В ванной я умываюсь, чищу зубы и привожу волосы в порядок. Мой распахнутый чемодан лежит сбоку, наверху покоится пижама, и я смотрю на неё с некоторым сочувствием. Присев на корточки, запускаю руку на дно и пальцами нащупываю то, что нужно. Выудив наружу находку, рассматриваю её в неясном свете ванны. Это футболка. Прижав её к носу, я с сожалением осознаю, что знакомый запах почти выветрился, оставив лишь кофейное послевкусие, смешанное с никотином. Сердце предательски щемит, и я, недолго думая, натягиваю футболку Криса. Она простая и черная с дурацкой надписью «Все девственники попадают в рай», доходит до середины бедра, плечи утопают в огромном мягком материале. Эта футболка была украдена мною некоторое время назад после очередной ночёвки в комнате Шистада. Вероятно, он даже не подозревает о пропаже, отчасти потому что с такой надписью он мог ходить только дома поздно вечером.

Я невольно вспоминаю ту ночь, когда прижималась к нему настолько близко, что наше дыхание смешивалось в одно, и понять, где заканчивается моё тело и начинается его, было практически невозможно. Я сидела на его бёдрах, раскачиваясь вверх-вниз, между моим лицом и его не было и пары сантиметров. Приоткрыв губы, мы не целовались, а лишь стонали, вжавшись рот в рот так, что его губы скользили по моим при каждом движении, и он ловил каждый вдох и выпускал собственный выдох. Мои волосы взмокли и прилипли к шее, Крис обхватил их одной рукой и несильно, но ощутимо потянул на себя, сокращая оставшееся расстояние. Наши носы теперь соприкасались, губы, впечатанные друг в друга, были раскрыты в частом поверхностном дыхании, и тела скользили по потной, пахнущей сексом коже.

Воспоминания обжигают, поэтому я выключаю свет и выхожу из ванной, тут же юркая в свежую постель. От белья пахнет порошком, и этот запах перебивает аромат футболки, но я вжимаю нос в ворот и с силой втягиваю аромат Шистада, чувствуя, как ускоренно бьётся сердце. Бешеный ритм стучит о рёбра, становится почти физически больно. Не выдержав, достаю телефон из-под подушки и быстро отыскиваю нужный номер в контактах.

Гудки кажутся медленными и тягучими, напоминающими патоку. Они раздаются в тишине комнаты оглушающим эхом, сердце ухает вместе с этим звуком. Я не прикладываю телефон к уху, но и не ставлю на громкую связь, лишь смотрю на горящий экран, мысленно отсчитывая количество секунд.

— Да? — голос на другом конце чересчур хриплый, значит, Шистад спал.

— Да, — говорю я вместо приветствия, и мои голосовые связки дрожат от напряжения.

По телефонному звонку сложно оценить состояние парня, но я так волнуюсь, что даже не могу сформулировать вопрос. Вся тревога, что накопилась днём, наконец обрушивается, как дамба под напором воды, а слова тают на языке, и ладони покрываются солёной влагой.

— Всё в порядке? — спрашивает Крис спустя пару секунд молчания; видимо, он понимает, что я не могу совладать с собственным языком, поэтому проявляет инициативу.

— Да, я просто… — шёпотом мямлю я, при этом оглядываясь на неплотно закрытую дверь отцовской спальни. — Просто хотелось услышать твой голос.

Снова слышится молчание вперемешку с тихим дыханием. Я пытаюсь угадать, лежит Крис на боку или на спине, может, он сидит, приложившись лопатками к стене. Шелест прерывает тишину, и я думаю о том, что последняя фраза была лишней.

— Я тоже, — наконец откликается он таким же шёпотом. Внутри становится тепло, почти горячо, и я невольно закусываю губу.

— М-м-м… Всё… Всё хорошо? — я осмеливаюсь на первый вопрос, хотя в нём нет и половины того, что я хотела бы узнать. На языке крутится сотня идей и догадок, но решаю начать с малого, чтобы подготовить нас обоих к этому разговору.

— Относительно, — уклончиво говорит Крис, и киваю в ответ, хотя он этого не может видеть.

— Как Рождество? — вновь ступаю на нейтральную территорию, чтобы мы могли перевести дух.

— Элиот напился, — со смешком отвечает парень, и я почти вижу его акулью ухмылку в уголке рта.

Снова слышится молчание, я размеренно дышу в трубку, пытаясь придумать тему для разговора, потому что не готова пока прервать этот звонок: в груди всё ещё ощутима скопившаяся тревожность.

— На мне твоя футболка, — зачем-то признаюсь я, при этом вновь оглядываюсь на дверь. Я говорю достаточно тихо, но прямо в микрофон, чтобы Крис мог разобрать каждое слово.

— Так и знал, что это ты её украла, — бурчит он. — Ты обязана её вернуть.

— Твоя дежурная футболка для девчонок? — интересуюсь с издёвкой, но такая вероятность отдаёт зудом на кончиках пальцев.

— Это моя футболка для встреч Анонимных Наркоманов, — парирует он, хмыкнув. Я тоже ухмыляюсь и закатываю глаза.

— Кстати об этом… Ты же не?..

— Что?

— Не знаю. Всё под контролем?

Повисает пауза. Я отчаянно кусаю губу в ожидании ответа, хотя предельно ясно, что Шистад не будет откровенничать вот так: без причины и по телефону.

— Просто возвращайся скорее, — выдыхает он спустя ещё несколько секунд и сбрасывает.

Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, и ступеньки издают непривычный скрип под напором моей нагой стопы. На мне простые голубые джинсы и майка, сверху серая кофта на молнии; волосы собраны в пучок, из которого выбилось несколько прядей. Я смахиваю их нетерпеливым движением, но локоны всё равно падают на лицо. По телу пробегает холодок, кожа на шее слегка взмокла и покрылась мурашками.

В доме стоит напряженная, густая тишина, пахнет дымом и сигаретами. Свет не горит, я бреду в полумраке и никак не могу определить точное время суток, полагаясь лишь на слабое то ли вечернее, то ли утреннее свечение из окна. Нервозность, вибрирующая где-то на кончиках пальцев, кажется вполне оправданной, пока я продолжаю свой путь. Конечная цель мне неизвестна, но я прохожу мимо кухни и гостиной, проскальзывая в коридор, где находится ванная и комната Шистада. Безмолвие кажется тяжелым, давящим на плечи, как только я приближаюсь к двери. От нее исходит какое-то зловещее молчание, сковывающее движения, воздух становится удушливо-тяжёлым, спёртым, натянутым. Руки непроизвольно начинают дрожать, хотя для этого нет видимых причин. Ручка обжигает льдом, когда касаюсь её пальцами и поворачиваю аккуратным, медленным движением. Неожиданный ледяной поток, смешанный с запахом сырости, проникает в лёгкие и оседает неприятной плёнкой. Я смотрю себе под ноги, проходя внутрь, и стопы тут же намокают. Внезапно звуки шквалом обрушиваются на сознание: бешеный шум воды, резкие, захлёбывающиеся звуки и тяжёлое, громкое дыхание. Я слышу, как стучит кровь в ушах, и ощущаю пульсацию вены на шее. Мой рот приоткрывается в попытке глотнуть воздух, но я продолжаю смотреть на свои ноги: кромка джинсов впитала воду и намокла. Вода обжигающе-ледяная, но мурашки по телу бегут отнюдь не от холода. Я знаю, что должна поднять взгляд, но заставить себя сделать это не могу. Мысленно начинаю отсчитывать количество секунд, пока медлю с неизбежным.

«Один, два, три, ч-четыре, пять…пять, шесть, семь, девять, восемь, девять, десять-ть», — набатом звучит в моей голове. Собственные мысли на секунду притупляют чувства, но зуд в ладонях усиливается, и я осознаю, что больше не могу задерживаться. Вероятно, таким образом пытаюсь настроить себя, морально подготовить, но правда в том, что к такому невозможно быть готовым.

Я приподнимаю подбородок, затем шире распахиваю веки и только потом слегка вскидываю голову, всего на пару миллиметров. Взгляд тут же цепляется за опущенную руку, распластавшуюся по холодной плитке ванной комнаты. Она бледная, пальцы сморщены из-за долгого пребывания в воде. Страх, граничащий с нарастающей паникой, сковывает сознание, но всё же скольжу глазами дальше. Кровь болезненно пульсирует в висках и распространяется тянущей мигренью в область затылка.

Светлое, алое пятно, растекшееся рядом с той самой рукой, отдаёт удушливым движением в районе глотки, но, стиснув зубы, смотрю, поднимаю голову, наблюдая. Продолжением руки является распластавшееся на мокрой поверхности тела. Белая футболка облепила торс и грудь, как вторая кожа, сквозь неё отчетливо можно проследить каждую анатомическую неровность.