— Тань, какая родня? Ты о чем вообще сейчас? У него с Мариной… — вовремя осеклась, боясь сболтнуть лишнее. Не то, чтобы Таня не поняла её или не поддержала, но она сама для себя решила больше не возвращаться к этой теме. Зачем посвящать в то, что и так не имело будущего. Изречение «с глаз долой из сердца вон» яркий тому пример. А то, что скучала по нему или испытывала тягу — это так, вредная привычка, от которой планировала избавиться в скором будущем. И только всё начало налаживаться, как Зыкина в один миг взяла и вернула всё на круги своя. — Не важно, короче. Он с Мариной не так уж и давно, чтобы я могла рассчитывать на что-то. Это Люда может стать его тёщей, а я там каким боком?

— Не скажи, — не согласилась та, накрыв её плечи ладонями. — Всё-таки, за одним столом сидели, водку пили, даже боевое крещение прошли. Чем не свой?

Юля начала догадываться, куда она клонит. Нет-нет, ни за что!

— Я не буду у него просить деньги, даже не надейся.

— Но почему? — воскликнула Таня, потеряв терпение. — Он при бабле, депутат, а депутаты часто оказывают благотворительную помощь. Что для него несколько сотен тысяч. А если и Студинского подключит, так вообще ва-банк. Это ж ради Полиночки, Юляш. Ну что ты в самом деле, а?

— А сама почему не хочешь? — вспомнила заигрывание подруги к Валу. — Ты с ним неплохо так сдружилась. «Просто Таня» и так далее, целый час глазки друг другу строили.

Зыкина недоуменно уставилась на неё, удивившись таким подробностям. Лично она и думать забыла о том дне.

— Нашла к чему прицепиться. Если бы не знала тебя, подумала, что ревнуешь. Какие глазки, Юляш? Это же так, просто ради спортивного интереса. Я подмигнула, он подмигнул. Красивый, общительный, так и разит мощной энергетикой. Разве можно против такого устоять? Это ты у нас слилась со стеной, боясь пискнуть, а я, знаешь, люблю привлечь на себя внимание, мне терять и бояться нечего.

О, Юля прекрасно её понимала. Конечно, против Вала невозможно устоять, в том-то и проблема. Она бы ещё и пошла, не будь той встречи на рассвете. Черт! А Зыкина, знай, смотрит на неё и не может понять, что тут такого. Блин… Да она её в прямом смысле слова толкает под поезд!

— Юляш, — Таня сжала легонько её плечи, забирая на себя внимание, — я бы пошла, не вопрос, но как-то не то оно, понимаешь? Тебе будет в разы проще, чем мне. Ты ведь уже не чужая для него. Ради Полинки, Юль. Сможешь?

"Угу, проще. Ой, Таня, знала бы ты, каково это, млеть под его взглядом и чувствовать, как от слабости дрожат коленки".

— Хорошо, — согласилась, даже не представляя, как это всё будет. — Только завтра, и ты прикроешь меня перед Николаевной.

— Договорились, — обрадовалась Таня, и быстро добавила: — Но ты тоже не оплошай. Проси побольше, ага? Сама понимаешь, проживание, операция…

Всю дорогу домой Юля только то и делала, что ругала себя за покладистость. Взяла и согласилась сдуру. Точно рехнулась, не иначе. Попросить денег не проблема. Проблема всё преподнести так, чтобы Вал не подумал, будто она специально вызвалась прийти. Просто и сама Света, и Полина так и остались в областной больнице под наблюдением врачей, а отец малышки приехал домой, убитый не только обрушившимся на голову известием, но и стоимостью самой операции.

Юля всё понимала и готова была помочь любой ценой, только не ценой собственного семейного уюта. А получалось так, что всё само подталкивало её к губительной попасти, заставляя раз за разом делать выбор. Она и рада отказаться, рада вырвать из сердца ненавистные воспоминания, но как? Что, если Таня оказалась права и она действительно не чужая для Вала?

Открыв входную дверь и бросив ключи на полку, Юля прислушалась к доносившимся из кухни звукам. Судя по грохоту — Глеб пришёл домой первым и сейчас выплескивал свою злость на несчастную посуду, пытаясь приготовить что-нибудь из еды. Хотя… присмотревшись к наручным часам, стало ясно, что это не муж пришел раньше, это они припозднились.

— Посмотришь пока мультики? — подоткнула сына к лестнице, подальше от назревающего конфликта. Можно было и не спрашивать. Саша с радостью согласился, но сначала побежал на кухню, поздоровался с отцом, и только потом скрылся у себя в комнате.

Юля некоторое время постояла в прихожей, сорвала с шеи осточертевший за день платок и, нацепив на лицо приветливую улыбку, прошла на кухню.

— Привет, — оперлась спиной о столешницу, рассматривая хмурого мужа. Хотела рассказать о сборе денег сразу, но потом передумала. Лучше зайти издали.

— Привет, — буркнул, поставив с грохотом сковородку на плиту и влив немного подсолнечного масла, полез в холодильник за яйцами.

Ясно, настроение на нуле. Интересно, что на этот раз?

— А тефтели что, не подходят? — скрестила под грудью руки, и не думая бросаться помогать.

— Вчерашние? — уточнил пренебрежительно, хлопнув дверцей. Кухня наполнилась звуком битой скорлупы и громким потрескиванием разогретого масла.

— Ты их толком и не ел, там целый противень. Между прочим, сам же и попросил.

Если так пойдет и дальше, она вообще прекратит готовить под заказ. Будут кушать то, что есть и дело с концом.

— Я не ем пищу двухдневной давности.

— Да-а-а? И с каких это пор, интересно?

Глеб повернулся к ней лицом, надменно поджав тонкие губы.

— С тех пор, как моя жена начала опаздывать с работы на целый час, — сказал укоризненно, взявшись за нарезку салата. — Ты и Сашку собираешься кормить вчерашними тефтелями или прекратишь рассматривать меня и всё-таки поможешь? — кивнул на вымытые овощи, поигрывая рукоятью ножа.

Ну да. Раньше, когда она целыми днями просиживала дома, его всегда ждал свежий ужин, только-только снятый с плиты, море ласки и любви. Но сейчас многое изменилось, приходилось чем-то жертвовать. Конечно, она старалась следовать сложившемуся графику, готовить первое, второе, заниматься выпечкой, но иногда ведь можно поужинать и вчерашними тефтелями. Почему она должна выбрасывать в мусорное ведро результат двухчасового простоя у плиты просто потому, что у некоторых сегодня паршивое настроение?

— Мы не успели на автобус, пришлось идти пешком, — оттолкнулась от стола Юля, собираясь помыть руки. Блин, лишь бы придраться. И вот как теперь поднять тему о деньгах? По-любому не даст. Он Таню, с которой она дружила долгие годы, не приветствовал, а то какую-то там Наташу, о которой раньше и слушать не хотел.

Черт! Нет, чтобы с лаской и нежностью, взяла и сама накалила обстановку.

— Глее-еб, — подошла сзади и, обняв за талию, прижалась щекой к мужской спине, — не злись. В кои-то веки задержалась, давай не будем делать из этого проблему?

Ей сколько всего нужно было рассказать, но боялась спугнуть наступившее перемирие, поэтому начала не с себя, а, как и положено, поинтересовалась делами мужа.

— Как прошел день? — забрала у него нож и принялась за нарезку, периодически отправляя в рот тонкие ломтики огурца.

— Так себе. Проверка приехала из Москвы, все на нервах, — поведал сухо. — Скоро пуск сушилок на элеваторах, — тут он сделал небольшую паузу, ожидая от неё соответствующей реакции. Но Юля не придала значения брошенной наживке, пропустив завуалированный намек мимо ушей. — А у тебя?

О, у неё было о чем рассказать. Поведение Саши, оставленный засос, утренний игнор с его стороны. Но говорить о таком под горячую руку, когда ещё не решился вопрос с деньгами, было бы глупостью с её стороны.

— Глеб, у нас ведь есть сбережения на «чёрный день»?

Он высокомерно приподнял бровь.

— Не на «чёрный», а на отдых. А что случилось?

— Понимаешь, тут такое дело… — отложила нож, не решаясь посмотреть в глаза. — У Наташиной племянницы порок сердца. Малышке всего четыре месяца и она нуждается в срочной операции, на которую, как ты и сам знаешь, нужно много денег…

— Сколько?

— Что «сколько»? — не поняла, что именно имелось в виду: стоимость операции или сколько нужно сдать.