В глубине души я хочу, чтобы Шистад был дома, но в то же время и опасаюсь этого. Подойдя чуть ближе, я с сожалением замечаю, что знакомая машина парня не стоит на привычном месте под фонарём. Наверное, так даже лучше.
Кое-как открываю калитку и прохожу во двор. Входная дверь, как и ожидалось, оказывается закрытой, поэтому опускаю пакет с продуктами на ступени, молясь всем богам, чтобы не раздавить помидоры, и, порывшись в карманах, щёлкаю замком. В прихожей не горит свет, отчего слегка путаюсь в ногах, ища выключатель. Наконец лампочка загорается, и я больше не ощущаю себя слепцом. Стянув куртку, стряхиваю с неё снег, не успевший растаять, и вешаю на крючок, затем снимаю ботинки и отставляю в сторону. Тоффи подозрительно молчит; возможно, он уснул, либо я по забывчивости закрыла дверь на нижний этаж, и питомец весь день просидел в темноте.
Руки немного болят от тяжести пакетов, поэтому пока оставляю их у порога, а сама иду в комнату, чтобы переодеться и проверить Тоффи. Собака ожидаемо лежит на своем месте, посапывая в темноте, но когда я захожу, то тут же вскакивает, готовая зарычать. Учуяв знакомый запах, питомец подбегает к ногам, закидывая передние лапы на мои икры и тявкает, приветливо завиляв хвостиком. Я пару раз глажу кудрявую шёрстку, а затем отхожу, чтобы раздеться. Холодная после улицы одежда летит в сторону кровати и приземляется на заправленную постель. Я замёрзла немного больше, чем ожидала, поэтому надеваю тёплые носки, прикрывающие щиколотки, худи и джинсы, затем убираю волосы в хвост, чтобы они не мешались. В зеркале вижу, что мои щёки красные от мороза, а губы немного обветрились — тонкая кожа из-за частых покусываний покрылась небольшими ранками, — поэтому мажу их бальзамом.
Прошмыгнув мимо кухни, возвращаюсь за пакетами, затем иду к барной стойке. Мама приезжает завтра вечером, но я не знаю точного времени. Логично предположить, что мне необходимо приготовить ужин, иначе скандала не избежать. Кроме того, сейчас мне как никогда необходимо угождать Элизе, чтобы в итоге остаться в плюсе и осуществить задуманное. Где-то в глубине души мне совестно, что я совершенно не скучала за две недели отсутствия, и встреча мне кажется скорее вынужденной обязанностью, а не чем-то приятным.
Кое-как поднимаю тяжелые пакеты над собой и ставлю их на столешницу. Ладони ноют от того, что лямки перетянули кожу, поэтому пару секунд разминаю их и громко выдыхаю, что звучит даже немного забавно. Я усмехаюсь самой себе и рассеянно думаю о том, что почти ничего не вижу в темноте, поэтому стоило бы включить свет. Тем более, мрак кажется сейчас более опасным в связи со странными происшествиями сегодня днем и тем, что мне рассказала Эмили. Мысль о том, что за нами в действительности кто-то может следить, вызывает липкое чувство страха.
Неожиданно кухня озаряется двумя огнями. Это свет фар от подъезжающей машины, которые отпечатываются на полу в темноте. Периферийным зрением я улавливаю что-то в окне, поэтому медленно поднимаю глаза. Всё происходит как в замедленной съемке и со стороны, вероятно, кажется даже чем-то комичным: мои глаза расширяются, рот раскрывается, и я кричу.
Тёмный силуэт стоит прямо у окна. Я вижу крупным планом фигуру, урезанную до груди и освещаемую фарами. Это мужчина, одетый в пуховик чёрного цвета. Из-за того, что он стоит ко мне лицом, я не могу разглядеть черт, лишь глаза поблёскивают в темноте. Рассмотреть мужчину лучше не получается: свет гаснет и кухню затапливает мрак. Сердце усиленно бьётся в глотке, ладони покрывает холодный пот, и я всё ещё кричу. Удушающая темнота давит на стенки черепа, липкий страх бьёт дрожью руки.
Резким движением щёлкаю по выключателю, при этом не отвожу взгляда от окна. Яркий свет ударяет по глазам, и я зажмуриваюсь то ли от неожиданности, то ли от страха. Но тут же распахиваю веки и пялюсь в темноту за окном. Там никого нет.
В прихожей распахивается дверь и со стуком ударяется об стену. Паника и испуг заставляют меня вновь щёлкнуть по выключателю, хотя в темноте я ориентируюсь намного хуже. Дыхание замирает, но сердце бьётся с оглушающей болью. Мне кажется, его стук можно услышать за несколько метров. Я бросаюсь к раковине, но тут же отскакиваю в сторону, испугавшись близости окна: вдруг мужчина остался там? Мысли мечутся и жужжат, не давая сконцентрироваться. Я дрожу всем телом, и ощущение, будто я вот-вот упаду в обморок, охватывает испуганное сознание. Я действию по наитию, раскрывая первый попавшийся ящик, и достаю оттуда один из столовых приборов — в темноте не могу разобрать, что именно, — поэтому шансы защититься бесконечно стремятся к нулю. Стиснув челюсти и с силой сжав предмет в ладони, я пытаюсь унять судорогу.
Из коридора доносится шуршание, затем ещё один хлопок входной двери. Проникший с улицы холод стелется по полу, касаясь моих ног. Я упорно щурю веки, пытаясь рассмотреть что-то в темноте, но страх мешает сконцентрироваться. Он сковывает и обволакивает.
Возможно, сейчас я умру.
Тихие шаги эхом отдаются в ушах, звучат как смертный приговор.
Я раздумываю о том, чтобы спрятаться, но бежать некуда: тот мужчина увидел меня в окне и точно знает, что я в доме.
Слёзы непроизвольно катятся по щекам, обжигая ледяную кожу, желудок сковывает тошнотой, и меня бы вырвало, если бы не комок страха, вставший поперёк горла. Я присаживаюсь на корточки и вжимаюсь спиной в шкафчик, расположенный между раковиной и барной стойкой, хотя и дураку понятно, что это никак не поможет. Меня трясёт, в глазах стремительно темнеет, пусть вокруг и так чернота. Голова кружится, и я начинаю задыхаться: не поддаваться панике всё сложнее.
Оглушающие шаги звучат громче — у меня непроизвольно расширяются глаза, а металлический столовый прибор скользит в липкой ладони.
Свет загорается неожиданно, поэтому я зажмуриваюсь, но тут же распахиваю веки.
Я громко проглатываю воздух, и сногсшибательная волна облегчения затапливает тело, подхватывает его и несёт по течению.
— Чёрт возьми, Мун! — ругается Шистад, неловко отскочив в сторону. Капюшон на его серой толстовке подпрыгивает вместе с ним. — Что ты, блять, делаешь?
Я наконец могу рассмотреть предмет, за который схватилась в темноте — это столовый нож, который обратной стороной лезвия вжат в ладонь, и только сейчас я ощущаю боль от впившихся в кожу зубчиков. Что ж, это была неплохая попытка.
Поднявшись кое-как, я выпрямляюсь и тут же оборачиваюсь на окно, чтобы убедиться, что тот мужчина ушёл. Темнота за окном и отсутствие движения даруют мне успокоение. Может, мне показалось? На фоне дневного столкновения с тем незнакомцем это кажется почти правдой.
Закусив губу, отбрасываю нож в раковину и вытираю потные руки о ткань джинсов. Сердцебиение постепенно приходит в норму, дыхание выравнивается, и спокойствие, словно бальзам, разливается в крови.
— Мун, твою мать! — гневно выкрикивает Шистад, на что оборачиваюсь. Чёрт, я успела про него забыть.
Покусав губу, принимаю решение просто проигнорировать парня, поэтому медленным шагом иду к барной стойке и подтягиваю один из пакетов ближе, чтобы разобрать покупки.
Спиной ощущаю пристально-злобный взгляд Шистада, но всё равно не обращаю внимания, понимая, что объяснения здесь излишни. В комнате повисает атмосфера напряжённого молчания, которое клубится вокруг и накрывает волной, проникая в лёгкие и заставляя задыхаться. Мне хочется побыстрее сбежать, но уйти сейчас — значит струсить, поэтому намеренно продолжаю выкладывать продукты, опустив взгляд на собственные руки. В тишине мне чудится шорох, но я старательно игнорирую его, отказываясь верить в то, что Крис всё же преодолел разделяющее нас пространство. Внезапно его запах становится настолько отчётливым, что я невольно вдыхаю поглубже, совершенно позабыв, каким терпким может быть его аромат. Концентрат сигарет, которые он выкурил недавно, и горьковатый привкус кофе оседают на языке, и по телу бегут мурашки, когда холодная ладонь касается моего плеча: я чувствую температуру кожи Шистада даже сквозь ткань одежды. Одним движением Крис разворачивает меня к себе лицом, и я замираю от непозволительной близости. Все мысли о том, что ему стоит держаться подальше, испаряются, как эфир. Я сглатываю жидкость во рту и моргаю в попытке согнать панику, мечущуюся в глазах до сих пор, но Крис глядит с пронзительной внимательностью, поэтому быстро улавливает плохо скрытый страх.
