— Есть картошка, суп, могу разогреть, — никак не отреагировала на его недовольство Юля, наливая в стакан отфильтрованную воду.

— Нет, спасибо. Не хочу наедаться перед сном. Кстати, — прожевал откушенный кусок хлеба, оперевшись о столешницу, — ты так и не ответила, как тебе Матвей?

Юля поставила пустой стакан и направилась к двери.

— Никак. Не знаю, что он там за депутат, но от него так и веет криминалом. Неприятная личность.

— Конечно, куда уж ему. А ты думаешь, твой Дударев или Студинский не такие? Так я открою тебе маленький секрет: все в горсовете так или иначе связаны с криминалом. По крайней мере, у нас. Ты просто не знаешь всей картины.

Юля уже была у порога, как брошенные в спину слова заставили обернуться.

— Во-первых — Дударев не мой, а во-вторых — ты спросил, я ответила. Мне не понравился твой друг и если уж на то пошло, мне претит сама мысль, что ты продолжишь с ним общение.

Глеб отложил хлеб в сторону, шагнул к ней и, положив руки на талию, медленно притянул к себе.

— Надо же, моя жена впервые забеспокоилась обо мне, — потерся носом об её нос, скользя ладонями вдоль спины, а потом прижался подбородком к макушке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Юля прикрыла глаза, прогоняя из памяти неуместное воспоминание о совершенно других пальцах. Такие разящие ощущения. Такие неправильные, ненормальные. Господи-и-и, что с ней не так? Чего ей не хватает?

— Не переживай, всё будет хорошо. Матвей настроен решительно, а я поддержу его и как друга, и как человека, в которого верю, потому что меня достала вся эта несправедливость. Достали зажравшиеся уроды, считающие, раз у них море бабла, то можно всех купить, прогнуть под себя. Я — не такой. И не успокоюсь, пока не выведу их на чистую воду.