что он не может быть со мной нежен в присутствии других. И всё же его откровенную грубость нельзя оправдать присутствием посторонних.

Тоффи, до этого мирно посапывающий на любимом месте, тут же просыпается, услышав возню. Вскочив, он приветливо машет хвостиком, намекая на прогулку, отчего я невольно улыбаюсь и присаживаюсь на корточки, чтобы погладить щенка.

— Тебя очень не хватало в Рождество, — говорю я, проходясь пальцами по вьющейся шерсти, отчего Тоффи удовлетворённо урчит и хвостом то и дело машет из стороны в сторону.

Мысли о празднике заставляют сердце сжаться и вспомнить о недавней ссоре с отцом. Он звонил несколько раз, и я успешно игнорировала звонки, хотя в солнечном сплетении всякий раз возникало щемящее чувство сожаления. Я знаю, что должна поговорить и наконец помириться с отцом, потому что, несмотря ни на что, он мой самый близкий человек. Но что-то останавливает меня: то ли неугасающее чувство обиды, то ли стыд за всё сказанное в приступе злости. Ещё больше беспокоит лишь то, что папа поделился с мамой историей моей болезни. Видимо, он не на шутку волнуется, хотя поводов для этого немного.

Перед тем как встать, я последний раз треплю мягкую шёрстку Тоффи за ушком, а затем пропускаю его вперёд, выключив свет и закрыв дверь. За несколько секунд он добирается до входной двери и, приняв стойку, поскуливает от нетерпения. Криса и Элиота уже нет в гостиной, но я отказываюсь заглядывать в коридор, чтобы проверить их присутствие в комнате. Вместо этого надеваю куртку и ботинки, цепляю поводок за ошейник Тоффи и открываю дверь.

На улице холоднее, чем вчера, но ветра практически нет. Сегодня целый день не шёл снег и дорожки отлично расчищены для ходьбы. Фонарь напротив уже зажёгся, хотя глубокая темнота ещё не опустилась на город.

Калитка скрипит, когда мы выходим на тротуар, фонарь освещает тропинку оранжевым тёплым светом. Мимо проносится несколько машин, по другой стороне улицы идёт толпа подростков, весело переговаривающихся и кричащих. Тоффи гавкает на них несколько раз, но я тут же шикаю на него, призывая к спокойствию, на что он недовольно рычит, но быстро замолкает, потащив меня вперёд.

Несмотря на низкую температуру, я решаю прогуляться до кофейни: возвращаться домой рано не хочется, так как есть шанс наткнуться на Шистада, а его видеть сейчас я хочу меньше всего, к тому же подкупает возможность перекусить черничным маффином. Мы идём достаточно быстро, чтобы я не успела замерзнуть, но рука, держащая поводок, всё равно немеет, и я поспешно прячу её в карман.