Всё, что происходило потом, помнил сквозь мутную полиэтиленовую пленку, которая вакуумом опустилась на голову, преподнося окружающие его предметы в виде расплывчатых контуров.

Все его действия были на автомате, лишенные каких-либо эмоций.

Проверка реакций. Определение пульса. Выяснение других повреждений. Всё быстро, четко, ни секунды на промедление.

Подорвавшись на ноги, бросился в прихожую, помня, что видел там телефон и, набрав трехзначный номер, приготовился ждать соединения.

Когда диспетчер оформила вызов и заученным, лишенным эмоциональности голосом заверила, что скорая уже в пути, Вал поспешил открыть входную дверь и вернулся к девушке. Приподняв её на руки, обхватил длинными пальцами тонкую шею в надежде нащупать пульс и крепко прижал к груди бесчувственное тело, прислушиваясь к окутавшей их зловещей тишине.

— Вы с нами? — нетерпеливо бросил на ходу парамедик, следуя за носилками.

Вал дал указания доставить Военбург в частную клинику, опасаясь, что в государственной могут не проявить должного профессионализма.

— Я следом, — кивнул на внедорожник, испытывая легкую дрожь отходняка. Скорая приехала за считанные минуты и, обследовав наспех Марину, суетливо увозила её в больницу. У неё наблюдалось состояние комы, нарушение дыхания, низкое артериальное давление. Ещё каких-то десять минут — и девушка могла умереть от остановки сердца, так что Валу следовало гордиться собой за своевременное вмешательство. Но даже сейчас, когда его заверили, что самое страшное осталось позади, на душе всё равно было хреново.

Конечно, страшно представить, как бы всё сложилось, пусти он всё на самотек. Да он бы рехнулся, узнай, что Военбург не стало по его вине. Обострившееся чувство вины давило на измученное сердце, не позволяя вдохнуть на полную грудь и умело отравляло сознание, то и дело рисуя перед глазами находившуюся без сознания девушку.

Так и не понял, что послужило тому причиной. Да, он вытолкал её из квартиры, грозясь уничтожить, но, блин, понятное дело, что никто бы её и пальцем не тронул. Максимум, чтобы он тогда сделал — силой отвез в аптеку и затолкал в глотку таблетку противозачаточных. Всё. У него потом такой треш начался, что он и думать о ней забыл.

Беременна — так и быть. Никто не собирался её убивать за это. По ходу дела разобрались бы, что да как. Но чтобы учудить такое, да ещё когда получила от него желаемое — в голове не укладывалось. Это не просто шантаж, который он ещё мог понять с учётом её возраста. Это серьёзный шаг, который мог повлечь за собой не менее серьёзные последствия.

С Военбург Вал переключился на зародившуюся внутри неё жизнь. Хорошо, если употребленная ею доза никак не повлияет на дальнейшее развитие плода, а если повлияет? Если ещё на стадии деления клеток даст сбой и повлечет за собой неотвратимую цепочку нежелательных изменений?

Дура! И кому только сделала хуже?

Скорая уже скрылась из виду, огласив округу оглушающим воем сирены, а собравшиеся у подъезда зеваки и не думали расходиться, строя догадки по поводу случившегося. Встретившись обеспокоенным взглядом с Маринкиным соседом, Вал горько улыбнулся ему и, махнув на прощание рукой, забрался в салон внедорожника.

Как и предполагал, телефон остался на пассажирском сидении, и сейчас перед Дударевым предстала очередная сложность в виде оповещения Маринкиной родни.

А кому звонить-то? У него не было ни одного контакта, кроме Юлиного номера и то, ей бы он не позвонил ни при каких обстоятельствах. Конечно, можно было написать сообщение, однако Вал не стал рисковать. Как бы она тогда объяснила свою осведомленность, если априори не могла быть в курсе случившегося? Нет уж, лучше держать её от этого дерьма как можно дальше.

Так как на улице стояла глубокая ночь, Вал решил пока просто поехать в больницу, а уже утром поручить Альбине задание пробить контакты Маринкиных родителей и самому поставить их в известность.

Выехав из дворов на дорогу и взяв курс на ближайшее отделение больницы, вспомнил, что обещал позвонить Егору. Придерживая руль левой рукой, правой потянулся за сотовым и, сняв разблокировку, обнаружил на экране херовую тучу неотвеченных с одного и того же стационарного телефона. Первой мыслью было не перезванивать, мало ли, вдруг ошиблись, но потом всё-таки передумал. И каково же было его удивление, когда на том конце связи послышалось:

— Четвертая городская, отделение гинекологии, чем могу помочь?

— Эм… — растерялся, не зная, как отреагировать. — Вы недавно звонили мне, — присмотрелся к наручным часам, определяясь со временем. — Наверное, произошла ошибка…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я? — воскликнули удивленно. — Я вам не звонила.

Всё-таки, как и предполагал. Всего лишь ошиблись номером.

— Я так и понял, — бросил быстрый взгляд на боковое зеркало, подмечая следовавшую по пятам Тойоту, и уже хотел сбросить вызов, как его неожиданно одернули, заставив внимательно прислушаться к разговору:

— Ой, подождите! Я поняла!.. Не отключайтесь. Дело в том, что вам звонила не я… — затараторили сбивчиво в трубку. — Вы, наверное, Валик, да?

Вал вильнул ложно в сторону, проверяя реакцию Тойоты, и хмуро подтвердил:

— Да, это я.

— Так вот, вам звонила не я, Юля. Знаете её? Она так расстроилась, что не смогла вам дозвониться…

Вал ударил по тормозам, отчего едва не выпустил телефон, а потом резко крутанул руль и понесся в обратном направлении. Тойота повторила маневр, высекая из-под колес противный писк…

— Что вы сказали?! У вас лежит Осинская Юля? — переспросил севшим от волнения голосом. Где-то глубоко что-то ёкнуло. Оборвалось, наполняя вены крупинками льда.

— Да, она, — добили его окончательно.

— Что с ней? — сердце пропустило удар, готовясь взорваться к чертовой матери. В салоне стало нечем дышать в прямом смысле слова.

— Я не имею права разглашать эту информацию. Извините.

— Слушай, девочка… — клацнул челюстью, свирепо сжимая сотовый. Его Юлька попала в больницу, а он… сука-а-а, них** не в курсе. Мозг посылал этот импульс в сердце, и его рвало в клочья под воздействием вольтажного тока. Если к этому причастен Глеб… если он хоть пальцем к ней притронулся… Убьет суку и дело с концом. — Я тебе нормально спросил, так что будь добра… — закончить не получилось, так как Тойота настигла его практически вплотную, и теперь не осталось никаких сомнений, что это именно по его душу.

— У нас приемные часы с восьми утра до…

Вал не дослушал. Отключив вызов, быстро набрал Юлин номер и, не выпуская Тойоту из виду, ловко свернул вправо, планируя сократить путь.

Обстановка накалилась в разы, когда Осинская так и не ответила на звонок, а преследовавшая его тачка едва не поравнялась с Джипом, предостерегающе опуская пассажирские стекла. Внезапно сзади раздался звонкий металлический лязг, и ему не осталось ничего другого, как максимально пригнуть голову, стараясь не идти «прямым курсом».

Внедорожник грозно взревел и понесся вперёд сначала по темной улице, а затем по освещенной трассе. Иногда Валу приходилось брать на обгон те редкие автомобили, что ещё попадались на дороге, совершая опасные маневры. Визит к Осинской пришлось отложить на неопределенное время, а вот известие о том, что она загремела в больницу, да ещё в гинекологическое отделение, мешало сконцентрироваться на мелькающей сзади винтовке.

С этого момента счёт пошел не на минуты, а на секунды. Пули, мазавшие до этого по поверхности кузова, теперь обрели опасную точность и норовили прострелить его голову. Ливень пуль окатил багажник. В клочья разлетелась покрышка переднего колеса. Внедорожник вильнул в сторону, норовя выскочить на ограждения, и Вал с трудом вывернул руль, сохраняя прежнюю скорость.

Если до этого в его крови гулял адреналин, то сейчас он практически дышал им, наполняя легкие рваными глотками. Страшно не было. По крайней мере за себя. Но когда его глаза засекли слепящий свет слева, он инстинктивно ударил по тормозам, избегая столкновения — лихорадочно пульсирующее сердце резко сжалось, не желая мириться с неизбежным.