— Я не знал, что маки бывают голубыми, — сказал он.

— Это особенность той местности, где мы с матерью проводили лето. Южный склон горной цепи, которая начинается как раз с Йоакеямы. Это далеко отсюда.

«А вы не АНБУ Облака, раз не знаете таких вещей», — добавила про себя Сюихико и тихонько вздохнула: ей не хотелось видеть в нем врага и уже не верилось, что он собирался убить ее. Теперь, когда он сидел рядом с ней в свете лучей яркого, хоть и скупого, февральского солнца, то мимолетное ощущение страха, которое она испытала в коридоре, казалось всего лишь недоразумением. Итачи говорил спокойно, иногда улыбался и уже не пронизывал ее взглядом: наоборот, его черные глаза казались теплыми.

Куноичи была сбита с толку. Когда он был настоящим? Сжимая ее горло, ломая ее иллюзию и требуя прекратить попытки связаться с Райкаге? Или улыбаясь, протягивая ей яблоко, рассказывая о том, как быстро меняется погода на побережье?

Нужно было найти ответ на этот вопрос до того, как ее глупое одинокое сердце начнет привязываться к незнакомцу.

— После ее смерти я лишь однажды возвращалась в домик в горах.

— Райюн Эхо-сан умерла из-за болезни?

— Мама не болела, — ответила Сюихико и добавила с горечью: — Только делала вид.

Глаза Итачи на секунду расширились от удивления.

— Что это значит? — нахмурившись, спросил он.

Куноичи молчала какое-то время, отводя глаза.

— Моей матери пришлось совершить много плохих поступков, чтобы защитить меня. И ее смерть была одним из таких поступков.

— Почему вас нужно было защищать?

Сюихико покачала головой, давая понять, что не может ответить на этот вопрос.

— Как звали вашего отца?

— Почему бы вам не спросить об этом господина Осаду? Мне самой интересно, знает ли он имя моего отца.

Итачи внимательно посмотрел на девушку, и по этому взгляду она поняла, что угадала: директор санатория поставлял ему сведения и прикрывал его пребывание на Йоакеяме. Либо Осада-сан был предателем, либо находился под действием гендзюцу господина Карасу. Как иначе вражеский ниндзя рискнул бы отправиться на лечение туда, где могли находиться на отдыхе шиноби Облака?

— Простите, но мне нужно прилечь. Если я не посплю днем хотя бы час, у меня начинает болеть голова… — Куноичи запнулась и покраснела.

«Говорю, как старуха», — с досадой подумала она.

К счастью, на этот раз Итачи не стал смущать ее, предлагая помощь, лишь пожелал приятного отдыха, думая в то же время о своем.

Заперев дверь в своей комнате на замок, Сюихико откинулась на спинку кресла, по привычке — как и всегда, применяя эту технику, — прикрыв лицо ладонями.

«Глупое сердце, — мысленно сказала она себе, — тебе всегда хочется верить в лучшее. Но, прежде чем ты окончательно сдашься, я выясню, кто этот человек. И тогда я буду знать, что должна чувствовать по отношению к нему».

Две водяные тюрьмы лопнули, но тут же обернулись клонами и мертвой хваткой стиснули обоих чунинов, не позволяя им шевельнуться, высвободить и использовать руки. Шимо пытался отдышаться и оглядывался, Кори приходил в себя после техники анабиоза. Теневой клон Кисаме стоял рядом, держа наготове копию Самехады.

Кисаме осторожно перевернул мертвую куноичи на спину, чтобы внутренности не выпадали сквозь раздробленные ребра и обожженные ткани.

— Не то чтобы я не уважал мертвых, — тихо сказал он, — но тебе придется стать важным аргументом в предстоящей беседе.

Подобрав срезанный хвост металлического кнута, нукенин обвязал им ноги женщины и так потащил ее за собой. Медленно приближаясь к чунинам, Кисаме пристально наблюдал за лицами обоих. Шимо побледнел и стиснул зубы, более юный с виду Кори забился в мощных руках водяного клона.

— Оорора-сэнсэй! Оорора-сэнсэй! — кричал он.

— Замолчи, Кори…

Старший чунин вскинул глаза на нукенина и выжидающе смотрел на него, пытаясь побороть внутреннюю дрожь.

— Нии Югито, — произнес Кисаме, поднимая подбородок над воротом. — Сосуд Двухвостого зверя. Информация о ней может спасти ваши жизни.

— Мы ничего не знаем, — твердо ответил Шимо.

Он старался выглядеть спокойным и стискивал руки в кулаки, чтобы не дрожали.

— Что он сделал с Ооророй-сэнсэй?.. — пробормотал Кори, не в силах сдержать слез.

«Жалостливый, да? — подумал Кисаме. — Это хорошо».

— Это не он — она сама. Я все видел: Оорора-сэнсэй пыталась взорвать его, и ей бы это удалось, если бы не меч, который может увеличиваться в размерах.

— Но зачем?! Зачем она убила себя?..

— Ты идиот?! Она пыталась защитить нас! — крикнул Шимо, теряя самообладание.

— Эй, эй, Кори-кун, не вешай нос, — усмехнулся Кисаме, — с вами такого не случится, если у вас найдется, что сказать мне.

— Мы ничего не знаем, — твердо произнес старший чунин.

— Правда ничего не знаем! — жалобно повторил младший.

«Посмотрим, сможет ли этот ягненок наблюдать, как убивают его товарища», — подумал Кисаме и вытянул Самехаду, почти касаясь ею белого жилета чунина Облака.

— Ты отважный шиноби, — обратился он к Шимо. — И, кажется, будешь молчать до последнего.

— Вы все равно убьете нас, — сглотнув, ответил молодой человек. — Нужно только перетерпеть… и умереть достойно, — голос его дрогнул, он рассердился на себя и крепко закусил губу.

— И все же шанс остаться в живых есть, не так ли? Ты ведь ничего не знаешь о моих намерениях и можешь только предполагать. А теперь подумай: с одной стороны твоя жизнь и жизнь твоего товарища, а с другой — какой-нибудь незначительный факт о Нии-сама, который я мог бы раздобыть, обойдя несколько заведений в Деревне Облака или отправив туда своих агентов.

— Это не так просто.

— Твоя точка зрения может измениться, когда Самехада начнет сбривать твои конечности одну за другой. Как ты думаешь, без чего шиноби обойтись проще всего: без руки или без ноги?

Шимо сделался белым, как полотно, но молчал и, не отрываясь, смотрел расширенными глазами в глаза Кисаме.

«Ужас безысходности — вот что показывает его лицо, — подумал нукенин. — И все же он борется с ним, пытается бороться. Что ж, это достойно уважения».

Мечник перевел взгляд на Кори.

— А как насчет тебя? Сможешь спокойно смотреть, как увечат твоего товарища?

— Молчи, Кори! — крикнул Шимо. — Шиноби — это тот, кто может выдержать все!

Кисаме усмехнулся и одним движением срезал руку чунина, которую в этот момент блокировал водяной клон. Молодой человек дернулся, голова его упала, целый поток крови хлынул из раны и залил черный балахон клона, белый жилет и серые брюки шиноби Облака.

«Этому уже все равно, — подумал нукенин. — С ним покончено — он ничего не скажет».

Кисаме повернулся к Кори.

— Надо же, а ты довольно храбро наблюдаешь за страданиями своего товарища.

— Ши… шиноби… это тот, кто может… — У юноши пересохло во рту, когда нукенин приставил к его груди кончик Самехады.

— Ну? Продолжай, — острые зубы мечника обнажились в насмешливой улыбке.

— Тот, кто может…

Самехада поползла вверх, без малейшего усилия разрезая плотный жилет и приближаясь к поверхности тела чунина. Кисаме поднял брови.

— М-м-может… — бормотал Кори.

— Обойтись без руки?! — Нукенин демонстративно замахнулся мечом, и в этот момент шиноби сдался.

— Нет! Нет! Стойте! — прокричал он, зажмурившись.

«Я должен сказать — и все закончится, — эта мысль пульсировала в его голове, — я должен сказать — и тогда все закончится…»

— Я кое-что знаю… — сглотнув, тихо сказал Кори. Он стыдился поднимать глаза на Шимо, впрочем, тот, похоже, потерял сознание или умирал от потери крови и болевого шока.

— Ну?

— Нии Югито-сама часто тренируется в Лесу Гигантов.

— Что еще?

— Еще? Но это все… все, что я знаю… я ведь всего лишь чунин, — Кори заплакал.

— Чунин, да? — произнес Кисаме и добавил: — Дерьма ты кусок, а не чунин.

Водяной клон одним движением свернул парню шею и отбросил тело в сторону. Развеяв всех трех клонов, включая теневого, мечник подошел к лежащему на снегу без сознания Шимо. Его осунувшееся лицо потеряло все свои краски, но казалось желтоватым на фоне снега.