Холодный лунный свет в тот же миг заливает покои. Сегодня полнолуние. Последняя луна осени.

Он закрывает глаза и раскрывает руки, подставляя лицо Луне. Отчего-то кажется, что тонкие лунные лучики щекочут щеки, ласково гладят по волосам, укутывая его самого в теплый кокон из тончайших щелков света.

Леголас всегда любил Луну. Луну, а не далекие и маленькие звезды, равнодушно глядящие на них с небес, которым отдают предпочтение его собратья.

Он мог часами стоять вот так — забыв обо всем на свете, ощущая на коже осторожные, легкие, будто весенний ветерок в жаркий день, прикосновения света.

Это успокаивало. Дарило почти забытое чувство умиротворения, безмятежности, которое он не испытывал еще со времен далекого, полузабытого детства.

Он лениво приоткрывает глаза и довольно щурится, скользя взором по комнате и позволяет себе сонный зевок.

Здесь все неуловимо изменилось, в то же время оставаясь прежним. Посеребреное лунным светом сверкает ровная гладь зеркала, чуть поблескивает диковинная лепнина, отзываются тихим перезвоном хрусталики люстры, сияя в холодном свете не хуже настоящих бриллиантов. Резкие, длинные тени кажутся ему отражением чудовищ из легенд, что когда-то очень-очень давно пела ему на ночь матушка, пытаясь успокоить свое расшалившееся дитя.

У нее был красивый голос, сонно думает Леголас, покачиваясь на носках и вдруг, поддавшись ежесекундному порыву, поднимает руку, растопыривая пальцы.

— Это мой осенний бред… — хрипло шепчет он, вновь прикрывая глаза. — И что за странный сон…

А на пальцах танцуют, вспыхивая ярким холодным пламенем, маленькие лунные огоньки. Они не обжигают кожу — скорее уж холодят. Леголас с усталым интересом наблюдает за морозными узорами расцветающими на ладони.

— Я, кажется, сошел с ума, — он слабо улыбается, и рвано выдохнув оседает на пол, прижимая к себе колени. — Adar будет в ярости… Валар, почему же так холодно?..

Кажется, мороз пробирает его до самой феа, в голове было проскальзывает мысль, что нужно подняться и вернуться в кровать, чтобы не замерзнуть, но он тут же отгоняет ее. Словно околдованный принц, обессиленно наблюдая за огоньками, окружившим его тонким танцующим кольцом.

Они красивы, чарующе-прекрасны, но вот только…

Почему же тут так холодно?.. — рассеянно думает Леголас, прежде чем на его маленький мирок опускается тьма, запутывая его в своих цепких клубах маслянистой темноты. И не намереваясь отпускать и вовсе.

Комментарий к Глава первая: Последняя луна осени

Диалоги - это то, что когда-нибудь точно убьет меня. …окей с описаниями и рассуждениями у меня тоже не очень, но давайте согласимся, что все не настолько плохо, если сравнивать с моментами, когда мои персонажи открывают рот.

P. S. Клуб «Едим стекло на завтрак, обед и ужин» объявляю снова открытым!

========== Глава вторая: Сквозь лед и пламя ==========

Я полагаю, холодно бывает везде. Готов спорить, снег выпадает даже в аду, хотя и сомневаюсь, что он долго там лежит.

© Стивен Кинг

Огни танцуют на кончиках пальцев, и юноша заливисто смеется, запрокидывая голову. Золотые локоны волнами скользят по спине, синие глаза сверкают задорными звездочками.

Он застывает на миг, вдыхая полной грудью пряный аромат кислых зеленых яблок, ветра и магии. Так пахнет счастье. Настоящее, блестяще-легкое, неуловимое, приторно сладкое, его собственное счастье.

Но вдруг оно потухает.

Небо затягивают тяжелые свинцовые тучи, скрывая солнце. Внезапно становится ледяняще холодно; мороз пробирает до костей, заставляя вздрогнуть.

А в голове громом разносится равнодушное: «Довольно».

И все пропадает. Леголас вновь падает во тьму, изо всех сил пытаясь удержать, сохранить в памяти светлое чувство, вспыхнувшее на миг в его душе. Чтобы затем вновь погаснуть.

***

Первое, что Леголас видит, очнувшись - это холодные зеленые глаза, пронизывающие его насквозь.

— Лаэголас, — он устало качает головой, прикрывая глаза, и юноша отстранено скользит взором по серебряному каскаду волос прямо пред своим лицом. Лаэголас. Так отец называет его только когда очень, очень зол. — О чем ты вообще думал?

— Я не… — робко начинает эльф, силясь понять, что же опять случилось и, главное, причем он сам здесь. — Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Вот как.

Трандуил хмурится, тонкими пальцами крепко сжимая подбородок сына и поднимая его, заставляя глядеть прямо в глаза.

— Хочешь сказать, что не ты несколько часов назад пошел на поводу мимолетной вспышки чувств, отдался во власть магии, дикой, древней магии, подвергая опасности свою собственную жизнь и жизни всего королевства?

О. Так вот, что это было. Леголас прикусывает губу, отрешенно замечая, как во рту появляется знакомый железный привкус и изо всех сил стараясь удержать на лице маску беспристрастия.

— Простите, милорд. Я не подумал, что…

— Хватит, — король обрывает его своим обычным жестом. — Ты никогда не думаешь о последствиях, Лаэголас. Вечно впутываешься в неприятности, подвергая риску чужие жизни, собственную. Ты никогда не думаешь о последствиях, ведешь себя как самый обычный, заурядный ребенок.

— Но я…

— Никаких но. Я не позволял тебе прерывать меня, изволь следовать правилам этикета.

Трандуил действительно страшен в это мгновение. Изумрудные глаза яростно сверкают, брови сурово сдвинуты. Воздух вокруг него напряженно трещит, искрясь темными всполохами.

Леголас рвано выдыхает, чувствуя как тоненькая струйка крови бежит по подбородку и падает, с грохотом разбиваясь о начищенный до блеска мрамор. Отвести взора он просто не может.

Кажется, когда-то он мечтал вызвать у родителя хоть какую-то яркую, живую эмоцию, пусть даже гнев? Что ж, теперь, похоже, мечты воплощены в реальность. Доигрался.

— Ты ведешь себя неподобающе, недостойно принца и моего сына. Это непозволительно, Лаэголас. Нет, молчи, не желаю слышать твои нелепые оправдания в очередной раз; сейчас говорю я.

Итак, это совершенно точно недопустимо. И так продолжаться не может. Я больше не собираюсь спускать тебе с рук это; игры закончились.

Помнишь, как я сказал, что даже не разочарован в тебе? Так вот, ситуация изменилась; ты оказался в сто крат хуже, чем мне казалось изначально. И, мой драгоценный наследник, сейчас ты не готов стать кронпринцем. По правде говоря, я сильно сомневаюсь, что ты вообще когда-нибудь станешь достоин.

Леголас непонимающе моргает, пытаясь уложить в голове сказанное. Он ведь всего лишь… Что вообще в этом такого опасного? Настолько опасного? Что вообще происходит?…

— На этом все. — Трандуил поднимается и, больше не взглянув на сына, направляется к двери. — Испытания пройдут своим чередом, ты также примешь в них участие, огласка произошедшего здесь нам не нужна. Выиграешь - так тому и быть; нет - я не буду сильно удивлен или уж тем более огорчен.

Ах, и кстати, твое наказание начинается с этой секунды. Проведешь два дня в карцере, после день на все необходимое и возвращаешься на границу. И я не хочу видеть тебя в ближайший месяц, как минимум.

С этими словами он аккуратно прикрыл дверь, скрываясь в полутьме дворцовых коридоров.

***

Горло вновь сдавливает приступ сухого кашля, и Леголас отчаянно зажимает рот ладонями - ничем хорошим громкие звуки бы не обернулись.

В конце концов он откидывается назад, чувствуя холод камней, уже давно ставший привычным, и закрывает глаза. Руки испачканы в чем-то мокром и теплом, и ему не нужно смотреть, чтобы понять, что это.

Кровь. Ну конечно. Ребра ведь так толком и не срослись…

Кажется, говорят, в какой-то момент становится так плохо, что боль уже и не ощущается.

Ложь.

Наглая ложь, уж он-то знает.

Леголас чувствует, как сердце бешено бьется в груди, норовя вот-вот вырваться, выпрыгнуть; как глухо ноют сломанные кости, острой вспышкой отзываются разорванные связки, а в голове набатом стучит одно лишь слово: «Недостоин».