Несмотря на внешнюю помятость, он смотрит не затравленно, а жёстко, с серьёзностью в помутневших глазах. Я пытаюсь отогнать мысль о том, что Элиот может быть под кайфом.

— Эмили сегодня в школе? — интересуюсь я и случайно прикусываю губу. Тонкая кожа рвётся от столкновения с зубами, и на языке появляется знакомый металлический привкус.

— Да, было бы странно оставлять её без присмотра сейчас, — говорит он с акцентом на последнем слове. Я моргаю пару раз, чтобы удостовериться в том, что правильно поняла намёк. Элиот знает, что я знаю. Упрощает ли это задачу? — По правде, мне нужно с тобой поговорить, — замечает парень и внимательно рассматривает моё лицо.

Я мучительно раздумываю об этих словах и гадаю, о чём конкретно он хочет поговорить. Мысли роятся, как пчелы, жужжат и вибрируют, поэтому решаю акцентировать внимание на конкретном факте, а с проблемами разбираться по мере их поступления. Элиот же не может знать о Бодваре?

— Хорошо, — наконец произношу я. — Мы можем встретиться в кафе. Среди толпы безопаснее, кажется.

— Или ты становишься легкой добычей, — в противовес замечает Элиот. Меня слабо передёргивает от его слов. — В любом случае, мне нужно проводить Эмили до дома после школы. Твои родители дома?

«Родитель», — мысленно поправляю я, но на деле отвечаю:

— Они вернутся после семи.

— Хорошо. Я зайду после того, как оставлю Эмили.

— Шистад? — делаю слабое предположение, не совсем понимая, что подразумеваю под этим вопросом.

— У него дела, — отвечает парень, и это расставляет все точки над i в небольшой махинации парней. Значит, Элиот присмотрит за мной, пока Криса не будет в доме, но кто тогда присмотрит за Эмили?

— Увидимся, — кивает парень и уходит, свернув в коридоре.

Оставленная для размышлений пища не даёт мне покоя следующие два урока.

***

Бодвар открывает кабинет за пятнадцать минут до начала урока. Я вместе с толпой забиваюсь в класс и с некоторым удивлением обнаруживаю там Эмили. Она сидит на привычном месте и приветственно машет мне рукой. Я не видела её среди учеников в коридоре, и понимание накрывает холодной волной: она уже была в классе. Меня передёргивает от этой мысли, и я старательно отгоняю её, пока иду к своей парте рядом с подругой. Я быстро оцениваю внешний вид Флоренси, сомневаясь, что именно хочу найти: следы от губ Бодвара или раны от вчерашнего неприятного столкновения с незнакомцем. К счастью, ни того, ни другого не наблюдаю, поэтому присаживаюсь на стул, выкладываю учебник по истории и оборачиваюсь, чтобы поздороваться. Краем глаза вижу, что Бодвар стоит у книжного шкафа недалеко от нас, поэтому заводить разговор о его персоне не решаюсь.

— Какие планы на вечер? — этим завуалированным вопросом пытаюсь выяснить, с кем же останется Эмили, если Элиот будет со мной.

— У нас небольшой семейный ужин, — она пожимает плечами, произнося это с беззаботностью в голосе. Значит, Эмили будет с родителями. Элиот не приглашён на семейный ужин?

— Хорошо, — я киваю и отворачиваюсь. В это время Бодвар проходит в коридоре между партами и здоровается с учениками.

— Ева, — он задерживается возле моей парты, и я нехотя поднимаю глаза. — Мне нужно поговорить с тобой после урока.

Я отвечаю кивком, говоря, что задержусь, и делаю вид, что мне чрезвычайно интересна обложка учебника по истории. Бодвар тоже кивает, как бы соглашаясь со мной, и возвращается к учительскому столу.

Остаток урока проходит в тумане: пару раз мы с Эмили шёпотом недолго обсуждаем какую-то ерунду, но быстро возвращаемся к молчанию после многозначительного взгляда Бодвара. Всё это время я раздумываю о теме разговора с Бодваром, но одна мысль ускользает, перетекая в другую. Я предполагаю, что это может коснуться Эмили, а в другую минуту думаю, что он хочет спросить о Шистаде. К концу занятия мои губы пульсируют от частых укусов, а внутренняя сторона щеки приобретает характерный металлический вкус. Я остаюсь на своём месте, пока ученики собирают вещи и поспешно покидают класс. Эмили задерживается, вопросительно глядя на меня, и я качаю головой, давая понять, что позже все объясню.

Опустошённый кабинет кажется чересчур тихим, несмотря на то, что сюда просачивается привычный гул школьных коридоров. Бодвар присаживается на место за учительским столом и взглядом намекает подойти ближе. Мои ладони неожиданно потеют, и возвращается головная боль. Желудок сводит лёгким приступом тошноты, хотя причин для волнения нет. Изведённая догадками, я встаю у парты в первом ряду прямо напротив Бодвара и поневоле крепче прижимаю к себе рюкзак, служащий своеобразной защитой, хотя вряд ли она требуется.

— Я хотел поговорить, — произносит Бодвар, подняв на меня серые глаза.

Вблизи он кажется холодно-отталкивающим, хотя издалека выглядит безобидно. Такой контраст на секунду поражает: раньше я не задумывалась об этом, хотя мне не впервой оказываться рядом с историком на расстоянии метра. Я стараюсь не разглядывать мужчину, но и не отвожу взгляд, лишь бросая взор на чёрные, слегка вьющиеся волосы и бледную кожу. Сегодня на нём серая рубашка в мелкую клетку, воротник застегнут на все пуговицы, галстук отсутствует.

— О чём? — несмотря на волнение, мой голос звучит почти безразлично, и я хвалю себя за внешнее спокойствие. Внимательный взгляд серых глаз на мгновение смягчается, и я вспоминаю, что это всего лишь мой учитель — ему нет резона вредить мне.

— О твоём тесте, — говорит Бодвар.

Я чувствую облегчение вперемешку с сомнением. Значит, дело не в Эмили и даже не в Шистаде. Всего лишь дурацкий тест.

— Что с ним? — спрашиваю я, надеясь, что не звучу слишком уж расслабленно, хотя на деле все напряжённые мышцы мгновенно превращаются в желе от осознания того, что я сорок минут непрерывно придумывала проблемы на собственную голову. Похоже, пора перестать искать подвох там, где его нет.

— Твой результат, — вкрадчиво начинает учитель, и я понимаю, что он тщательно подбирает слова, — он немного хуже, чем я ожидал.

Я неосознанно прикусываю губу. Нет ничего удивительного в том, что я справилась плохо. Или не справилась вообще. В этот день волнение и паника разъедали мозг настолько, что невозможно было сосредоточиться, поэтому провал не стал сюрпризом.

— Я понимаю, что после каникул сложно сосредоточиться, — явно со знанием дела говорит Бодвар, — особенно когда в твоей жизни происходит столько всего. Но я бы хотел, чтобы ты сделала акцент на учёбе. Понимаешь, учёба поможет тебе в дальнейшем, а вот сомнительные отношения навряд ли.

Я замираю и, кажется, перестаю дышать.

— Что Вы имеете в виду под сомнительными отношениями? — голос невольно дрожит, хотя я приказываю себе не реагировать.

— Думаю, ты понимаешь, о чём я, — заверяет преподаватель, и на его губах пробегает тень улыбки. — Все мы иногда связываемся с неподходящими людьми, но главное — не терять голову.

— Откуда Вы знаете, что человек мне не подходит? — почти шиплю я.

— Я и не знаю, — по-доброму говорит Бодвар, хотя теперь его слова кажутся фальшивкой. — Просто я уверен, что парень с потрёпанной репутацией, грязным прошлым и не менее грязным настоящим способен негативно повлиять на будущее перспективной ученицы, которая имеет все шансы, чтобы реализоваться в жизни, если сбросит балласт. Разве ты не согласна?

Я пару секунд молча рассматриваю лицо напротив. Злость зудит на кончиках пальцев, и я сжимаю руки в кулаки, чтобы умерить пыл.

— А какое влияние оказывает учитель на свою ученицу, если состоит с ней в отношениях? — намеренно тихо говорю я, слегка подавшись вперед.

Я вскакиваю со своего места и быстро направляюсь к двери, открываю её рывком, при этом гул из коридора становится громче на несколько децибел, хотя в ушах шумит кровь.

— Подумай о моих словах, — напоследок просит Бодвар, и, обернувшись, я вижу, что на его губах всё ещё играет знакомая улыбка.

***

После уроков мы с Эмили встречаемся у шкафчиков, собираем вещи и вместе выходим на улицу. На вопрос о том, зачем Бодвар оставлял меня после урока, я туманно отвечаю о плохом результате на тесте, и Эмили заверяет, что если появятся проблемы, то она поговорит с Генри. Меня передёргивает. Я отвечаю ей не слишком искренней благодарностью, но девушка то ли игнорирует, то ли не замечает этого.