Маринка звонко рассмеялась и начала перечислять, загибая пальцы:

— Розы, духи, зефир в шоколаде и её давняя мечта — электромясорубка. Но её мы уже купили.

Вал хмыкнул.

— А ещё что-то есть? А то заявиться в такой день с одним зефиром — это как минимум моветон.

— Та-а-ак… — задумалась, глядя в пассажирское окно, — можно стиральную машинку, блин, — треснула себя по лбу, — её уже тётка купила. Тогда давай швейную машинку.

— Дай угадаю, — рассмеялся Вал, притормозив на светофоре, — тоже электро, да?

— Ну а что ты хочешь? Бабуля у меня старенькая, надо всё автоматизировать. Ой, Вал! — спохватилась, едва не подскочив с кресла. — Остановись!

— Что такое?

— Притормози вон там, — указала на обочину за перекрестком. — Там тётя моя, сейчас я вас познакомлю. Она у меня, знаешь, какая мировая. Всегда во всем поддерживает.

— А может, не надо? — пробормотал без особого энтузиазма, выполняя просьбу. Он ещё от дня рождения не отошел, а тут уже тёти нарисовались.

Не успел заглушить двигатель, как Маринка уже выпрыгнула из салона и помчалась за родственницей. Вал обреченно вздохнул, вышел из машины и уже приготовился нацепить на лицо доброжелательную улыбку, как неожиданно замер, уставившись на шедшую позади Маринки «тётю». Пришлось даже несколько раз моргнуть, настолько не поверил своим глазам.

Это же Юля… в рот вашу ж мать… Анатольевна. Получается, они родственницы, что ли?

Присмотрелся. Точно Анатольевна, ошибки быть не может.

Вот только в понимании Дударева «тётя» — это женщина, которой слегка за сорок, возможно стройная, возможно, склонная к полноте, с этим… как его… кандибобером на голове в виде бублика или ракушки; с недоверчивым прищуром под выщипанными бровями и плотно сжатыми губами.

Но увиденное… не то, что повергло в шок, а буквально выбило весь воздух из легких. Так и стоял пришибленно, позабыв, как дышать, и с невиданным доселе голодом пожирал до невозможности сексапильную фигурку в обрамлении шелковистой массы волос.

Тётя? Да чтоб всё тёти были такими. Его ещё от прошлой встречи не отпустило, а тут новый удар. Да и отпустило не с первого раза: всё-таки не каждый день встречаешь настолько выразительные глаза да ещё с таким насыщенным зелёным оттенком.

Ни тормозов, ни чувства самосохранения. Это потом его тряхнуло, отрезвляюще шарахнув об землю. А куколка-то, оказалось, несвободная. С колечком обручальным на безымянном пальчике.

С той секунды как пошептало. Бывало, чудил по жизни разное, но не с замужними же. Эта категория баб у него не то, что под запретом, а практически неприкосновенная. Сколько потом не подмывало наведаться в группу, мол, узнать, как обстоят дела с ремонтом, но сдерживался. Табу есть табу. Нехрен глазеть на чужое, когда у самого под боком ничуть не хуже.

Ведь не хуже?

Теперь он мог сполна оценить её формы. Приталенные бежевые брюки и короткий черный топ, выгодно подчеркивающий тонкую талию, никак не вязались с определением «тётя». Хоть убейте. Может, для кого-то она и тётя, но только не для двадцатилетней Маринки. Сколько между ними разницы? Года три? Четыре?

Воспитательница шла, не поднимая глаз, а у него уже шумело в ушах. Сказать, что впервые? Нет. Всегда, как только видел красивую бабу — так сразу пульс под сотку. И с Маринкой так было, и со многими другими, но сейчас… Было что-то ещё. То, что не поддавалось логике. Это не просто животная тяга к идеальному телу. Отнюдь. Дело не только во внешности.

Этот её взгляд… До глубины души, просто.

— Ну, здравствуй, Анатольевна, — не выдержал, поздоровавшись первым, и тут же пожалел. Ух… как же она посмотрела. Интересно, не понравилось, что вот так сразу на «ты» или причина в чем-то другом?

— ЗдравствуйТе, Валентин Станиславович, — вскинула подбородок, метнув в его сторону молнии.

— О! — остолбенела Маринка, приподняв удивленно брови. — А вы что, знакомы?

— Знакомы, — выдавила улыбку Юля, стараясь смотреть куда угодно, только не на Дударева. — Валентин Станиславович отвечает…

— Отвечаю за ремонт в тридцать пятом садке, — вмешался Вал, поняв, что Юля уже тогда знала о нем.

— Да? А я почему не знаю? — заметила сухо Марина, чувствуя себя дурочкой. — Между прочим, виделись на днях, могла и сказать.

Юля в десятый раз обматерила себя всеми известными матами. Вот оно ей надо? То храни всё в секрете, никому ни слова, то почему не рассказала? А ничего, что тогда Глеб был рядом? Сейчас не было смысла напоминать об этом, не при Дудареве — уж точно. Они куда-то ехали? Вот пускай и едут дальше, а её нечего делать крайней.

Видимо, Марина и сама всё вспомнила, так в ту же минуту бросилась к ней с объятиями и давай смеяться, поражая сменой настроения.

— Да всё нормуль, Юляш. Мои всё знают. Даже папка дал добро, прикинь? В пятницу приедем к бабуле на днюшку, познакомимся официально со всеми.

Юля остолбенела, глядя поверх Маринкиной головы на Вала. «Она серьёзно?» — спрашивала его взглядом, представляя накал страстей, который неминуемо последует за столом.

«Ага. Серьёзно» — улыбнулись ей в ответ, ощупывая взглядом.

«Да что ты себе позволяешь?!» — вспыхнула, едва не топнув каблуком. Она не забыла его заигрывания с Зыкиной. Хоть бы постыдился. Маринка, значит, вся в предвкушении от предстоящей встречи, а он, зараза, совсем стыд потерял, внаглую таращится на её грудь. Да разве только грудь! Он уже всю её облапал и ощупал, как только мог.

— Марин, я, конечно, всё понимаю, но ты о бабушке подумала? — осадила развеселившуюся племянницу, повернувшись к мужчине спиной. Зря… Теперь он вовсю прожигал её зад. Черт! Так и чувствовала его руки под тканью.

Сама не знала, почему Дударев производит на неё такое впечатление, вызывает такую странную неловкость, смущение и одновременно раздраженность. Посмотришь со стороны — стоит себе, улыбается, изредка зыркая на неё исподлобья. Не нападать же из-за этого.

— Если Рома вспылит — всем не поздоровится. Ты такого праздника хочешь? — зашипела на ухо, едва сдерживаясь, чтобы не обернуться.

Марина расправила изящные плечи и тоже подалась к Юле, прошептав как можно тише:

— Бабушка в курсе, и она, в отличие от тебя — на моей стороне. Видишь ли… она умеют извлекать выгоду… Слушайте! — отстранилась, демонстративно поправляя платье. Стрейчевая ткань натянулась на груди, выставляя напоказ чёткие очертание сосков. — А давайте сегодня нагрянем в клуб? Два на два? Что скажите?

Юля покраснела и, чувствуя в придачу ещё и насмешливый взгляд, мысленно взмолилась о терпении. У Марины совсем мозгов не осталось? Разве можно в таком платье и без белья? Интересно, трусы хоть на месте?

Сказать, что эта встреча лишила её спокойствия — ничего не сказать. Да, её племяшка выросла, стала красивой сексуальной девушкой, но блин… уж слишком резкие перемены.

— Я не против, — поддакнул Вал.

Юля протестующе замотала головой.

— Нет, Марин, не получится.

— Почему?

— Ты прекрасно знаешь, почему! — повысила голос, мечтая оказаться за тридевять земель. Тут и думать нечего, Глеб точно не согласится.

— Из-за Глеба переживаешь? — угадала Маринка, не замечая минометного обстрела двух вражеских лагерей.

При упоминании данного имени Вал прекратил лыбиться, вмиг став серьёзным. А вы думали? Прежде чем глазеть на неё, сначала пускай оценит вот это — для пущей наглядности Юля прокрутила на пальце обручальное кольцо, тем самым ставя кое-кого на место.

— Так я с ним поговорю. Чем больше людей будет в курсе, тем больше шансов избежать конфликта. Ну Юля-я-я… — топнула ногой в отчаянии. — Тебе что, не хочется отдохнуть?

— Мало ли что мне хочется. Это у тебя всё просто, а у меня…

— Что у тебя? Ребёнок? Сашка не грудничок. Попросите соседку посидеть, не впервой.

Она привела целую кучу вариантов, вплоть до вызова на дом почасовой нянечки. Да, Юля иногда прибегала к таким услугам, но лишь тогда, когда это действительно было важно. А поход в клуб в компании Дударева?.. Это не то, что сомнительно, это ещё и опасно. Зная Глеба… Это в нормальных семьях нормальное явление, но только не в её.