У входа нас встречает Элиот. Он ничего не говорит о нашем предстоящем разговоре, из чего делаю вывод, что Эмили не должна знать. Они уходят довольно быстро: как только мы с Флоренси обнимаемся и обмениваемся словами прощания.

Значительно облегчённая сумка становится радостной новостью для больной ноги, которая за день так устала от ходьбы, хотя я и старалась больше сидеть, что я еле ковыляю до выхода с территории школы. Оказавшись на улице, я медленно осматриваюсь вокруг, хотя сама не знаю, что надеюсь найти или наоборот не найти. Пройдя несколько метров, краем глаза замечаю машину, которая едет на небольшом расстоянии достаточно медленно, чтобы поравняться со мной. Внезапная паника заставляет резко обернуться, отчего затылок пронзает боль — это всего лишь Шистад.

Заметив мой взгляд, парень опускает окно с водительской стороны и поворачивает голову в мою сторону:

— Садись.

Я закатываю глаза и устремляю взгляд вперёд.

— Прекрати, Мун, — с лёгким раздражением говорит парень, — и сядь в машину.

Я останавливаюсь и скрещиваю руки на груди. Злость на парня медленно возвращается, хотя я думала, что она окончательно иссякла.

— Нет.

— Не устраивай сцен посреди улицы, сядь в машину, и мы поговорим, — терпеливо говорит парень, но его лицо — безразличная маска.

— Нам не о чем говорить, — шиплю я, прожигая переносицу Шистада и от души надеясь, что на этом месте появится дыра.

— Хорошо, сядь в машину, и мы помолчим.

Я закатываю глаза, пытаясь при этом сдержать улыбку, которая заставляет уголки губ задрожать.

— Сделай хоть раз то, о чём я прошу, — говорит Крис немного устало, и я сдаюсь.

Пока иду до машины, придумываю несколько оправданий, начиная больной ногой и заканчивая внезапно начавшимся снегопадом.

В салоне привычно пахнет кофе и немного морозом: воздух из открытого окна проник внутрь и выветрил запах никотина. Тепло обволакивает замёрзшие пальцы, и я только сейчас осознаю, как сильно замерзла, стоя на улице. Шистад ничего не говорит, молча отъезжая от тротуара. В машине играет мелодия, но настолько тихо, что я едва могу разобрать слова. Я намеренно отворачиваюсь к окну, выражая внутренний бунт против этой поездки, но от мучительной необходимости взглянуть на Шистада сводит челюсть.

— Спасибо, — твёрдо говорит он вполголоса.

— За что? — я всё же оборачиваюсь, бросив на парня мимолетный взгляд.

— За то, что сделала, как я сказал.

***

До дома мы доезжаем в тишине. С одной стороны, я радуюсь тому, что Шистад учёл мое нежелание говорить, но, с другой стороны, обидно, что он оказался не настолько проницательным, чтобы различить в этом обиду. Возможно, Крис и сам не хочет говорить, учитывая хлопок его двери вчера ночью, но думать об этом почти физически больно. Сидя от него всего в нескольких сантиметрах, я внутренне поражаюсь, как мы могли так отдалиться всего за несколько часов, хотя на сближение ушли месяцы. Сейчас его холодное выражение лица кажется мне чем-то отталкивающим и колючим, хотя приглядевшись — я знаю — я пойму, что он лишь тщательно скрывает бушующие эмоции. Мне проще думать, что этот человек на водительском сидении — незнакомец, а не парень, который несколько раз обманул меня и продолжает это делать. Это спасает от простых истин: я не доверяю Крису, а Крис не доверяет мне, и эта недосказанность каждый раз отбрасывает нас всё дальше. Возможно, мы магниты, которые подносят друг к другу одинаковыми полюсами, и сначала кажется, что мы притягиваемся, но затем отталкиваемся с такой силой, что никогда, наверное, не сможем приблизиться больше. Когда-нибудь сила удара отобьёт желание сближаться.

Крис паркует машину на привычном месте, но не глушит мотор. Моя осмотрительность возвращается, и я поворачиваюсь к парню, всё ещё сидя на пассажирском кресле.

— Что происходит?

— Ты, кажется, хотела помолчать, — замечает Шистад, уходя от ответа.

— Что происходит? — повторяю я, наплевав на его желание уклониться.

— Ты знаешь, что происходит, — туманно отвечает парень, что ещё больше выводит из себя.

— Это не так, — злобно возражаю я. — Так что потрудись объяснить.

— Ты сама неплохо справлялась с поиском ответов, когда решила, что выйти ночью из дома — отличная идея, — потеряв на секунду самообладание, рычит Крис. Его лицо, перекошенное от гнева, поворачивается в мою сторону. Каре-зелёные глаза потемнели и искрятся раздражением.

— Прости, что мне нужно было охладить пыл после того, как ты решил улизнуть за очередной дозой, — яростно выпаливаю я.

Крис издаёт громкий смешок, и желание ударить становится непреодолимым — мой кулак быстро врезается в его плечо.

— Не знаю, чему мне больше удивляться: твоей неспособности довериться мне или желанию подвергать свою жизнь угрозе, раз уж я решил подвергнуть свою.

— С чего бы мне тебе доверять? — проигнорировав вторую часть реплики, со злобной насмешкой спрашиваю я.

— Почему нет? — пожимает плечами Шистад, пытаясь перевести всё в шутку, но это ещё больше распаляет мой гнев.

— Почему ты не доверяешь мне? — задаю встречный вопрос, при этом вскидываю брови и сжимаю челюсти.

— Ты не заслужила моего доверия, — просто отвечает парень. — Как я могу доверять человеку, который ставит под угрозу свою жизнь из-за капризов?

Его слова неприятно задевают что-то в солнечном сплетении.

— А как я могу доверять человеку, который постоянно врёт? — яростно выплевываю я, и мой голос дрожит, а глаза начинает щипать от слёз.

— Вероятно, никак, — Шистад безразлично пожимает плечами, и я отворачиваюсь, чтобы не показывать слёзы.

— Раз уж мы выясняли, что не можем доверять друг другу, — поборов всхлип, произношу я, — то мне стоит уйти.

— Стоит, — соглашается Крис.

Я вылезаю из машины.

***

В начале четвёртого кто-то стучит в дверь. В это время я сижу в гостиной на полу в окружении учебников и пытаюсь сосредоточиться на уроках, но на деле пялюсь в раскрытые книги невидящим взглядом около получаса. Внезапный шум возвращает сознание в тело, и я, подскочив, иду в прихожую. На пороге стоит Элиот. Он тут же проскальзывает в дом и стряхивает с кудряшек хлопья снега.

— Могла бы и поинтересоваться, кто там, — замечает он, пока снимает ботинки. — Вдруг я маньяк.

— Хорошо, что ты не маньяк, — хмыкаю я и прохожу вглубь дома. Флоренси следует за мной.

Я возвращаюсь в гостиную и присаживаюсь на оставленное место, Элиот по-хозяйски плюхается на диван, крестик в ухе при этом подпрыгивает. Немного подумав, складываю книги и оставляю их на обеденном столе.

— Хочешь кофе? — предлагаю из вежливости, и парень кивает с кривоватой усмешкой. Его щёки и нос немного покраснели от мороза, видимо, Флоренси шёл пешком до дома.

— Лучше чай, — говорит он, и я киваю, удаляясь на кухню.

Мне нужно немного времени, чтобы настроиться на разговор, о чём бы он не был. Видимо, Элиот понимает моё стремление побыть в одиночестве, поэтому остаётся в гостиной и терпеливо дожидается, когда я приду. Чайник закипает быстро, но этого времени оказывается достаточно.

— Можем выпить чай здесь, — предлагаю я, указав на обеденный стол. Элиот оглядывается на меня в проём и поднимается с дивана:

— Лучше на кухне.

Парень присаживается за барную стойку на то место, которое обычно занимаю я, и скользит взглядом по моим рукам, наблюдая за приготовлением чая.

— Хочешь чёрный или зелёный? — интересуюсь я, пока закидываю заварку «Апельсинового рая» в свою кружку.

— Зелёный.

— Он с апельсином, — поясняю, и Элиот кивает, соглашаясь. — Сахар?

— Полторы ложки.

Я добавляю в каждую кружку по полторы ложки и медленно размешиваю кипящую жидкость. Шистад никогда не пьет чай: он обожает терпкий привкус чёрного кофе. Однажды он отхлебнул «Апельсинового рая» и сказал, что это самая отвратительно-приторная смесь, которую он пил. Мне стало немного обидно за ставший родным чай, но я промолчала.

Аромат, исходящий от напитков, возвращает меня в реальность. Оглянувшись на Элиота, я вижу, что он изучает интерьер кухни, хотя не раз был в этом доме. Я ставлю перед парнем дымящийся чай и сама сажусь напротив, туда, где обычно сидит Крис. Такая перестановка кажется мне странной, но не в плохом смысле.