Через час джинн принес ответ: «Наше богатство вы можете вырвать у нас лишь силой оружия! Возвращайтесь, откуда пришли! Никому не одолеть крепость Видья-нагара! Даже богам и гвандахарнам это не удалось! У меня есть армия грозных макар, мои всадники на яли не знают усталости. Я готов к войне. Мое величество, махараджа великой Кишкиндхи, возвышенный волей богов, Букка Харихара III из династии Раштракутов, потомок великого сына Ветра Ханумана».

То, что раджа не упомянул о демонах-ракшасах, заставило командиров вздохнуть с облегчением.

Быть бою! Битва начнется с первым лучом восхода, и да падет прекрасная столица Видья-нагара под мощным натиском армии Амира Тимура!

Предрассветные сумерки еще не рассеялись, когда отец на быстром, словно молния коне, собственноручно построил и привел в боевой порядок фланги и авангард армии. В центре грозно трубили и топали закованные в броню сто двадцать боевых слонов. На гороподобной спине каждого были прилажены круглые башенки, где сидело по несколько лучников, и закреплено орудие для извержения жидкого огня.

С криками и барабанным боем показалась из ворот города армия ванаров и построилась напротив. В центре шли, переваливаясь на двух массивных лапах, как гигантские индюки, рыбохвостые макары. Хоть ростом они и не уступали нашим слонам, но вызвали грозным видом смятение в рядах стреляных солдат Тимура. На флангах выступали десять тысяч кавалеристов на львиноподобных саблезубых яли, а за ними – двадцать тысяч отборных пехотинцев в полном вооружении и боевых доспехах. Ванары скалились и потрясали угрожающе черными хвостами.

Багровый в лучах зари золотой шатер Амира Тимура расположился на холме, откуда поле боя виднелось как на ладони, и откуда под охраной тысячи телохранителей и нескольких десятков джиннов он будет наблюдать за ходом сражения. Золотой трон на постаменте в центре шатра был развернут лицом к долине. Мы – я и мои многочисленные сводные братья, дяди и прочие родичи расселись полумесяцем у подножия трона, приготовившись к грандиозному зрелищу. Перед троном нервно прохаживался, поглаживая бороду главнокомандующий, по сторонам перешептывались генералы, визири, старейшины и другие вельможи. Позади – застыли джинны-охранники. В воздухе чувствовался накал предстоящего кровопролития.

Бой барабанов и пение зурны18 предвосхитило появление отца. Вельможи расступились, и все мы склонились в поклоне. Сотрясателя Вселенной внесли на золотых носилках четыре мощных джинна и опустили перед троном. Не спеша, ни малейшим движением не показывая волнения, которое могло бы быть истолковано как сомнение в предстоящей победе, отец поднялся на трон. Прежде чем сесть, он правой рукой без слов поприветствовал собравшихся.

Отец опустился на расшитую шелком подушку. Командиры личной гвардии вытянулись у входа в шатер.

Амир Тимур оглядел присутствующих и еле заметным движением пальцев в тяжелых перстнях повелел битве начаться.

Мгновение, предчувствуя тысячи смертей, обе армии стояли друг против друга без движенья и звука. Само солнце, едва показавшись из-за холмов на востоке, померкло. Облака окрасились цветом красного шафрана, и сделался восход кровавым. В окрестных лесах завыли шакалы, запричитали остроклювые птицы-падальщики, предвкушая богатую добычу. Звуки барабанов и литавр донеслись из долины. Их перекрыл рев обезьяньей армии.

И в тот же миг все понеслись в атаку!

Земля задрожала от тысяч бегущих ног! Небо потемнело от стрел! Столь жаркой битвы не видели Девять Миров! Ярость солдат, ужасающий шум боевых цимбал и барабанов, топот чудовищных макар и слонов… Прикрываясь щитами, пехота бросилась в бой. Люди и ванары падали под градом стрел лучников. Но солдаты не останавливались, перепрыгивали через мертвых и раненых, продолжали атаковать, обезумевшие от стонов и близости смерти. Крики раненых перекрывали лязг оружия и бой боевых бубнов.

По сигналу отца вперед двинулся левый фланг, встретив правый фланг обезьянолюдей. Перед ванарами, по-звериному сильными, у нас не было бы ни единого шанса. Но на одного ванара приходилось несколько солдат Тимура… Плоть крошилась на куски, отсеченные головы и конечности взлетали в воздух, скрестившиеся мечи вышибали искры. Правый фланг вступил в сражение как раз вовремя, чтобы поддержать дух дерущихся. Следом, в сомкнутом боевом порядке, были выпущены боевые слоны, которые, трубя, помчались навстречу макарам и разбили их ряды. Одетые в тяжелые доспехи воины, сидевшие в башенках на спинах слонов, щедро поливали противника жидким огнем. От страха макары бросились врассыпную, втаптывая людей в землю и разбрасывая седоков по сторонам. Черные ванары падали десятками, словно тени. Их головы пролетали под копытами, словно мячи.

Ванары двинули левый фланг и авангард против нашего правого крыла, но при этом подставили тыл авангарду армии Тимура. И, потеряв несколько сотен солдат, ванары обратились в бегство. Решающий удар пришел с воздуха, летящие на коврах-самолетах лучники обрушились градом стрел на разбегающихся обезьянолюдей.

Армия отца безжалостно рубила противника, беспощадно уничтожая, теснила обратно к воротам города. Никогда я не слышал подобного грохота! Лязг оружия, грохот огромных литавр, висящих на боках у слонов, стоны и крики раненых людей, рев ванаров и бой колоколов, в которые они звонили – все слилось в непереносимую какофонию смерти. Похоже, что армии отца удалось то, что не получилось у богов и таинственных гвандахарн…

– Солнце победы осветило знамена вашего Величества, – провозгласил, воздевая к небу руки, кто-то из подхалимов отца, следивших вместе с нами с вершины холма за сражением. – Пыль неудачи запорошила глаза врагов!

– Наши уже в городе! Ванары проиграли! – шепнул мне Баха.

Тут в моей голове созрела очередная шалость. А что если, пользуясь тем, что охрана слишком увлечена наблюдением исхода сражения, улизнуть из шатра и поймать там, внизу, одну из этих тварей, макару?! Ведь таких чудовищ в Самарканде еще не видели!

Я незаметно потянул Баху за рукав.

Удрать из-под охраны оказалось проще, чем я думал. Ни телохранители отца, ни джинны не обратили на нас внимания, все, не отрывая глаз, следили за происходящим внизу спектаклем.

Мы с Бахой вскочили на лошадей и спустились с холма. Здесь же нам встретилась первая тварь с пустым окровавленным седлом, обезумевшая от потери всадника. Животное с бешеными глазами промчалось мимо нас, со всего размаха плюхнулось в реку и, шумно заработав огромным хвостом, ушло на глубину. Со вторым произошла та же история. Лишь только мы приблизились к макаре, как она зарычала и нырнула в красную от крови воду.

Преследуя третью макару, мы проскакали по мосту. Я вот-вот уже приготовился зацепиться за широкий, собранный из десятка рыбьих плавников хвост, как вдруг чудовище взбрыкнуло, перевернулось и прокатилось по земле через голову, и, резко поднявшись на обе лапы, помчалось по направлению к городу. Я пришпорил лошадь и продолжил преследование. Баха не отставал. Досадуя, что мой дерзкий план близок к провалу, я без передышки подстегивал лошадь, заставляя ее скакать, что есть мочи и, наконец, догнал чудовище. Поравнявшись с животным, я, изловчившись, встал в полный рост в седле, оттолкнулся, что есть сил, и запрыгнул макаре на спину! Схватившись за крепление седла, мокрого насквозь от крови, я подтянулся и сел, держась за гриву животного. Разгоряченный победой, я издал радостный крик. Баха ответил мне таким же восторженным воплем откуда-то сбоку.

Но, оказавшись на спине макары, я понял, что не имею ни малейшего понятия, какими командами управляется эта земноводная тварь. Макара мчала меня помимо моей воли, сметая всех на пути, вперед, через ворота, внутрь городских стен. Так случайно я оказался в самой гуще уличного сражения.

Солдаты армии Тимура теснили обезьянолюдей к дворцу правителя. Моя макара, издавая пронзительный рев и, давя несчастных огромными лапами, несла меня туда же. Изо всех сил я держался за ее скользкую влажную гриву, пригибаясь от свистящих над головой шальных стрел. Макара бешено неслась, не разбирая дороги прямо на стену, окружающую дворец. Когда мои глаза ясно смогли разглядеть прямоугольные стыки камней в кладке, чудовище резко затормозило и развернулось. Меня выбросило из седла. Тщетно пытаясь уцепиться за удаляющуюся в воздухе гриву макары, я спланировал над головами последних бьющихся насмерть ванаров.