Некоторое время мы молчим, наслаждаясь горячим «Апельсиновым раем». На удивление, я не чувствую неловкости из-за сквозящей тишины, ведь она кажется чем-то обыкновенным, будто тишина между старыми друзьями, хотя мне сложно назвать Элиота даже приятелем. От него исходит аура беззаботности, хотя я знаю, что он может быть серьёзным и даже жестоким. Мне нравится, что Элиот, несмотря на мрачность окружающего мира, являет собой некий свет. Совсем как Эмили. Возможно, у них это семейная черта.

Когда чай становится чуть тёплым, почти холодным, лицо парня приобретает более серьёзное выражение. Он поднимает на меня глаза и пару секунд рассматривает, будто подготавливая нас обоих к разговору.

— Так о чём ты хотел поговорить? — подталкиваю я, давая понять, что мы можем начать.

— Думаю, ты догадываешься, — вступает парень. — И первоначально хочу сказать, что я буду говорить не от лица Шистада. Пусть этот ублюдок говорит сам за себя, — его слова кажутся грубыми, но в тоне сквозит приятельская насмешка. — Ты близкая подруга Эмили, поэтому я обязан приглядывать за тобой. Шистад сказал, что ты знаешь немного о том, что происходит, но Эмили — нет.

Я киваю, соглашаясь с его словами, но тут же вспоминаю о догадках подруги насчёт странного поведения брата. Мысленно делаю пометку сказать ему об этом, но сейчас не хочу перебивать.

— Вчера ты, как я заметил, встретилась с нашим знакомым, — продолжает он, — и, опережая вопрос, да, Шистад тоже знает. Я бы предположил, что ты просто ушиблась, когда задела тумбочку или что-то вроде этого, но, как видишь, здесь двое пострадавших, — скосив взгляд на ссадину, поясняет парень. — Всё это не шутки. Ты должна быть осторожной, учитывая, что ты в курсе некоторых событий. Я могу уберечь Эмили в её неведении, но по твоему лицу видно, что ты хочешь докопаться до истины. Ничем хорошим это не кончится, по моему мнению. Но я знаю, что тебе плевать на моё мнение и на мнение Шистада тоже, хотя он и старательно делает вид, что это его не задевает.

Он замолкает на несколько мгновений, давая обдумать сказанное. Я тщательно перевариваю информацию.

— Мне нужно, чтобы ты была осторожна, и в случае чего не тащила Эмили на дно, — я тут же киваю, соглашаясь с ним. Элиот прав: никто из нас не должен тянуть Эмили в эту пучину, хотя я и оказалась в ней уже по локоть. — Вопросы?

— Вообще-то, да. Но скорее ответы. Эмили заметила твоё странное поведение, — сообщаю я, — и она знает, что за ней кто-то следит.

Элиот задумчиво кивает и отводит взгляд, размышляя над моими словами. На некоторое время мы замолкаем, обдумывая всё сказанное. На улице уже стемнело, и Элиот включает свет, чтобы мы не сидели в темноте. Через пару часов должна вернуться мать, Шистада ещё нет.

— Вы же достали деньги? — наконец спрашиваю я, озвучивая только что возникший вопрос.

— Да. Деньги не проблема, — отрешённо отвечает Элиот. Его взгляд устремлён в пол, крестик в ухе замер будто в безмолвном ожидании.

— Тогда это закончится сегодня? Крис же поехал отдать деньги, — я стараюсь не звучать слишком отчаянно, но слепая надежда всё равно проскальзывает в голосе.

— Дело не в деньгах, — отрицательно качает головой Флоренси. — Они ненавидят тех, кто ворует.

— Вы украли наркотики? — с ужасом выдыхаю я.

— Не мы. Крис.

***

Элиот уезжает в половине седьмого, чтобы не столкнуться с матерью в дверях. Я гашу свет на кухне и в коридоре и спускаюсь в свою спальню, чтобы немного подумать. Шистада ещё нет, и это наводит на мрачные мысли, которые никак не удается отогнать. Звонить или писать ему нерезонно, поэтому мне остаётся только ждать.

Время тянется нарочито медленно, будто стекающий с ложки густой мёд. Через неопределённое количество минут хлопает дверь — Элиза вернулась с работы. Я закрываю дверь комнаты и выключаю свет, затем ложусь на кровать. Спать не хочется, но уставшая нога ноет, в затылке снова собирается пульсирующая боль. Телу определённо нужна передышка, поэтому позволяю себе расслабиться, лёжа на мягком покрывале. Тоффи мирно посапывает на своём месте, но я знаю, что как только он проснется, то попросится на улицу. Выгуливать собаку на мамином газоне, пока она дома, — плохая идея, поэтому придётся выйти за забор. Вчерашняя такая вылазка закончилась плачевно, но мне не хочется думать об её повторении.

Ещё через время я улавливаю голоса на кухне — приглушённый разговор Томаса и Элизы едва доносится до спальни. Я мучительно гадаю, вернулся ли Крис. Мать не спускалась ко мне, хотя я могу с точностью сказать, что отсутствие ужина вызывало недовольную гримасу на её лице. Мне, впрочем, всё равно.

Я переворачиваюсь на другой бок и в темноте нахожу дверь взглядом, раздумывая, стоит ли подняться, чтобы выяснить, дома Крис или нет. Идея оказывается никудышной, поэтому продолжаю пялиться в закрытый проход, пока глаза не начинают слезиться из-за отсутствия моргания. Спустя пару минут я слышу шаги на лестнице. По звуку сложно определить, кому они принадлежат, но, если рассуждать логически, Элизе.

Тоффи просыпается от шума и вскакивает со своего места, заняв позицию у входа. Дверь открывается без предварительного стука, и комнату затапливает жёлтый свет, льющийся из коридора. Я закрываю глаза, ощутив резкую боль, и, прищурившись, снова открываю. В мужском силуэте без труда узнаю Криса.

Я присаживаюсь на кровати и всё ещё щурюсь, привыкая к яркости.

— Хочешь погулять после ужина с Тоффи? — спрашивает Крис шёпотом. Видимо, он думает, что я спала.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Шистад закрывает дверь.

***

Ужин я предпочитаю провести в комнате, стащив со стойки на кухне немного салата. Мать при этом недовольно поджимает губы, но молчит. Возможно, она опасается вспышки, которая должна случиться после нашего разговора, или у неё просто нет настроения пререкаться. В любом случае, я сижу на кровати и грызу кусочек огурца, при этом смотрю в форточку наружу. Опять начался снегопад, и я думаю, сколько ещё выпадет снега в этом году. Сейчас середина декабря, впереди ещё два с половиной месяца зимы, а снегоуборочные машины уже вовсю орудуют на дорогах. Я не люблю зиму и холод, и обычно все три месяца для меня тянутся бесконечно долго, несмотря на рождественские праздники и выходные.

Откладываю тарелку, так и не доев — аппетита совсем нет, — но это нестрашно. Встаю с кровати и подхожу к шкафу, чтобы переодеться для вечерней прогулки. Поверх майки надеваю толстовку без капюшона, затем штаны, две пары носков, волосы собираю в низкий хвост, чтобы можно было натянуть шапку.

Тоффи, заметив мои сборы, встрепенулся и уже стоит у лестницы, дожидаясь меня. Я не уверена, что Крис закончил с ужином, но, если что, могу подождать на кухне. По правде, отчасти я рада, что он сам предложил прогуляться и мне не пришлось его уговаривать, как бы мне не хотелось признавать, что одной сейчас действительно небезопасно. Видимо, слова Элиота всё же задели меня, хотя я и не восприняла их как новость.

К счастью, Шистад уже сам сидит за барной стойкой и ждёт меня. На нем чёрное худи и джинсы, волосы слегка взъерошены, брови сдвинуты в мыслительном процессе. Прохожу на кухню и ставлю наполовину пустую тарелку в раковину к другой посуде. Звук получается немного громче, чем я рассчитывала, и Шистад мгновенно поворачивается, отлепляя взгляд от столешницы. Я неловко переминаюсь с ноги на ногу под его внимательным взором, хотя это сложно назвать волнением, скорее, моя обыкновенная нервозность. Мы с Шистадом в ссоре, и исход нашей прогулки остаётся загадкой, оттого между нами и сквозит неловкость, которую я пока не могу преодолеть. Не под пристальным взглядом потемневших радужек.

— Идём, — произносит он ровным тоном, и его фигура скрывается в коридоре. Тоффи бежит за парнем.

Мне нужна пара мгновений, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, что я зла на парня. Это придаёт уверенности, и я быстро иду в прихожую. Шистад достаточно быстр: пока я надеваю куртку и ботинки, он уже стоит, собранный, и дожидается, пока я закончу копаться. Парень уже прицепил поводок к ошейнику Тоффи, и тот нетерпеливо лает на дверь.