Номике было неловко.

Дальше спальни идти было некуда. Кенара уже совершенно измучилась в своих трех церемониальных кимоно и рубашке под ними. Она мечтала поскорее сбросить с себя одежду, но слишком стеснялась. Номика смущался не меньше.

— Устала? — ласково спросил он, беря ее руки в свои.

Кенара помотала головой и улыбнулась.

— Голова немного болит — хочу наконец выпустить волосы на свободу.

Ей казалось, что некоторые пряди в прическе слишком сильно стянуты.

— Я помогу тебе, — Номика усадил ее на стул в рабочем углу комнаты и принялся разбирать ее прическу.

Пушистые пепельно-русые пряди одна за другой мягко опускались на плечи и шею девушки. Она сама, держа руки за спиной, развязала узел и потихоньку размотала широкий пояс, сложив его на столе целой грудой шелка. Номика посмотрел на нее сверху вниз и вздохнул.

— Ни разу не видел тебя с распущенными волосами. Ты очень… пушистая, — он улыбнулся, нежно отведя пряди, спускавшиеся на лицо, назад.

Кенара вскинула руки и быстро заплела волосы в небрежную косу. Меньше всего ей хотелось сейчас выглядеть смешно, даже если это было мило. Номика стоял рядом, опираясь одной рукой о спинку ее стула. Пальцы его были крепко сжаты. Он ничего не говорил, пытаясь совладать со своим волнением. В комнате ощущалось такое напряжение, что казалось малейшее движение или слово вызовут взрыв.

Кто-то из них должен был побороть смущение. Кенара зажмурилась и коснулась щекой его руки, вцепившейся в стул. Номика нежно погладил ее по лицу.

— Прости, я никак не могу перешагнуть через все запреты, которые установил для себя за последние месяцы, — произнес он. Щеки его пылали.

— Попробуй думать обо мне не как о своей ученице, а как о своей жене, — сказала Кенара, в порыве смелости поднимая на него глаза.

Она увидела, что черные ресницы его дрогнули и опустились — он смотрел на ее губы. Сердце затрепетало в груди, но ей уже больше ничего не пришлось делать, так как Номика был готов последовать ее совету.

Кенара родила ребенка. Узнав о своей беременности, она долго мысленно возмущалась от того, что все получилось так скоро. Ей дали понять, что, вынашивая малыша, нельзя быстро бегать, высоко прыгать и вообще особо напрягаться. Минута, когда Кенара осознала, какое скованное существование ожидает ее в ближайшие месяцы, была страшна. Ее тело показалось ей настоящей темницей, но пришлось взять себя в руки, отодвинуть эгоистичные желания на второй план и делать все, что полагается делать беременным.

— Нужно потерпеть, — ласково уговаривал ее Номика.

«Нужно потерпеть», — повторяла себе Кенара. Ну что значат несколько месяцев? Ведь потом она вернется к прежней жизни.

Ребенок родился семимесячным, но был совершенно здоров. Это произошло в апреле, за пару недель до ее собственного дня рождения. Мальчика назвали Сейджин. Инари была весьма довольна, счастливее она могла бы быть, только обнаружив на макушке младенца серебристую поросль — гордое свидетельство принадлежности к клану Гинпасту, — но волосики были русыми. Зато счастье Номики было абсолютным. Впервые взяв на руки своего малыша, он даже прослезился, отвернувшись впрочем, чтобы никто этого не видел.

Однажды ночью он проснулся и увидел, что Кенара лежит на животе, положив подбородок на руки, и наблюдает за ритмично поднимающимся и опадающим животиком новорожденного.

— Я думал, ты заснула, — с мягкой укоризной произнес он. — Тебе нужно отдохнуть.

Кенара покачала головой.

— Я не могу заснуть. Смотрю, как он дышит.

Номика вздохнул и приподнялся.

— Ничего не случится, все будет хорошо.

Кенара моргнула, по щекам ее скользнули слезинки.

— Я думаю о том, что если он умрет, я никогда себе этого не прощу. Я поняла, что никогда раньше не испытывала ничего похожего на настоящий страх. А теперь испытываю… Такой ужас, от которого мое тело немеет и тьма застилает глаза. Я не могу спать.

Девушка села в постели и устало потерла лицо. Номика подсел к ней и крепко обнял.

— Почему что-то должно случиться? Мы просто будем жить — втроем — как одна самая обычная счастливая семья. Это не такая уж редкость, — он чуть-чуть улыбнулся и прижался губами к ее волосам.

— Всегда что-то случается, — проворчала Кенара. — Представь, что он будет болеть — все болеют, — а когда научится ходить, начнет падать и набивать шишки. У нас в доме такая длинная лестница! А потом, когда будет постарше, вдруг он перегнется через перила и свалится со второго этажа?! Вырастет, захочет стать шиноби. Смерть будет ходить за ним по пятам, — Кенара заплакала и прижалась к плечу мужа. — Я просто не знаю, как все это пережить…

Номика терпеливо гладил ее по голове и уговаривал, как маленькую.

— Ты всегда была очень ответственной, поэтому из тебя получился хороший командир. Ты переживаешь за всех, кто становится частью твоей команды. Но, Кенара, ты не можешь предотвратить все плохое, что случается на свете. Не нужно чувствовать себя виноватой из-за этого. К тому же у тебя ведь есть опыт миссий сопровождения, — он ласково улыбнулся.

— Терпеть не могу миссии сопровождения… Ребенок — это слабое звено, которое мы добровольно приняли в свою команду. Хотел бы ты, чтобы твои руки были постоянно связаны необходимостью оберегать того, кто не способен сам о себе позаботиться?

— Да. Вообще говоря, именно так я представлял себе родительство.

— И хотел этого?

— Ну конечно. Я считаю это небольшой платой за маленького человечка, которого уже бесконечно люблю.

— Но ты понимаешь, что мы стали уязвимы, как никогда? Неужели тебе не страшно?

— Просто я стараюсь не думать о плохом. Я не знаю, как помочь тебе преодолеть твои страхи, но я буду рядом. И уж вдвоем-то мы сумеем защитить нашего ребенка.

Кенара не думала, что это будет просто, но ничего не сказала, только крепче обняла Номику.

— Я и не надеялась, что она будет хорошей матерью, — сказала Инари. Она держала на руках младенца и смотрела в сад через окно. Там на недавно оборудованной тренировочной площадке занималась Кенара.

Номика вздохнул. Он-то считал Кенару самой лучшей матерью на свете и вовсе не собирался ее упрекать за те несколько часов, которые она ежедневно проводила вне дома.

— Ей непросто смириться с необходимостью подчинять свою жизнь интересам ребенка, — мягко сказал он. — Но она очень старается и нежно любит Сейджина.

Инари хмыкнула.

— А ты отказываешься от миссий и сидишь дома, чтобы помогать ей во всем. Почему бы вам не нанять няню?

— Зачем? Няня только помешает ей привыкнуть к малышу. Мы прекрасно справляемся вдвоем.

— Моя племянница никогда не была достаточно благоразумной, — сказала Инари, — но одно правильное решение искупило многие ее промахи: она выбрала тебя.

Прохладное осеннее утро приятно освежало разгоряченное от бега лицо. Каждое утро, покормив ребенка и поручив его заботам мужа, Кенара выходила на пробежку и носилась, как ветер, по окрестностям. Ей нужно было двигаться, чтобы жить. Она хотела стать сильнее, вернуть себе прежнюю уверенность и свободу в движениях, заново привыкнуть к собственному телу. Стыдно было признавать, но эти три или четыре часа, которые принадлежали только ей, были едва ли не самым счастливым временем в сутках.

Она думала о будущем, о том, чего хотела от жизни, и начинала тосковать. С тех пор, как она себя помнила, почти все мысли и действия ее были направлены на то, чтобы стать первоклассным шиноби. Ей всегда казалось, что лучшее — впереди, что однажды настанет момент, когда ее сила окажется решающей. Кенара хотела вести напряженную жизнь, полную испытаний, но, увы, деревня, которая переживала не лучшие времена, не могла предоставить ей достаточно миссий и позволить развиваться. И теперь, осознавая это как нельзя лучше и будучи окончательно привязанной к дому, она увидела свою жизнь в новом свете — обычную, серую, бессмысленную.