— Ты не осуждаешь меня, потому что считаешь, что не имеешь на это права.

Ответа на его слова не последовало: голова девушки низко опустилась, и темные волосы совершенно закрыли ее лицо. Белые руки неподвижно лежали на коленях, казалось, что грудь ее совсем перестала вздыматься.

Итачи нахмурился, быстро поднялся и подошел к куноичи Облака. Рука его, слегка отведя мягкие пряди волос, коснулась шеи девушки и замерла, как только кончики пальцев почувствовали под нежной кожей пульсацию крови в сонной артерии: она была едва ощутима.

«Что это? Обморок? Один из приступов, о которых говорил Осада-сан?» — подумал Учиха. Он вспомнил, что уже видел Сюихико в подобном состоянии — перед тем, как она показала ему иллюзию с голубыми маками, — и это заставило его отказаться от идеи позвать на помощь медсестру.

Вместо этого Итачи сам переложил неподвижное тело девушки из кресла на постель, подложил под ее голову подушку и окутал ноги покрывалом. Он сел рядом и начал ждать, пока приступ пройдет. Когда ему показалось, что Сюихико замерла, Итачи взял ее руку и попытался нащупать пульс в лучевой артерии, но не смог, поэтому снова коснулся шеи. Его поразила мысль о том, как удивительно в этой девушке сочетались сила и беззащитность. Насколько мощным было ее вчерашнее гендзюцу, и каким слабым казалось сегодня ее тело… Имелась ли между этим двумя явлениями какая-то взаимосвязь?

У Сюихико, как и у многих Хьюга, глаза были большие, красиво очерченные темными ресницами, и кожа, пожалуй, редкого в Стране Молний светлого оттенка, при этом губы и щеки — розовые. Ее лицо имело овальную форму и сужалось к подбородку. Губы были скорее тонкими, чем полными, и когда улыбались, невольно выражали все те мягкость и обаяние, что были свойственны Сюихико, хотя она о них и не подозревала.

Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем она очнулась. Сначала дрогнули ресницы, затем распахнулись глаза, и еще с минуту куноичи лежала неподвижно, глядя в потолок. Но вот девушка глубоко вздохнула и шевельнулась. Увидев Итачи, Сюихико вздрогнула. Она хотела приподняться на руках, но чувствовала, что из-за слабости не сможет этого сделать.

— Тебе лучше?

— Да…

— Ты совсем не отдыхала сегодня.

Веки ее отяжелели, по телу разлилось тепло. Сюихико подтянула покрывало чуть ли не до подбородка и еще раз глубоко вздохнула.

— Очень хочется спать…

Итачи поднялся.

— Тебя можно оставить одну?

— Конечно…

— Тогда желаю спокойной ночи.

Свет погас, дверь закрылась.

Сюихико повернулась на бок, глаза ее быстро привыкли к темноте, и она увидела кресло, на котором несколько минут назад лежал сброшенный Итачи балахон Акацки. С удивлением куноичи осознала, что больше не боится его. Когда она преградила путь Итачи, защищая Тадасу, Сюихико уже не боялась его. Но ведь он был все так же силен и все еще мог легко убить ее…

Итачи вошел в свою комнату, включил свет и увидел аккуратно сложенную на постели одежду, которую больше никогда не собирался надевать. Если бы не вмешательство Сюихико, АНБУ Облака уже был бы мертв, а сам Учиха скрывался где-то поблизости, поджидая Кисаме. К чувству облегчения, которое он испытал, примешивались сомнения. На пути к своей цели Итачи не должен был отступать от образа жестокого Акацки и вызывать подозрения у соратников. Если бы Хошигаки Кисаме доподлинно знал обо всем, что происходило в санатории, как бы он к этому отнесся? Расценил бы снисходительность и симпатию напарника к куноичи Облака как предательство или как простительную слабость?

Одно Учиха знал точно: Кисаме был бы удивлен, так как считал его абсолютно безжалостным.

«Значит, я поддался слабости и действовал, опираясь на эмоции», — подумал Итачи. Он принимал душ перед тем, как лечь в постель.

— Во-первых, я поверил ей на слово — это была ошибка. Сюихико, конечно же, сказала правду, но дело не в этом, а в том, что как Акацки я не должен был ей верить. Во-вторых, — и это хуже всего, — я позволил ей усомниться в моей приверженности интересам организации.

Итачи вздохнул. А как можно было этого избежать, если она словно увидела это собственными глазами — и не ошиблась? Он нагнулся вперед, вытирая волосы полотенцем, потом выпрямился и запрокинул голову, убирая рукой мокрые пряди с лица.

«Теперь главное, чтобы Кисаме не явился сюда раньше срока и не приблизился на расстояние, с которого Самехада смогла бы учуять чакру Сюихико», — подумал Учиха.

Сон его был чутким. Ему снилось низкое черное небо, на котором клубились и готовились разразиться кровавым дождем багровые тучи. Ветер проносил их с огромной скоростью над головой Итачи, но они все не заканчивались и тянулись плотной пеленой почти без просветов. Он был ребенком и брел в высокой темной траве, пока не заметил светло-голубой цветок мака, мелькавший среди листьев подобно звездочке. Итачи нагнулся, сорвал его и, выпрямляясь во весь рост, снова стал взрослым. Нежные лепестки, коснувшись его пальцев, стремительно поменяли свой цвет на темно-алый…

Он проснулся оттого, что его вороны заметили клон Сюихико.

Силуэт куноичи мелькнул в свете фонарей на открытой террасе, затем прыгнул с ее края на пологий каменистый склон и начал взбираться вверх, к самой высокой точке здания — на крышу, одна сторона которой врезалась в гору, а другая нависала над последним застекленным этажом санатория. Там же располагался отсек с почтовыми голубями, но было бы странно пытаться проникнуть в него снаружи, когда это намного проще было сделать изнутри.

Последнее ловкое движение — и клон Сюихико оказался на крыше. Он подошел к самому краю и задрал голову, изучая небо. В нескольких шагах позади него закружились и сбились в стайку черные вороны, а потом слились в единую тень, принявшую облик Учиха Итачи.

— Зачем ты здесь? — спросил он, нахмурившись.

— Смотрю на звезды, — не оборачиваясь, ответила копия Сюихико. — Самой мне сюда не забраться.

— Ты могла бы выйти на террасу.

— И наткнулась бы в коридоре на дежурную медсестру… К сожалению, гулять по ночам я могу только так, а сегодня такое ясное небо…

В самом деле, ночь была морозной, безветренной. Огромное черное небо развернулось над Страной Молний, подобно свитку, разрисованному белыми звездами. Крупные сияли ярче, мелкие — срастались в созвездия или скопления, похожие на полупрозрачные мазки кистью там, где художник хотел, но не осмелился посадить на лист еще одну великолепную звезду.

— Я думал, ты спишь.

Сюихико покачала головой.

— Проснулась уже и больше не засну.

— Чувствуешь себя лучше?

Копия куноичи повернулась и посмотрела на него. Клон Итачи был одет в балахон Акацки, который казался куском, вырезанным из самого неба.

— Да, мне лучше, и я готова говорить с тобой, о чем пожелаешь, — с этими словами клон Сюихико отвернулся и спрыгнул с крыши.

Не долетев до террасы метра два или три, он развеялся. Следом за ним и клон Итачи снова распался на воронов, которые, шелестя крыльями, разлетелись в разные стороны.

Учиха сел на постели. Судя по ощущениям, было где-то около половины четвертого утра. Так как вечером он лег рано, спать больше не хотелось. Приведя себя в порядок, Итачи отправился к Сюихико, но на подходе к ее комнате столкнулся с дежурной медсестрой, которая время от времени прогуливалась по холлу.

— Доброй ночи, — сказала молодая улыбчивая женщина. — Вам что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо, — ответил Итачи, а затем под ее удивленным взглядом подошел к двери и постучал, сохраняя невозмутимый вид.

Сюихико пригласила его войти. Она была удивлена и обрадована его приходом, поскольку лишь в глубине души надеялась увидеть его так скоро.

— Сегодня какая-то необыкновенная ночь!

— Правда?

Куноичи кивнула. Светло-серые глаза ее сияли.

— Я сейчас ничего не боюсь, даже прошлого.

Итачи подумал, как это странно, учитывая обстоятельства, что она боялась прошлого, а не будущего. Он опустился в кресло и оказался прямо напротив нее.