Фак Когда я пойду и лягу на стол цинковый, Холодной спиной на холодный стол, Красивые бирки с кривыми цифрами… А санитар пьяный достанет свой "ствол" И неспеша станет меня насиловать И губы синие целовать, Я обниму его сильно-сильно, К-а-а-к заору – Да твою ж ты мать! Зяблик ты конченный, Пес вонючий, кто же так трахает бедный труп? Думаешь, мертвая – можно мучить? Вывернуть все до маточных труб? Мне и при жизни хватило боли, А так хотелось счастливой быть. Я ж никого теперь не беспокою… Можешь хоть мертвую полюбить. Шутка Я думала – это временное Моё помутненье рассудка, Прихоть, как у беременной Сдвиг гормональный, шутка. Глупости от безделия, Насморк, простая простуда, Лёгкий мандраж похмельный, Завышенная амплитуда Мышечного сокращения, От быстрого бега одышка, Крен от нехватки общения, Случайная фотовспышка. Смена погоды, давление Или магнитные бури. Но, к моему сожалению, Это плоды моей дури. Выросли. Вызрели. Что теперь Мне с этой пакостью делать? Мая последняя оттепель На голове моей белой. Не по инстинктам скоропостижно кончилась любовь, без судорог, без обмороков, вздохов, ни хорошо мне без неё, ни плохо, зерно от плевел, шишки ото лбов перебрала да отряхнула руки, спалила на задворках, как грешок, браслет переменив на ремешок дешёвый, не от жадности, от скуки. когда хочу узнать который час, цепляет глаз поношенное время, а ремешок безвремньем проверен, и нет у время времени для нас. ну, что часы? обычный циферблат, однообразно суетятся стрелки одним концом, другой, как у сиделки, приклеен намертво крупообразный зад. под колпаком сотрутся письмена, арабские и римские цифиры, и шестерёнки, упокоясь с миром, оставят без вращенья времена. и вот тогда мы выучимся жить не как учили и не по инстинктам, и не кусочничать любовь по половинкам, «я» – целое, прошу его любить и жаловать, не жалуясь на то, что, мол, не так свистит, не так летает, летают одинаково лишь в стае, и не летает вовсе кое кто. на плече у сентября опять все вру, и ложь моя, как выкуп за мелкий вдох, похожий на упрек, заходится закат нервозным всхлипом, рассветный упреждая экивок, мечтать бы под луной, вздыхать истомно, глаза закрыть и представлять тебя, а я опять осиною бездомной краснею на плече у сентября, придуманного мной, зачем все это (?), не вылечит наркотик метастаз, не уберечь листов от ветра, веток не спрятать обреченных на показ, по языку невыметенных улиц погонит твой нечаянный порыв меня как лист… а ты, собой любуясь, на ширпотреб сменяешь индпошив. Блик я выдула тебя из раскаленного стекла над газовой горелкой времени чужого, и в переливах радужек не радуга текла, но огрубевшая от выродков основа. Дыхание мое теперь живет в тебе, ты хрупок и прозрачен беспробудно, ты клетка для меня, ночь в оголенном дне, ребенок под завалами рассудка, застывший и смешной в замесах серых дней, испуганный вчерашний недогений, забыв о пустоте построил мавзолей, в зеркальном отражении светотени. Между мной и тобой Я сама себе доктор, медсестра и убийца, Хороню по карманам снега, без башки и шарфа не боюсь простудиться, психбольная тобой навсегда, Ни постельный режим безлюбовного ложа, Ни отрава смешного питья, Ни горячее солнце – ничто не поможет - Мальчик вылеплен был для битья. Напишу бюллетень, прочерк в строчке "диагноз", Закорючки в названии лекарств, И зараза моя, эта многообразность, мне покоя и в смерти не даст. Я люблю до животного вопля от страха Никогда не увидеть тебя, И до судорог в области мертвого паха Ненавижу за это себя. Будет день и рвану, стиснув зубы до скрипа, Как привязанный к ручке дверной Зуб молочный … от боли взлечу и затихну Где-то там, между мной и тобой. I WOKЕ YOU не ходи по моим следам, не заглядывайся на окна. синеокое небо сдам за одно лишь твое,«I woke you» чтоб увидеть твои глаза, а потом навсегда ослепнуть, на один только миг назад, а потом и по ветру пеплом. только краешком взгляда чтоб да по самой по острой кромке, и до самых костей озноб и без имени в похоронке. |
